Не отбрасывая тень (СИ)

«Адам… я…»

Он прижимается лбом к запястью моей руки и выдыхает, и я запускаю пальцы в Его волосы. Огонь внутри разгорается, пожирает мои вены, подогревает мою кровь и плавит мое тело, будто шоколад; я буквально чувствую, как таю, и когда Его прохладные руки касаются моей кожи, мне кажется, будто я оживаю.

«…я… не стану… таким…»

Я выгибаюсь в Его руках и прижимаюсь к Его груди; Он целует мои пальцы, будто успокаивая, и в тихом выдохе, когда Он выпрямляется, мне слышится мое имя. Я кусаю свои губы до боли, до крови; Он касается их подушечкой большого пальца, чтобы расслабить меня, и отбрасывает челку с моего лица.

«Ты уже становишься».

«Адам…»

Я мысленно повторяю Его имя, позволяю опасному пламени обжигать меня изнутри за то, что я избегаю запретов; я часть этой Тьмы, Его истории, и мой огонь слушается меня, будто теперь у меня есть контроль над моей демонической сущностью; будто Его имя - это ключ ко всем замкам.

Он начинает двигаться и набирает темп; в окружающей тишине, за пульсирующими ударами в висках, я слышу Его сбивчивое дыхание и пульсацию своего разбитого, склеенного и снова расколоченного на части сердца: Он не может дать мне любовь, поэтому Он дает мне подчинение, отравленную нежность и кровавые клятвы вечности, и где-то там, в Его темном окаменевшем сердце это равный обмен.

Я часть Его Тьмы, ярчайшая звезда, и Он следует за мной, будто Его чувства - это темная вода, покрытая слоем льда. Все, что у Него было, остановилось во времени, было заморожено, и теперь Он привлекает к себе свет, который не может Его согреть.

Такой же холодный, как и Он сам.

«Я… слишком сильно люблю тебя… чтобы подчинить…»

«И это погубит нас обоих.»

Сжав мою руку на мгновение в своих пальцах, Он отпускает меня и тут же обхватывает ладонью мой член. Перед глазами взрывается фейерверк; я кусаю губы и мысленно повторяю: «я не стану таким, нет, я не стану…».

«Но, - добавляет Он, и я слышу улыбку в Его голосе, - я бы хотел быть погубленным тобой.»

«Никогда», - выдыхаю я.

Пульсация в голове становится оглушительной, а фейерверк перед глазами - ослепляющим; Он доводит меня до разрядки и кончает следом. Огонь внутри меня так сильно разгорается, что мне хочется поднести руки к глазам и убедиться, что я не горю на самом деле; как будто я могу увидеть сгоревшие дочерна вены и испепеленные внутренние органы под белой, тонкой кожей.

Он ложится на меня, кладет голову на мою грудь и переплетает наши пальцы. Я смотрю на Его макушку и мне хочется погладить Его по волосам, будто ребенка. Делая глубокий вдох, я прикрываю глаза и чувствую, как Его запах аурой окружает меня, проникая в каждую клеточку моего тела.

- Можно вопрос? - чуть слышно спрашиваю я и сглатываю.

Я чувствую, как Он поднимает голову, услышав что-то в моем голосе, и смотрит на меня, но я не открываю глаза. Лишь чуть сжимаю руки в кулаки.

- Все, что ты хочешь узнать, - осторожно отвечает Он.

Я кусаю губы и слышу, как Он тихонько усмехается.

- Я не убью тебя за простой вопрос, - говорит Он. - Прекрати. Мне нравится целовать твои губы без привкуса крови и трещинок.

- Как я пахну для тебя? - выпаливаю я и задерживаю дыхание.

И чувствую, как атмосфера шутливости утекает вслед за безобидным вопросом, будто через те самые трещинки на моих губах. Я боюсь перехватить Его взгляд и увидеть эмоции в Его глазах, которые сейчас Он даже не пытается скрыть - я чувствую их где-то под кожей, связью нашего брака. Замешательство, настороженность, подозрительность… и грусть?

- Ты пахнешь так, словно меня никогда не заключали под землей, - тихо отвечает Он и кладет подбородок на мою грудь. - Словно я не проклят и не тону в чужой крови. Словно время - это песок в огромных часах, которые можно перевернуть и начать сначала. Ты пахнешь музыкой, надеждой, теплыми снами и причинами просыпаться по утрам… и в то же время ты пахнешь силой. Несгибаемостью. Огнем. Началом осени. Кофе с корицей, шоколадом, персиками и грушами. Ты пахнешь так, как будто ты пришел из Рая и в тебе заключен весь мир, который я потерял. Ты пахнешь надеждой на то, что я могу все исправить. Ты пахнешь так, будто ты принадлежишь мне.

«Я и так принадлежу тебе», - хочу сказать я, но молчу. Ожидая ответа, Он снова кладет голову на мою грудь и крепче сжимает мои пальцы. Я слышу, как Он ровно дышит, как спокойно бьется Его сердце; я делаю глубокий вдох, ощущая Его головокружительный аромат, и вдруг спрашиваю, неожиданно даже для себя.

- А как пах… твой человек?

Он отвечает почти мгновенно.

- Любовью.

Я открываю глаза, смотрю в потолок и чувствую себя так, будто меня со всех сил и с большой высоты швырнули на землю и бросили вот так - разбитого, но живого и осознающего, что собрать себя уже не выйдет.

Он ощущает эту перемену во мне. Я знаю, что Он чувствует ее по нашей связи и знаю, что Он ничего не может сделать, чтобы снять мою боль. Это не Его вина в том, что я отдал Ему себя всего; это лишь что-то во мне, что продолжает надеяться на Его чувства, и я спрашиваю себя - ненавижу ли я Его за эту честность, которая разбивает меня на части, когда Он знает, как это больно?

У меня нет ответа и я не думаю, что у меня хватит сил, чтобы его найти.

========== Глава LXXIX. ==========

Боль возвращается внезапно. Пронзает мое тело, будто молния, стрелой проходит сквозь позвоночник, пересекает живот и грудную клетку, разрывает легкие и сдавленным стоном вырывается из горла, ударяясь о голые стены, и еще несколько мгновений мне кажется, что я могу слышать ее тихое эхо.

Сны, еще мгновение назад затуманивавшие мой разум, растворяются, будто напуганные этой болью. Я хватаюсь за ускользающие образы, пытаюсь их удержать, запомнить, отпечатать на сетчатке и вспомнить потом, когда не будет так больно, но они испаряются и оставляют меня в этом теле, опутанном колючей болью, будто ядовитым стеблем с шипами.

Еще секундой спустя Его лицо возникает в поле моего зрения. Он склоняется надо мной, взъерошенный и чуть сонный, похожий на невинного юношу, а не на мужчину, который правит полчищами демонов. Темные волосы смешным ежиком торчат во все стороны, а глаза подернуты пеленой оборванных сновидений; Он склоняется надо мной и обхватывает мое лицо ладонями.

В Его глазах я вижу беспокойство.

Мне кажется, будто я умираю.

- Томми, - бормочет Он. - Смотри на меня, Томми.

Я парализован. Липкая, колкая, холодная боль охватывает мое тело и замораживает его; она замирает на моих губах, будто клеймо, не давая мне даже попросить о пощаде и помощи. Зажмурившись, я глубоко вдыхаю и впиваюсь когтями в собственные ладони, когда сжимаю руки в кулаки, и в этот же миг Он тормошит меня.

- Открой глаза и смотри на меня, Томми… Томми!

Я перехватываю Его взгляд, хватая воздух ртом, будто рыба, выброшенная на берег. Огонь вспыхивает в моем теле и волной разбегается по телу: я обращаюсь в демона. Мне кажется, что он потихоньку выжигает кислород из моих вен и легких, я задыхаюсь и боюсь, что если опущу глаза, отведу взгляд от Него, то увижу, как черный дым вырывается из моих раскрытых губ и душит меня.

Я боюсь, что умру в тот же миг, как отведу взгляд от Него.

Он держит мое лицо в своих ладонях и неотрывно смотрит в мои глаза. Я чувствую Его прохладные руки на моих щеках; Он поглаживает мои скулы подушечками пальцев, и я вдруг понимаю, что Его когти скрыты.

- Не отводи взгляд, - тихо говорит Он. - Смотри на меня.

Одну руку Он перемещает на мой затылок, приподнимая и поддерживая мою голову, а вторую кладет на мою грудь. Его движения медленны, но уверенны: Он действует вслепую из-за того, что смотрит на меня, но меня неотступно преследует чувство, будто Он уже делал все это раньше.

За Его спиной, почти под потолком, горят факелы. Их тусклого света достаточно, чтобы я мог выхватить из полумрака Его белое лицо и попытку скрыть беспокойство: я чувствую его подкожно, как будто это на моих руках задыхается тот, кто мне нужен, и я боюсь, что не могу помочь.