Мария Каллас

После триумфальной премьеры все имевшие отношение к театру сошлись во мнении, что эта постановка утвердила новые законы инсценировки романтической оперы. Овации длились 24 минуты; настала высшая точка карьеры Марии Каллас в "Ла Скала". "Уникальный успех", - гласило суждение Клаудии Кэссиди. Десмонд Шоу-Тейлор, признанный английский знаток певческого искусства, писал, что опера, в сущности предвосхитившая "Макбет" Верди, могла бы вернуться на интернациональные сцены, но только при условии, что главную роль будет исполнять Каллас. На один из спектаклей в Милан прилетела Эльза Максвелл; Мария Каллас, к тому времени тщательно режиссировавшая свои появления и вне стен театра, встречата ее в аэропорту. "Вот две тигрицы", — сыронизировала одна из газет, и Максвелл в очередной колонке посетовала на "гадкую сеть инвектив, плетущуюся вокруг Марии Каллас".

Повод вступиться за певицу был. Она отменила выступление в дни Венского фестиваля (Wiener Festwochen), которое устно пообещала Герберту фон Караяну, опьяненная успехом гастролей "Лючии ди Ламмермур" 1956 года: дело в том, что гонорар предыдущего года — 1600 долларов — показался Менегини недостаточным. Представители Венской оперы объясняли, что Каллас потребовала 500 долларов добавки, но отрицали бурную ссору, якобы произошедшую между певицей и дирижером. Это мелкое происшествие, разукрашенное, словно барочная ария, стало известно за пределами оперных кругов. В одном из репортажей" сообщалось, что разбушевавшийся дирижер на глазах у Каллас разорвал контракт, которого в действительности никогда не существовало, а тот факт, что Эльза Максвелл выступила в защиту певицы, придал истории дополнительную изюминку.

Сезон в "Ла Скала" завершился третьим спектаклем с участием Каллас — "Ифигенией в Авлиде" в постановке Висконти. Это была пятая и, к сожалению, последняя совместная работа певицы с Висконти, перенесшим действие оперы в XVIII век, в атмосферу рококо. При создании декораций Николай Бенуа ориентировался на архитекторов легендарного семейства Биббиена, творивших в единой стилистической манере с начала XVII по коней XVIII века, а при создании костюмов ему помогли полотна Тьеполо. Висконти и Бенуа уверяли, что смещение действия во времени вполне оправдывается музыкой оперы, по словам Бенуа, "моим главным ориентиром при оформлении спектакля". В первый раз за время совместной работы замысел Висконти пошел вразрез с идеями Каллас: она хотела - "я же гречанка" - походить на персонаж греческой мифологии, но все же последовала указаниям режиссера, в очередной раз убедив его, что на нее можно положиться.

Впоследствии Висконти называл постановку оперы Глюка наиболее законченной в эстетическом отношении из всех, которые он делал с Каллас. Из его воспоминаний видно, сколь точно она исполняла на сцене достигнутое во время репетиций. В одной сцене она должна была подняться по лестнице и поспешно сбежать вниз в развевающемся на ветру пальто. В каждом спектакле она пела верхнюю ноту точно на восьмой ступеньке: движение и музыка были идеально согласованы одно с другим.

Тремя годами позже Висконти собирался ставить с Каллас "Полиевкта" Доницетти в "Ла Скала". Однако незадолго до этого подверглись цензуре одна из его постановок и фильм "Рокко и его братья", в результате чего Висконти раз и навсегда отказался работать в театрах, получающих дотации от государства. Оперы, в которых он впоследствии желал задействовать Марию Каллас, она, очевидно, не хотела петь: Кармен она избегала, так как боялась танцевать, от Саломеи отказалась, не желая раздеваться во время танца семи покрывал, хоть Висконти и счел ее в роли Кундри в "Парсифале" "прекрасной, как одалиска", а Маршальшу в "Кавалере розы" отвергла из-за немецкого языка. Ифигения", двадцатая по счету постановка "Ла Скала" с Марией Каллас, игралась всего четыре раза, несмотря на неслыханный успех. 21 июня президент Италии Гронки присвоил аллас титул "командора"; ее кандидатура на это звание была выдвинута министром просвещения Альдо Моро. После этого она отправилась в Париж, куда ее пригласила Эльза Максвелл, наслаждаться светской жизнью — посещениями эксклюзивных салонов мод, коктейлями у баронессы Ротшильд, чаем v Виндзоров, гонками в компании Али Хана. В начале июля она с труппой "Ла Скала" отправилась на гастроли в Кёльн и пела там Амину в "Сомнамбуле" Беллини, в постановке куда более выразительной и поэтичной, чем студийная запись, которой Вотто дирижировал более чем заурядно. "Голос, техника и замысел дивно дополняли друг друга", - писал Джон Ардойн.

После возвращения дивы в Милан последовали студийные записи "Турандот" Пуччини и "Манон Леско". Дирижировал снова Туллио Серафин, с которым певица наконец-то примирилась. Оба ее образа были тоньше, объемнее, богаче, чем у других певиц, однако на высоких нотах появились значительные вокальные затруднения, особенно в "Манон Леско".

Первая за двенадцать лет поездка Каллас в Грецию не принесла с собой ничего, кроме разочарования. Мать певицы Евангелия постаралась очернить ее, как только могла, и оппозиция заявила правительству Караманли, что гонорар в девять тысяч долларов за два концерта - это слишком для нищей страны. Первый из запланированных концертов в театре Ирода Аттика она была вынуждена отменить по причине простуды и крайней усталости, и поскольку организаторы, боясь реакции публики, объявили об отмене концерта всего лишь за час до его начала, на Каллас обрушилась буря негодования. Второй концерт проходил 5 августа под надзором полиции, но в конце концов певиие все же удалось смягчить враждебную настроенность публики за счет своей решимости и энергии. Короткий отпуск, проведенный на Искья, не принес ей желаемого отдохновения.

По возвращении певицы в Милан ее врач Арнольдо Семера-ро обнаружил у нее нервное истощение и посоветовал ей продлить отпуск на месяц. Однако она должна была ехать в составе труппы "Ла Скала" на гастроли в Эдинбург с "Сомнамбулой Беллини. Менегини не удалось убедить генерального секретаря театра, Луиджи Ольдани, что Каллас не в состоянии никуда ехать. Ольдани утверждал, что образ Амины в представлении публики неотделим от Каллас, кроме того, театр не может позволить себе отправить на фестиваль другую певицу, хотя молодая и необыкновенно талантливая Рената Скотто вполне могла бы исполнить эту миссию.

Глава 9

Примадонна без родины

Всегда только борьба - моей карьере постоянно сопутствовав сплошные неприятности, и я должна была все время бороться. Не выношу этого. Вообще не люблю никакой борьбы и раздоров. Меня крайне раздражают возникающие из-за этого нервозные состояния, но уж если меня вынудили бороться, я именно борюсь. До сих пор я всегда побеждала, однако никогда не иснытывала при этом внутреннего освобождения. Это были всего лишь пустые, бессмысленные триумфы...

Мария Каллас

Guidice ! Guidice ad Anna , или Роль скандалистки

''Неприятности начались с ''Сомнамбулы", на роль звезды была заявлена Божественная, Мария Менегини-Каллас. Однако ее наибожественнейший голос дал сбой. На премьере были заметны лишь некоторые шероховатости. Но во время третьего представления уже казалось, что на любой ноте выше фа ее голос вот-вот оборвется или потеряет силу. Знаменитая ''Ah, non credea" болью отозвалась в сердце каждого из присутствовавших, и тем не менее в ее исполнении было много трогательных моментов. После четвертого представления ("совершенно без сил") дива сразу вылетела в Милан, ее заменила Рената Скотто". Так сухо и без злорадного подтекста откомментировал гастроли "Ла Скала" в Эдинбурге летом 1957 года ЭндРю Портер из "Хай Фиделити". Сродни ему был и отчет Харольда Розенталя из "Мьюзикал Америка". Первое представление, по его мнению, было слабым, второе и третье — довольно неровными, а вот на четвертом, на котором ему довелось присутствовать, певица показала себя во всем блеске своего таланта. Исполненный восхищения, Розенталь писал о музыкальности, интеллигентности и силе воздействия певицы, которая из чувства долга дала уговорить себя выступить в четырех вечерних постановках.