Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

– Это как-то связано с отпуском, который провел с вами Коринт Ильмондерра? – холодно полюбопытствовала Ингер.

Берт разозлился.

– Вы действительно думаете, что мне было дело до чего угодно, когда Коринт приехал ко мне? Да мне плевать на все эти ваши игры и вообще, ясно?

Он вцепился руками в стол, пару раз шумно выдохнул, заставил себя улыбнуться.

– Это никак не связано с Коринтом. Осмелюсь напомнить, что он – совсем не единственный человек, которого я знаю в Африке. И многие из них не относятся к мегакорпам, но регулярно с ними сталкиваются. Хотите, немного расскажу? Окей, не хотите. Но я все равно расскажу. Значит, лигейские солдаты. Гвардия, к примеру. Они как один уверены, что самодеятельности в зонах военных действий очень мало. У простых боевиков на такое оружие бабла просто не хватает. У мегакорпов – запросто. У простых боевиков в жизни не будет такой подготовки. Более того, некоторые категорически говорили, что кое-кого по другую сторону опознавали: те как раз из частных армий. Или что-то такое, парамилитаристское, условно легальное. Дальше. Знаете, сколько я с простыми людьми говорил? Знаете? Простые люди, которых заставляли работать на разных предприятиях. Не только правительства, но и мегакорпы, а методы были примерно одни и те же. Строят бараки, обносят площадку предприятия колючей проволокой, ставят вышки. Типа чтобы обеспечить безопасность работников. Это когда-то было престижно работать на иностранные предприятия. Там и соцпакеты были будь здоров, и компании над своим имиджем тряслись. А потом свет выключили, они и начали думать только о своей наживе. Эти люди сбегали из тех мест, потому что им доставалось и штрафов, и палками по спинам. Читайте мои очерки, мадам полковник. Если хотите, даже черновики дошлю. Я, правда, не знаю, что творится там сейчас, милейшая мадам Стов, я тут отираюсь, в мирного бюргера играю, слегка интересуюсь политикой, а там, я так понимаю, все становится куда хуже. Это только кажется, этим придуркам только кажется, что если чутка приоткрыть ящик Пандоры, так его потом запросто можно будет закрыть. Они захотели расчистить место для своего кандидата, того дохляка Лиоско, ну вот и расчистили. Прямо посреди минного поля.

Берт выдохся. Взялся было за бокал, но отодвинул его брезгливым жестом.

– Неужели, – процедила Ингер.

Он мрачно посмотрел на нее.

– Я упрощаю, разумеется. Убрался из своего сектора, потерял чувствительность к тончайшим нюансам. Но в общем… По большому счету, я сильно сомневаюсь, что политика Дейкстра, которую он провозглашал года три-четыре назад, пришлась по вкусу мегакорпам. Кому приятно, когда их от кормушки отодвигают. А посмотрите, что сейчас творится. Практически все мегакорпы предъявили нацправительствам иски. «КДТ» так и вообще с Лигой судится. В африканском арбитраже. – Берт поморщился. – Умные люди, однако, на что надеются, что тамошний арбитраж, обсаженный лигейскими людьми, им на уступки пойдет? Только если потом потянуть дела в мировой арбитраж. А если дело окажется там, то можно хотя бы на три-четыре года восстановить былое положение дел, снова приняться за производство. Или что-то такое. Главное не допустить, чтобы их вышвырнули совсем.

– Я предпочитаю думать, что вы все-таки утритуете.

– Да бросьте, – нахмурился Берт. – Я в свое время тоже боялся думать такими категориями. Все-таки человек маленький, что я могу наверху разглядеть. Не орел, знаете ли, чтобы на солнце смотреть. Скажите честно, мадам Стов, а вы-то сами насколько независимы от мегакорпов? Кто обеспечивает ваши отпуска? Ваше участие в каких-нибудь семинарах, а?

Ингер сжала кулаки и ударила ими по столу – с высоты полусантиметра, не более, но бокалы пошатнулись.

– Не сметь, – процедила она.

– Я очень хочу верить, что вы пытаете меня здесь для того, чтобы не допустить этой фигни здесь, в Европе, – пожал плечами Берт. – Хотя я, наверное, ничему не удивлюсь.

Когда он пересказал содержание разговора Горрену, тот хмыкнул. Задумчиво произнес:

– Я могу понять любопытство господ, облеченных властью, к скромному священнику Амору Дагу. Я тем более понимаю внимание европейских епископатов к нему. Но чтобы господа из всевозможных администраций так искренне верили в свою независимость от очень больших денег? Они что, действительно считают, что мегакорпы существуют отдельно от их начальства?

– А почему нет, – буркнул Берт. – Мне, допустим, всегда казалось, что между этажами власти существует такая основательная, очень толстая стена из бронированного стекла. Так что чем там наверху живут, можно наблюдать, но понимать не всегда получается.

– Да ты поэт, дружище! – воскликнул Горрен. – Разлука с прелестником Коринтом подействовала на тебя самым неожиданным образом!

– Да заткнись ты! – рявкнул Берт. – Придурок…

Он чуть не добавил еще фраз, но сцепил зубы, чтобы не наговорить слишком много лишнего. Горрен стоял, сжав губы, прищурившись, глядел на Берта очень недобро.

Берт обмяк, взъерошил волосы. Провел рукой по щетине – со вчерашнего утра не брился. Обреченно вздохнул и посмотрел по сторонам.

– Извини, – буркнул он.

Горрен молчал. Он прошелся по комнате, остановился у окна.

– Я очень не хочу думать, что благословенный Ильмондерра станет причиной необдуманных поступков с твоей стороны. Даже расставание с ним.

Берт косо посмотрел ему в спину, спрятал лицо в ладонях и уткнулся в колени.

– Дело, собственно, не в том, что сама по себе связь с ним становится для… тебя. Слишком опасной. Это объяснять нужно? Дело в том, что ты становишься слишком нестабильным. Особенно после того, как Ильмондерра заправится силами рядом с тобой.

– Милейший, добрейший эгоист Горрен Даг заботится о своем ближнем? – огрызнулся Берт.

Горрен подошел к нему, дернул за волосы и заглянул в лицо.

– Только потому, что у тебя есть очень хорошее оправдание для эмоциональной нестабильности, я проигнорирую твой комментарий, – спокойно сказал он. Но зрачки у него были красноречиво расширены, и ноздри раздуты, и румянец собирался на скулах. Он злился. Ему это не нравилось.

Берт дернул головой, Горрен отвел руку, но не спешил выпрямляться.

– И с чем в моем комментарии ты не согласен? С тем, что ты милейший, что ты – добрейший, или что ты эгоист? – угрюмо спросил Берт.

– Ты нарываешься. – Недоуменно признал Горрен.

Берт отстранил его и встал; прошелся по комнате, выглянул из окна.

– Я просто подумал, что случится с ним, когда все это закончится, – тихо сказал Берт.

– Я полагаю, что «просто подумал» – это очень заниженная оценка. Не так ли? Скорей, ты думаешь, не переставая.

Горрен сел на диван, где только что сидел Берт. Правда, рядом с тем местом, не на него. Словно из суеверия, невесть с чем связанного, непонятно чем вызванного.

– Ну, – неохотно подтвердил Берт.

– Если тебя это утешит, это не закончится. Долго еще. Даже если вычесть некоторые, хм, предосудительные поступки мегакорпов, вроде самонадеянной уверенности в том, что они смеют пустить в расход целые провинции, особо их власть не поколеблется. Возможно, они немного изменятся, но их существование едва ли прекратится.

– Речь не о мегакорпах, Горрен. – Берт сунул руки в карманы, поизучал туфли. – Речь об отдельных людях.

– Я снова осмелюсь предположить, что если ты беспокоишься о судьбе Коринта, то он выкрутится из любой заварушки. По крайней мере, именно такое развитие событий предполагает его жизненный путь.

Берт только пожал плечами.

Еще через четыре дня он возвращался в Африку – в Нигерию. Оттуда с гуманитарной миссией – к границе с Нигером. Ингер Стов связалась с ним, чтобы сообщить – сухо, раздраженно, неприязненно, – что аналитики оценивают вероятность летального исхода для отца Амора Дага процентов в семьдесят, причем одинаково вероятны обе причины, которые предположил Берт. Правда, с очень большой долей сомнения были определены еще несколько попыток включения комма Амора Дага, и эта пунктирная линия продолжалась относительно целенаправленно к месту, где располагался миссионерский лагерь. Он существовал давно и находился в более-менее спокойном районе.