Не отбрасывая тень (СИ)

Мы всплываем одновременно; я делаю глубокий вдох и чувствую, как Он обнимает меня и притягивает к себе, помогая удержаться на плаву. На темной поверхности воды отражаются огни от настенных факелов; я запрокидываю голову и свет расплывается перед моими глазами. Он целует меня в шею и сжимает одной рукой мое плечо; Его крыло чуть трепещет в воде, будто пульсирует всеми теми живыми воспоминаниями, которые рвутся быть увиденными.

«…когда я изменился, отношения с Виктором начали портиться: ему не нравилось мое своеволие. То, что поначалу он находил привлекательным, стало его раздражать; он возненавидел мою способность уйти от его игр, иметь свое мнение и не давать ему управлять мной. Чем больше он давил на меня - тем сильнее я сопротивлялся, и, в конце концов, он применил чары инкуба. Ненадолго. Я не знаю, почему он не продлил их и не усилил, но на некоторое время я пал перед ним и очнулся лишь тогда, когда он начал меня выкачивать, но очнулся только потому, что он позволил мне. Это стало точкой с запятой в наших отношениях, после которой мы начали враждовать. Я называл это так. Он называл это «вернуть контроль». Из любовников и многообещающего альянса мы превратились в игроков, которым было нужно лишь вовремя сделать ход и защитить свои фигуры.

- Почему ты сохранил ему жизнь?

- Чтобы она принадлежала мне. Я мог убить его око за око, но я его пощадил; сейчас я могу забрать его жизнь в любой момент и избежать наказания за убийство. Я могу распорядиться его жизнью по своему усмотрению, что и собираюсь сделать: из-за того, что я пощадил его тогда, он будет биться на моей стороне против Судей.

- Он бы не выбрал твою сторону, если бы не был тебе должен?

- Он любит нейтралитет. Он бы попытался сохранить его, уйти в сторону и рискнул бы удержать от битвы Сайера, оставив нас с тобой вдвоем против них. Теперь, когда я вынудил его сделать выбор, он, конечно, будет на нашей стороне.

- И ты ему веришь?

- Да. Для него нет ничего святого, кроме правил крови, а по правилу крови я не убил его око за око, когда он убил мою семью. Он мне должен и нет причин, по которым он не вернет мне этот долг.»

Обвивая Его бедра ногами, я прижимаюсь к Нему всем телом. Он смотрит в мои глаза; так близко, что я вижу капли воды на Его ресницах, тьму в Его глазах и свое отражение в этой темной бездне. Я падаю, падаю, падаю; притягиваю Его к себе, положив руку на Его затылок, и целую в губы, проводя по ним языком.

«…в девятнадцатом веке Виктор убил его. Человека, которого я любил. Он… был по-человечески слаб. Поддался на чары инкуба и позволил поцеловать себя, и этот поцелуй оказался для него смертельным. Когда в моем Аду поднялся бунт из-за слухов о том, что я однолюб, бунтующие настигли его, а он слишком ослабел после поцелуя и не смог защищаться. Я убил всех, кто участвовал в этом. Несколько тысяч демонов. Виктор дал показания против меня в суде, и Судьи вынесли мне приговор: пожизненное заключение. Все, кого я встречу, будут умирать. Все, к кому я прикоснусь, будут прокляты. Единственный, с кем я смогу обручиться, должен быть рожден человеком, который станет музыкантом и его музыка должна привлечь Тьму.»

Он делает паузу и прислоняется своим лбом к моему; от озера так сильно пахнет дождевой водой, что голова идет кругом. Я закрываю глаза и слушаю Его голос, ощущая, как Он смотрит на меня из-под длинных ресниц.

Его тихий голос.

«Я ждал тебя два века, Томми. Ничтожное время для того, кто пытается утопить себя в крови, убивая просто так. Я возненавидел весь мир, когда они забрали его у меня. Я возненавидел весь свет, когда они приговорили меня к заключению во тьме. Я ждал, что в гробовой тишине Ада вдруг услышу музыку, которая станет моей путеводной звездой наверх, и все изменится. А потом стражники привели тебя ко мне за нарушение правил… И я понял, что все это время я ждал тебя.»

Я чувствую Его пальцы в своих волосах; мне хочется по-кошачьи ластиться о Его руку. Он разворачивает меня в воде, обнимает со спины, прижимает к своей груди и целует в плечо, поглаживая большим пальцем мои губы. Я делаю вдох, легонько прикусываю Его палец, откидываю голову назад и опускаюсь вместе с Ним под воду…

«- Покажи мне его. Человека, которого ты любил.

- Нет. Я не могу. Я не могу снова бередить эту рану. Я храню каждую секунду его жизни в своей голове, я помню, как он просыпался, как засыпал, как смеялся, плакал и просил. И я просто не могу рвать свое сердце на части, когда я уже просыпаюсь оттого, что мне кажется, будто я снова слышу его смех…»

Он всплывает на поверхность, оставляя меня позади, и я смотрю, как свет пробивается сквозь темную воду и рассеивается, очерчивая изгибы Его тела, дышащего силой, мощью, грацией хищника на охоте. Я плыву вслед за Ним и выдыхаю, глядя, как пузырьки кислорода поднимаются вверх.

«Тогда покажи мне мир. Каким ты его видел. Каким ты его любил. Покажи мне то, что они у тебя отобрали.»

Калейдоскоп картинок захватывает мою голову и меняется стремительно, будто мелькает перед глазами жизнь на грани смерти: закаты, рассветы, смены сезонов, чужой смех, чужие слезы, клятвы, мольбы, любовь и отчаяние.

Он возненавидел мир, который потерял, и свет, который Его ослепил; Он называл себя чудовищем, которое купается в крови тех, кого убивает, и через все Его воспоминания проходила эта алая нить боли, будто отчаянный крик в одиночестве и глухой тишине: «верните мне мой мир, верните мне любовь, верните мне его».

«- Теперь ты знаешь меня. Знаешь мою историю. Знаешь, как я пришел ко всему этому. Знаешь, что я не испытываю ни стыда, ни вины за то, что я сделал. Скажи… ты боишься меня?

- Нет. Я не боюсь.»

Темные капли стекают по моему лицу, будто смывают следы тьмы, обнимавшей меня со спины; я смотрю на блики света на поверхности воды и дышу через холодные, приоткрытые губы, будто тьма поцеловала их и не оставила во мне чувств. Аве Тьма. Аве.

Так тихо, что я слышу, как с Его волос вода капает в озеро и на поверхности вокруг нас расходятся ровные круги.

«Хорошо, - шепчет тьма мне на ухо, нежно касаясь мочки губами. - Потому что скоро ты станешь частью моей истории.»

========== Глава LXXVIII. ==========

«Расслабься».

Его теплые ладони ложатся на мои плечи и мягко опускаются вниз по спине. Подушечками больших пальцев, чуть надавливая, Он очерчивает позвонки, замирает на пояснице и, выждав секундную паузу, наклоняется и целует меня между лопатками. У Него влажные и теплые губы, и мысль об их вкусе, о терпких нотках удовольствия, смешанного с вишнево-сладким привкусом греха, будит во мне трепет и желание притянуть Его к себе прямо сейчас.

Я так сильно сжимаю руки в кулаки, что когти впиваются в ладони, и когда Он заговаривает - совсем тихо, чуть слышно - я вздрагиваю, словно это был крик, а не шепот, и Его вопрос отбрасывает меня назад, в темные сновидения, захватившие мой разум.

«Что тебе снилось? Ты шептал мое имя.»

…я смотрю в отражение большого овального зеркала, украшенного черными бриллиантами, аметистами и металлическими розами с острыми шипами, и чувствую, как падаю сквозь гладкую поверхность, будто это не зеркало, а обманчивое темное озеро. В нем отражаются свечи и голые стены, пламя и тьма, огонь и смерть, и я смотрю в Его глаза и не могу дышать.

Он стоит за моей спиной, по-отцовски положив руки на мои плечи и возвышаясь надо мной на голову. Длинные когти чуть впиваются в мое одеяние, пока Он неотрывно смотрит в мои глаза в зеркале, будто гипнотизируя.

Я вижу высокий, приподнятый воротник своего одеяния, застегнутого почти под самой шеей на незаметную застежку. Черная ткань странно контрастирует с бледной кожей и белокурыми волосами: я похож на призрака, словно бы обескровлен, выкачан. Я вижу длинные рукава до костяшек и как жесткая ткань почти плотно прилегает к моему телу, до щиколоток, до босых ног. Я вижу свое лицо и блестящие серебром глаза, будто разбавленные сталью, а самое главное - я вижу кольцо на своем пальце: маленькое и тонкое, кажущееся хрупким, хотя я уверен, что не смог бы сломать его даже со всей своей демонической силой.