Земные наши заботы

автобус.

— И рядом с домом, — с улыбкой продолжал Шитов,— и заработок не меньше.

Однако месяца через четыре невмоготу стало по асфальту ездить, на болота

потянуло, да так, что и жена не стала спорить. Вернулся. Что потянуло,

спрашиваете? Романтика, отвечают в таких случаях. Однако вроде и романтики

тут никакой. Не знаю, может природа или воля. Что, к примеру, охотника или

рыбака из дому манит? Пусть и без добычи вернется, лишь ноги убьет, однако

все равно будет ходить.

— Но люди-то смеются, что по болотам лазите? Хуже того, ругают часто вас,

мелиораторов, за вред, который причиняете природе.

И тут Иван Александрович спросил.

— А вы были на Макеевском мысу?..

Макеевский мыс — это то широкое поле, у которого недавно мы стояли с

Иваном Ивановичем, любуясь мастерством рук человеческих.

— Я его весь излазил, когда болото там было и вот такой же чепыжник.

Бывало, по горло в трясину проваливался. А теперь лучшим полем в области

называют его. Поехал и я посмотреть недавно, не узнал: ровное поле, густые

травы, дождевалки, голубые ленты каналов. Поехал в другие места: там пруды

плещутся, водохранилища. Вот, оказывается, для чего я дырки сверлил, по

болотам лазил и комаров кормил! Выходит, и мое имя есть среди авторов того

художественного произведения, — добавил он, заулыбавшись неожиданному

сравнению.

А ведь он прав. Это действительно произведение, мастерски выполненное на

просторном земном полотне. И оно прекрасно! Прекрасно не только с точки

зрения хозяйственника, но и в социальном, и в экологическом плане.

— А что ругают мелиораторов за то, что вред природе причинили —

выкорчевали на болоте чепыжник, где птицы жили, — продолжал Шитов, — то я

лазил по тому болоту, куда ни один любитель природы не забредал. Однако ни

пичуги там не видел, ни гнезда. Должно быть, птицы не в чащобе топкой живут,

а, как и человек, ищут места поздоровее. А вот когда землю в порядок

привели, грязь вычистили и прибрали, то действительно появились не только

птицы, жаворонки, перепелки в травах, утки на каналах, но и зверье всякое

приходит, потому что пища есть и в трясину не угодит...

Прерву Шитова, чтобы сказать: Макеевский мыс вовсе не опытное, не

экспериментальное поле. А если и служит своеобразным образцом для показа, то

только потому, что находится при дороге, которую проложили тоже мелиораторы.

Есть в Клепиковском районе участки и покрупнее, и каждый из них может

служить образцом. К примеру, массив по речке Совке насчитывает около восьми

тысяч гектаров. Пять совхозов получат здесь не только сенокосы и пастбища,

но и пашню. Будут выращивать на этих землях высокие урожаи трав, картошки,

зерна и овощей. Вернее, уже выращивают на многих сотнях гектаров. На них

действует такая же надежная система двойного регулирования, не допускающая

ни вторичного заболачивания, ни пересушки этого огромного поля,

облагороженного мелиораторами.

— Теперь на бывших болотах, где, кроме камыша, ничего больше и не росло,

— продолжал Шитов, — самые лучшие и самые большие огороды. Читали, наверное,

в газете, зелень с них даже на Север, в Сибирь уже отправляем...

Да, читал недавно в «Правде». Вот это краткое сообщение из Рязани,

породившее такую гордость у моего собеседника: «В два с половиной раза

больше, чем было запланировано, собрали огурцов овощеводы приокской поймы.

Известная своим высоким качеством продукция, снятая с плодородных почв,

отправлена лесорубам Архангельской области, нефтяникам и газовикам Тюмени,

шахтерам Воркуты».

Добавить хочу: вся эта продукция (несколько тысяч тонн) выращена на новых

землях, освоенных мелиораторами. На землях, на которых заново созданы, как

создавались на целине, специализированные овощеводческие совхозы, способные,

при достижении проектных объемов производства, обеспечить рязанцев почти

всеми видами овощей, а при хорошем урожае — и жителей других городов

порадовать.

— Это теперь овощи у нас перестали быть дефицитом, а скоро и в достатке

будем иметь, — вспоминал я слова Ивана Ивановича, рассказывавшего о вкладе

мелиораторов, когда мы проезжали по землям этих новых на пойме

специализированных хозяйств. — А еще несколько лет назад Рязань в Ташкент

ездила за ними, даже за капустой.

Тогда, при разговоре, который состоялся несколькими днями раньше, я не

придал значения этим словам. Посчитал, что для достижения проектных объемов

еще далеко и жизнь вполне может внести свои коррективы. Вижу, действительно

внесла, и весьма существенные. Не только в Рязани, но и в Архангельске, в

Тюмени и Воркуте хозяйки подадут на стол свежие огурцы, выращенные на

приокской пойме под Рязанью. И кто знает, может, обретут они скоро не

меньшую славу, чем нежинские, к примеру.

Вот так же еще недавно не верилось нам, что нужды страны могут быть

обеспечены рисом, выращенным на отечественном нашем поле. Да и как было

поверить, если собирали его меньше шестисот тысяч тонн, а речь шла о

ежегодных намолотах двух миллионов тонн. Не верилось по многим причинам, и

не только потому, что увеличить сбор этой ценной крупяной культуры более чем

в три раза намечалось за одно десятилетие, но и потому, что рис без воды не

растет. Значит, нужны сложные ирригационные системы, которые бы обеспечивали

водой сотни и сотни тысяч гектаров рисовых плантаций — чеков, построить

которые не так-то просто.

Построили. И теперь вряд ли кто из нас обращает внимание на ежегодные

сообщения ЦСУ о том, что земледельцы страны, благодаря усилиям мелиораторов,

собирают почти два с половиной миллиона тонн риса. Мы уже успели привыкнуть

к таким сообщениям и к тому, что рис в магазине перестал быть дефицитом. Ну,

а все, что есть в достатке, перестает нас интересовать и тревожить. Однако

заслуги тех, кто комаров кормил в камышовых топях, создавая инженерные

рисовые системы, от этого не становятся меньше.

Думается, что не меньшую славу заслужат и мелиораторы российского

Нечерноземья, в авангарде которых идут рязанцы. Когда-нибудь и здесь, у

какой-нибудь бойкой развилки дорог, благодарные земледельцы воздвигнут

монумент, на котором, по примеру литовских тружеников, начертают гордые

слова: «Мелиораторам, чьи руки и разум дали нашей земле новые силы». А

может, сочтут нужным добавить: «...и новые краски».

Это их стараниями найдены и обследованы все примечательные ландшафты,

составлена карта-схема лучших из них, которые отныне будут оберегаться как

памятники природы. Тут рощи и пойменные луга, затоны и речные старицы с

прилегающей поймой. Тут и отдельные озера, и единые неразрывные озерно-

болотные территории, как небольшие — всего на несколько гектаров, так и

простирающиеся на несколько тысяч гектаров.

Как здесь не вспомнить Паустовского, который писал из Тарусы: «Прекрасный

ландшафт есть дело государственной важности. Он должен охраняться законом.

Потому что он плодотворен, облагораживает человека, вызывает у него подъем

душевных сил, успокаивает и создает то жизнеутверждающее состояние, без

которого немыслим полноценный человек нашего времени».

И стали эти мысли писателя словно заповедью для Ивана Ивановича

Дорофеева. Ему кажется порой, что слышал их еще до того, как прочитал в

книге, что вынашивались они здесь, в Мещерской стороне, и адресованы они

ему, Дорофееву.

Понимаю: без поддержки, без единомышленников ничего не добиться. Но чтобы

чего-то добиться, нужна инициатива. Нужно было не только выявить прекрасные

объекты природы, но и убедить общество в необходимости исключить их из сферы