В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)

Саске молчал, свесив ноги вниз с телеги и едва касаясь подошвами обуви скользящей под ними земли, окрасившейся в темно-серый цвет из-за красок бледного пепельного заката. Он кутался в свой грязный плащ, запахивая его ворот, как только вечерний холодок загулял под полами; смотрел в сторону. Его темные глаза, казалось, еще больше и с более жестоким выражением сузились, стали холоднее, серьезнее, тени от иссиня-черных волос, рассыпанные по бледному лицу, придавали всему его выражению взрослый и измученный вид.

Саске замкнулся в себе, не жалея говорить с Саем, который то смотрел на окружающую местность, то на притихшего и ушедшего в свои невеселые мысли Учиху.

Они оба были не в лучшем виде: с рваной одеждой, грязные, неумытые, наверняка, от них пахло кровью, засохшей на плащах, вероятно, их личности не вызывали доверия, но все же они сделали это, прошли через жестокую Ханесени, выжили и теперь едут в Тандзаку, чтобы узнать, что следует.

Жаль, что Саске едва ли не умер просто так. Но в любом случае, если бы не этот путь, Сай не знал бы ничего о местонахождении Учихи Итачи.

Однако сейчас его волновало другое. Скрестив руки и положив их на сжатые колени, он тихо, без улыбки спросил, обращаясь к Саске:

— Можно задать тебе вопрос?

— Что? — ответил Саске, не оборачиваясь. Казалось, он был недоволен, что к нему полезли, но явного недовольства он не высказал, отвечая максимально отрешенно и холодно.

— Меня удивили твои слова. Они меня заинтересовали и, пожалуй, пробудили меня. Подумав над смыслом твоих слов, я понял, что ты имел в виду: шиноби — вещь и не более, этот мир пропитан ложью и кровью, ненавистью и интригами, ведь это ты имел в виду? Что глупая, слепая преданность, воспитанная с детства, и играет роль смертного приговора в жизни каждого шиноби, и не только в Скрытом Листе? Но если все так ужасно, если все так гадко, если ты сам презираешь путь, судьбу и жизнь шиноби, почему ты сам до сих пор шиноби, почему ты выбрал это, Саске-кун, ты же не отказываешься от того, что ты — шиноби Страны Огня?

— Не отказываюсь, — подтвердил Саске.

Сай нахмурился.

— Но тогда ты противоречишь…

— Да, — Саске повернулся наконец к собеседнику. Лицо его было спокойно, глаза холодны и неподвижны. — Да, действительно, я не отрицаю ни того, ни другого, но проблема в том, что я не говорил про шиноби в целом. Скрытые деревни — вот, что для меня мир ненависти и грязи, вот, где люди не люди, а куклы, и всякий, кто попадет туда, будет выброшен. По сути, — Саске усмехнулся, — это потенциальная судьба всех шиноби, но и шиноби — живые и настоящие люди, они такие же, как просто люди, и они не куклы. Я сам никогда этого не понимал, пока Итачи не открыл мне глаза. Все, что я говорил, было адресовано системе скрытых деревень. Я действительно ненавижу Коноху и чем больше думаю и понимаю все, тем сильнее моя ненависть. Пока я могу жить с ней и держать ее в руках, — Саске поднял руку, до боли стискивая кулак. Глаза его утратили спокойное выражение, закипая злостью, губы исказились в тоскливой полуусмешке. — Но как только деревня снова перебежит мне дорогу, я не пощажу ее. Зачем я стал шиноби? Чтобы служить своему клану, чтобы быть честью семьи и отца, братом своего брата, чтобы защитить свой дом, своих родных. Я должен был дорасти до уровня Итачи и даже превзойти его, стать сильнее, чем он, чтобы быть с ним и с теми, кого я люблю, — вот, почему я — шиноби. Мне нравится эта жизнь, она создана для меня, но Скрытому Листу и АНБУ в ней не место. Я терпел Коноху, я делал для нее все и уважал ее, пока она уважала меня, но она предала меня и моего брата. За себя я не прошу, но за брата — не прощу.

Саске снова отвернулся в сторону. Больше он ничего не сказал.

Сай также молчал, раздумывая над его словами. В чем-то он без колебаний соглашался, где-то мог поспорить, где-то даже возразить, но в целом мысль ему была понятна, и так же в целом он был с ней согласен. Конечно, без разделения взгляда о ненависти к Конохе и Корню АНБУ. Сай предал последний, но без ненависти: ее стерли, как и его личность. Он предал, потому что посчитал, что поступает не как шиноби.

Мысли Саске подействовали на него. Сай проиграл.

Телега между тем остановилась, старик, поправив шляпу, хрипло буркнул через плечо:

— Вам по этой дороге. Перейдете через лес, там встанете на холм. Тандзаку сразу увидите.

Саске и Сай ловко спрыгнули на твердую и холодную землю, заплатив крестьянину монетой. Тот, тут же встав, поклонился, буквально расстилаясь по земле, благодарил господ за деньги, а Саске, в то время как Сай помогал старику встать и сесть обратно, пошел в сторону, указанную крестьянином, и вскоре его спутник его догнал.

Солнце едва село за горизонт, покрывая чащу еще почти прозрачными сумерками, Сай и Учиха обогнули небольшую поляну, поднимаясь вверх по хребту. Промозглый, непонятно откуда поднявшийся ветер раздувал их плащи и свистел в ушах, заставляя постоянно съеживаться от холода и запахиваться в накидку плотнее.

Наконец, они добрались до вершины холма, вид с которого упирался прямо в бескрайнее светлое небо, затянутое с горизонта плывущими тучами.

Саске, чье сердце нетерпеливо стукнуло и сжалось, встал как вкопанный, не в силах пошевелиться. Сай также остановился рядом.

Глазам Саске предстала до боли знакомая и открытая у подножья холма как на ладони картина постепенно готовящегося уйти в сон Тандзаку.

***

1 — шестнадцатый эндинг «Наруто» (shippuuden), и перевод примерно таков:

Лишь только сумерки оставят алый след,

Как звезды все рассыплются по небу, играя — каждая свою мелодию.

Как бы ни твердил: «Смирись!», слезы

Изливаясь вместе с мыслями, передо мной скопились в маленькое море.

Небо замерло, только солнце встает и заходит.

Земля замерла, только идешь ли ты или нет?

Полуночная песня разлилась, я не лгу, как же ненавижу, когда один, так сильно ненавижу.

Наконец я понял, что самое важное с того дня.

Счастья, какого бы ни было, достаточно и маленькой ложки,

Только есть ли в мире люди, которые готовы с ним поделиться?

2 — имя «Сай» по-японски записывается двумя слогами: Са-и.

3 — Ханесени — крылья камня.

4 — довольно неприятный, но реальный способ утоления жажды в экстремальных ситуациях. Неоднократно освещался в научно-популярных фильмах.

========== Часть 3. Месть. Глава 2. ==========

В Тандзаку ничего не изменилось. Все те же закрывающиеся с продуктами лавки, все те же услужливые торговцы, кланяющиеся последним посетителям и с улыбкой провожающие их с порога, все те же многочисленные открывающиеся таверны, все те же опустевшие рынки, все те же дома с горящими в них маленькими окнами и умолкающие дневные шум и крики. Сумерки сгущались все стремительнее, окутывая пустеющие улицы розоватой дымкой заката, постепенно рассеивающейся и превращающейся в вязкую синюю темноту позднего осеннего вечера.

Саске достаточно быстро дошел до высокого и как всегда шумного по вечерам дома Изуны, но так и остался стоять у холодной стены темного здания напротив как в тот самый день, когда Неджи привел его, мертвецки пьяного. Он не решался пока подойти ближе, не будучи уверенным в том, что двигаться дальше будет безопасно. Все-таки Саске не хотел попадаться на глаза дежурившим членам АНБУ, если они были на улице.

Однако Сай смело вышел вперед, взмахивая рукой, что означало, беспокоиться пока что не о чем. Саске, в чье сознание прокралась дымка сомнения, — может, у Итачи вообще не было охраны? — не стал лишний раз колебаться: спустя минуту они уже стояли у черного хода.

У Саске бешено колотилось сердце, почти пульсируя в кончиках пальцев, но тревога внутри с каждым шагом вперед все больше затихала. Не забывая о прежней осторожности и вооружившись кунаем, он без труда открыл щеколду легкой деревянной двери, заходя внутрь.

Саске, прислушиваясь к шагам Сая за своей спиной, понимал, что совсем забыл, как выглядит эта крепкая лестница, с которой все началось. Темная, с высокими массивными ступенями, узкая, крутая, что даже Саске, который далеко не в первый раз шел по ней, приходилось постоянно держаться руками за перила, чтобы не оступиться в темноте.