Романовы

В марте—апреле 1774 года правительственные войска разбили Пугачёва под Татищевой крепостью. Восставшие отступили на Урал, а оттуда двинулись к Казани и взяли её в июле 1774 года. В сражении под Казанью Пугачёв потерпел поражение и перешёл с полутысячным отрядом на правый берег Волги. Здесь у него вновь появилась армия из тысяч восставших крестьян. «Государь Пётр Фёдорович» жаловал крепостных «вольностью и свободою», землями, сенокосными угодьями, рыбными ловлями «без покупки и без оброку», освобождал «от податей и отягощениев», «чинимых от злодеев дворян». Восставшие казнили дворян и тех, кто отказывался признать их предводителя императором. Прасковья Лопатина сообщала знакомому о страшной участи таких помещиков:

«Государь мой, Иван Антипович! Письмо от вас, от 2-го сентября, получила того ж 18-го, в котором изволите писать о несносной нашей горести и печали общей, о смерти покойных Степана Ивановича и Марьи Григорьевны. И на то вам, государь мой, доношу... Покойные поехали, собравши, к вам в Тулу и взяв с собою лутчее платье, бриллианты и серебро, до приезду злодея Пугачёва в Саранск за день, и доехали до Сипягина генерала и предводителя саранского, и с ними Василий Иванович Языков. А у Сипягина ночевав, и после обеда поехали все вместе и, отъехав 15 вёрст до села Украинцо-ва Щербачовой, Марьи Григорьевой, и в том селе пойманы мужиками; Степана Ивановича сковав с Сипягиным; а Васи-лья Ивановича, посадя на стул, взяв на боярской двор под караул. Обоз остался за деревнею, в коем была и нещастная Марья Григорьевна, назвав её Бориска своею женою и выпросясь у мужиков за дватцать три рубли; и как они из Ук-раинцова повезли их в Саранск, и отъехав до села Исы три версты, и в том селе встретясь злодейская команда — казаки; она ушла из обозу, взяв с собою бедного сына Дмитрия и всех прося людей и женщин, в таком несчастном случае, чтоб их не оставили; однако никто с нею не пошёл...

Его (Степана Ивановича. — И. К.), привезя в Саранск, злодеи замучили плетьми, и муча бросили; несколько поле-жа и сгоряча вскочил, так ему предали смерти, подсекли жилы. Сипягина тож плетьми замучили и, вбив в рот кляп, который много перед ним говорил и бранил его, называя его злодеем и вором и разорителем Пугачёвым, и говоря в народ, чтоб не думали, якобы государь был; а Басилья Ивановича повесили, и Сипягина сына 14-ти лет... Имение их всё разграблено в Саранском, кое с ними было; а в доме что остало-ся: платья, хлеб, скот, по себе всё разделили, до нитки, люди и крестьяне, его и приданые кареты, возки, стулья, канапе, кожу и сукно ободрали, железо сняли, дерево и полозья все изрубили... в доме стёкла побили, ставни, двери выбрали; пробои, крючья выдрали; печи разломали...»³⁸

Но восставшие возрождали существовавшие формы государственного устройства. Манифестом от 31 июля 1774 года Пугачёв жаловал крестьян «быть верноподданными рабами собственной нашей короне», то есть переводил их на положение государственных. При «императоре» работала «Военная коллегия», стремившаяся превратить повстанцев в регулярную армию с жалованьем, учениями, «отпускными билетами» и наградами-медалями. Сподвижники Пугачёва получали титулы и чины. Вопреки обещаниям «император» проводил мобилизации в войско и принудительные реквизиции провианта и фуража.

Самозванец не рискнул пойти на Москву и двинулся на юг — занял Алатырь, Саранск, Пензу, Саратов, но взять Царицын не смог. 25 августа 1774 года произошло последнее сражение между регулярными войсками и десятитысячной армией повстанцев. Пугачёв был разбит и с небольшим отрядом пытался укрыться за Волгой, однако казаки из его окружения захватили вожака и выдали его властям. 10 января 1775 года Пугачёв и его ближайшие сторонники были казнены в Москве. «...Он осмеливается питать какую-то надежду, — писала Екатерина Вольтеру. — Он воображает, что ради его храбрости я могу его помиловать и что будущие его заслуги заставят забыть его прошлые преступления. Если б он оскорбил одну меня, его рассуждение могло бы быть верно, и я бы его простила. Но это дело — дело империи, у которой свои законы. Маркиз Пугачёв, о котором вы опять пишете в письме от 16 декабря, жил как злодей и кончил жизнь трусом».

Неудача с Уложенной комиссией и восстание не обескуражили императрицу, но зато продемонстрировали ей уровень развития российского общества, его реальные нужды и слабость самой власти, особенно на местах. Началась серьёзная многолетняя работа по подготовке комплекса реформ. Полученные же в ходе работы комиссии материалы были использованы при создании новых законов в 1770—1780-х годах. Законотворчество теперь было сосредоточено в кабинете императрицы, где она работала со своими статс-секретарями.

Фундаментальные законы

В отличие от своих предшественниц Екатерина была реально правящей императрицей. Она неукоснительно соблюдала распорядок дня, в котором главное место отводилось государственным делам: вставала в шесть-семь часов утра, работала с бумагами, слушала доклады секретарей. Её утренний туалет занимал по меркам той эпохи очень мало времени — «никогда не долее часу». После завтрака по хорошей погоде государыня совершала прогулку с любимыми собачками. Далее шли выходы, чтение документов, приём высших чиновников...

Обычный (не парадный) обед в узком кругу изысканностью не отличался; любимым блюдом императрицы было мясо с огурцами. Запивалась еда клюквенным морсом, на десерт подавались яблоки и вишни. Екатерина почти не пила вина — разве что рюмку рейнвейна или мадеры. После обеда она читала и снова работала до шести часов вечера, когда опять шла гулять, играла в карты или посещала театр. В десять вечера императрица ложилась спать. Она ежедневно вникала в подробности жизни столицы и отдавала распоряжения начальнику столичной полиции:

«...Как сказывают, что у вас известной по смертоубийству Андреев ушёл из полиции или тюрьмы, то дайте знать как и когда? и прикажите его непременно отыскать, дабы сновь не напроказил, также почему часовой виноват когда он сидел на верху тут где и окошки были без решётки; о сём о всём донесите мне в пятом часу сегодня после обеда.

У церкви Воскресения, где образ Всем Скорбящим, сходятся ежедневное великое число праздношатающихся нищих, в том числе и сумашедший 15-ти лет, сей едва не Куз-минской ли слободы житель, прикажи с ними учинить как вам предписано, а частному приставу прикажи напоминать должность.

Никита Иванович! Дни два барка с дровами стоит посреди Невы против косы Васильевского острова, пошлите спросить, ради какой причины она тут остановилась.

Под моими окошками ежедневно шатается мужик один в сером кафтане и синяя шапка на голове; когда шапку снимет, тогда голова у него подвязана платком с низу вверх; он сказывается работником и будто в Царском Селе, упав с лесов, ушибся, я ему единожды и дала не помню сколько, но как он ежедневно паки приходит, то прикажи его прибрать, так, что буде заподлинно болен, прикажи его в городовой гошпиталь вылечить, буде же тунеядец, то прикажи его отослать, буде помещичий — к помещику, буде государев — в селение, а буде годится в службу — куда способен...»³⁹

На рабочий стол государыни ежедневно ложились десятки длинных и коротких рапортов, докладов, писем, «экстрактов» из дел и т. д. На высочайшее имя поступали бесконечные челобитные о награждениях и по многочисленным судебным процессам. Вот неполный перечень дел, рассмотренных императрицей за один день 20 февраля 1788 года, с её резолюциями:

«...Гуленков о возвращении отца его, сосланного в ссылку за смертоубийство. — Следует отказать.

Подпор. Хабалеров Грузинцов о взятьи заложенного его имения из владения полковника Галахова в новоучреждённой банк под заклад с выдачею на заплату денег. — Буде по законам сие делать нельзя, то отказать.

Действ, стат. совет. Грипков о пожалованьи на заплату долгов 15 000 и пенсии по смерть. — Отказать.