В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)

Впрочем, скрывать от Саске весть о преступлении брата казалось Корню бессмысленным, если даже не на руку. Пусть братья сами убьют друг друга, один мстя, другой — защищаясь.

Тогда ни одной из проблем не будет.

Это все, что узнал Сай. И информация несколько расходилось с его прежними представлениями.

По плану брата Саске не должны были арестовывать, беспрепятственно пропуская мимо всех близлежащих постов и даря возможность скрыться в вечности.

Его не должны были лишать зрения.

Коноха нарушила все условия, и в Сае, которому должно быть все равно, вскипели неподдельная злость и жар справедливости.

Деревня заботилась только о себе и извлекала выгоду из всего, до чего могла дотянуться. Осознавать, что-то, что ты защищаешь и считаешь добродетелью, способно на низости и подлости, было неприятно и гадко.

Не все было так плохо, но темных сторон было уж слишком много.

В своих тяжелых мыслях Сай дошел до таверны, найдя в ней Саске. В первую секунду вспыхнула мысль рассказать все о пролитой крови, разбудить от глупых мечтаний, но вспоминая, как Саске рвался к брату, Сай не мог этого сделать. Наверное, будет лучше, если он узнает все сам, а там — пусть ненавидит.

Но заслужил ли это Учиха Итачи?

Сай присел за один стол с Саске, внимательно смотря на него.

Это было, возможно, жестоко, но иногда нельзя знать правду с чужих слов.

— Ты… — начал было Сай, снова натягивая на лицо маску улыбки, как Саске осторожно шевельнул рукой, напряженно и неподвижно смотря в стол.

— Тихо.

За спиной Саске за столиком на пятках сидели два шиноби, разложив оружие на столешнице и выпивая из остывших пиал зеленый чай. Они негромко разговаривали между собой, говорили о чем-то серьезном, судя по их лицам, вкрадчивому шепоту и глазам. Сай, замечая, как Саске напряженно и внимательно вслушивается в каждое слово, также прислушался, нарочно ставя локти на стол и подвигаясь ближе, как встретился со стеклянным взглядом Саске.

— Говорят, его еще не нашли.

— Учиха же были достаточно сильными. Вероятно, Коноха теперь ослабла…

— В любом случае, он просто слепой калека… пойдем.

В этот момент мужчины, собрав свое оружие и положив на стол звенящие и дрожащие монеты, встали; Саске, обернувшись через плечо, проводил их внимательным и холодным взглядом, снова отворачиваясь, когда две фигуры скрылись из его поля зрения и вышли из таверны. Он также не стал мешкать, положив деньги на край глиняного блюда, и встал, отставляя пиалу и тарелку с палочками. Сай последовал за ним, быстро перехватив небольшой кусок мяса и допив холодный чай из пиалы, едва догнал на выходе, но Саске сам ждал своего спутника, мрачно и спокойно смотря прямо ему в глаза.

— Что теперь?

Сай запахивал плащ.

— Надо добраться до Тандзаку. Можно взять телегу, так будет во много раз быстрее, или…

— Ты слышал? — перебил его Саске. Голос его был очень спокойным. Сай пожал плечами.

— Кое-какие фразы, даже просто их обрывки, что-то про Коноху и…

— Учиха. Что-то случилось с Учиха. Кажется, кто-то напал на клан, и теперь преступник в розыске, — Саске поджал бледные и сухие губы.

Он был взволнован и беспокоился, подсознательно чувствуя что-то неладное, все его мысли вновь обратились к оставленным им родителям.

Он так и не узнал, все ли с ними в порядке. Это взволновало его еще больше, нежели Итачи, и внутри заметалось нечто неприятное, странная опаска, непонятное чувство. Саске, не в силах успокоиться, вновь обратился к Саю:

— Там остались мои родители. Мои родители, ты понимаешь? Тебе что-то известно? Тебе говорил о чем-то тот, с кем ты встречался?

Сай отрицательно покачал головой.

— Ясно, — протянул себе под нос Саске, смотря вниз, на свои ноги. — Возможно, ничего серьезного, или ты просто молчишь. Но неважно. Я тем более должен увидеть Итачи, он что-то, вероятно, знает, к тому же все, что касается клана Учиха, только наши с ним дела. Пошли, я не хочу терять ни минуты.

Саске отошел в сторону, когда возле таверны остановились три воина феодала в доспехах и на конях, спрыгивая с них на землю. О чем-то пошутив и засмеявшись, они вошли внутрь, оставляя животных на улице.

Лошади фыркали и встряхивали головами, стуча копытами по земле и ударяя хвостом по крупу, Сай, поглаживая одну из кобыл по спутанной и грязной гриве, прикидывал, как им быстрее дойти до Тандзаку.

Дойти, пройти через все это, через дыхание смерти в пустыне, через многодневный путь, чтобы узнать, что все кончено. Сай чувствовал себя последним грязным подлецом, инстинктивно ощущая ничем внешне не выдающее себя внутреннее беспокойство Саске. Что потом? Разочарование, отчаяние, ненависть?

Впервые в жизни Сай так сильно ненавидел себя за то, что должен делать.

Он не был таким, как все люди. Он не жил бок о бок с людьми. Будучи не знакомым с чувствами, он не был испорчен, он как никто мог жалеть, стыдиться, желать облегчить чье-то страдание. Но пока не знал об этом, не умел этого.

В любом случае, чем Сай мог помочь сейчас? Вернее мог, но не понимал и этого.

Саске также ласково протягивал свои мозолистые и теплые ладони лошади, которая мягкими и влажными губами ее трогала, прихватывая кожу и смачивая ее слюной. Саске был напряжен, он смотрел слишком мрачно, пристально, сдвинув свои тонкие брови, но Сай ничего не мог сделать, как просто молчать, отводя глаза.

— Умеешь ездить верхом? — внезапно спросил Саске, смотря в упор на Сая. Тот кивнул головой.

— Значит, так быстрее всего добраться до Тандзаку. Бери себе лошадь и поедем, — проигнорировав обстановку вокруг и обилие людей, Саске вскочил на спину лошади, взяв ее под узды.

— Но это же воровство, — возразил Сай, но, тем не менее, сам уже сидел верхом, воровато оглядываясь вокруг.

— Плевать, — отрезал Саске и ударил изо всех сил по бокам лошади, заставляя ее двинуться с места. Та фыркнула, встряхнула головой и тут же поскакала по дороге, которую едва успевали пропускать люди.

Вдогонку слышались недовольные крики, лошадь слишком быстро неслась, но Саске как будто ничего не видел, стискивая зубы в сдавливающей его горечи и в бешеной скачке несясь все дальше.

В нем все беспокойно горело, единственное, чего он хотел, очутиться рядом с братом, в его руках, рядом с тем, с кем можно почувствовать себя в безопасности в любой ситуации.

Хороший старший брат всегда поможет и подскажет.

Хороший старший брат.

Хороший старший брат, с которым всегда тепло и спокойно.

«Плевать. Мне на все плевать. Я ни перед чем не остановлюсь, Итачи, никогда».

***

Под конец дня, практически с закатом солнца, когда до Тандзаку оставался час езды и дорога разветвлялась на две, несчастные лошади, которые, как оказалось, и раньше были вымучены, взмыленные и усталые медленно брели, упрямо останавливаясь перед непреодолимыми преградами для их нынешнего состояния. Из города получилось выехать беспрепятственно, погони не было, поэтому, располагая временем, Саске и Сай оставили лошадей на дороге, пешком доходя до разветвления пути. Никто точно не знал, куда следует идти, чтобы попасть в Тандзаку, поэтому было решено дождаться людей, которые укажут путь.

Ждать пришлось недолго: дорога оказалась людной, до этого, когда они еще были на конях, на пути постоянно встречались крестьяне, одного из которых пришлось сейчас остановить.

Сморщенный старик лет восьмидесяти вез с собой сукно и хотя ехал только мимо Тандзаку, согласился подвести Саске и Сая до поворота.

Крестьянин молчал, закрыв глаза и надвинув на лицо потасканную соломенную шляпу, чьи поля давно растрепались. Его старая коричневая одежда кое-где была в заплатках, лохмотья были подшиты и подвязаны. Старик, кажется, задремал, вол сам медленно двигался вперед, не думая обходить кочки и ямы; колеса, конечно, попадали в них, и крестьянин то и дело подскакивал, что-то раздраженно бубня и снова засыпая, как только на ровной дороге начинало укачивать.