Воспоминания. Стихи. Переводы

Ей не в глаза смотрел, а мимо,

Когда я что-то бормотал.

Шел неуверенной походкой,

Держась все время серых стен,

И после паузы короткой

Вновь выдыхал со словом тлен.

Она же, лилия прямая,

Гордясь незлобной красотой

И странностей не понимая,

Шутя, смеялась надо мной.

1920-1949

114

ПРОМОТАННОЕ НАСЛЕДСТВО

Всплывают вдруг виденья детства.

Перед глазами — мать встает.

Ее бесценное наследство

Я в жизни расточил, как мот.

Добросердечие простое,

Любовь, отзывчивость души

Там, в созерцательном покое

Сосредоточенной тиши.

Ее любовь пустила корни

Глубокие в душе моей.

Меня оберегал мир горний

От злобы мелочных людей.

Под сокрушительным ударом

Разбился вдребезги мой щит.

И ярый воск, дышавший жаром,

Весь растопился и чадит.

Растоптаны дары природы.

Оплевана моя любовь.

Прошли доверчивости годы.

Мне злая жизнь свернула кровь.

И я узнал, слепые люди,

Как тяжело на сердце зло.

Так в роковую ночь Иуде,

Должно быть, было тяжело.

115

Я страстно вожделею чуда.

Пускай сильней ложится гнет.

На сердце темное, покуда

Оно в слезах не истечет, —

Чтобы слезу с ресниц Агари

Утер я под шатром небес,

Чтобы в любви ко всякой твари

Для новой жизни я воскрес!

1920

116

МАРЕВНА53

О, тишина лазурных глаз,

В которых небо отразилось!

Мне стоило увидеть вас —

И пламя злобы укротилось.

Но на душу мне лег покой

Тяжелым бременем условий.

Напрягшиеся тетивой,

Грозились мне тугие брови.

Змеились сжатые уста

Улыбкой странною Джоконды.

Она была одной из ста

Обворожительниц «Ротонды».

Соперничали меж собой

Прелестные три маргаритки:

Три Маргариты! Но красой,

Мне приносящей радость пытки,

Не подпускающей к себе,

Свой взор на всех бросая гневно,

И, безучастная к мольбе,

Их затмевала всех Маревна!

Я долго на нее смотрел

Из-за угла как на икону.

(Глазами, кажется бы съел

Я белокурую мадонну...)

Бывали дни, когда она

И впрямь казалась мне мадонной!

117

В зрачках была отражена

Печаль души ее взметенной.

....................................

И, как юродивый, без дум,

Я не осознавал событий.

Подмигивал мне Розенблюм:

— Я видеть не могу, хотите,

Вас познакомлю? — восклицал,

— Ведь женщины не столь суровы!

Я головою замотал

Испуганно: — Как можно, что вы,

Нет! — От абсента на ногах

Едва держась, я зашатался

И со слезами на глазах

Со столиком поцеловался.

1920-1949

118

РАВЕНСТВО52

Пора блаженнейшая — лето!

Я дым пускаю в облака.

Есть у бездомного поэта

Две горсти злого табака.

Я рад лохмотьям почернелым,

Последнему на мне тряпью.

Доволен я здоровым телом

И воду с наслажденьем пью.

Нет у меня и кружки ржавой!

Так что ж! Невелика беда:

Зачерпнутая и дырявой

Ладонью, сладостна вода.

В штанах просвечивают дыры,

Но хлеба грызть могу ломоть

И не дана в животном мире

Царям земли иная плоть.

Они смердят, как всякий смертный,

И не дано им двух голов,

А держатся они инертной,

Слепой послушностью рабов!

1920-1949

119

***

О, незлобивость сердца или

Доверчивость! О где же вы?

Где вас искать, как не в могиле,

Где тесно для людской молвы!

Но, видно, легче — ненавидеть

И проще — камень дать, чем хлеб!

Не слышать больше и не видеть,

Как в злобе человек ослеп!

Прекрасен был бы мир, согретый

Взаимной дружбою людей,

Готовых соблюдать обеты

И клятвы в верности своей,

Привязанностью безрассудной

Сердец доверчивых к сердцам,

Любовью искренней и трудной,

Не ставящей условий вам,

Неприхотливою любовью,

Готовой всю себя отдать,

Одежду скромную и вдовью

По смерти мужа не снимать!

Но где ж она? Где вы найдете

Не оскверненное жилье?

Где та любовь? Не в позолоте

Найти вы можете ее!

А на краю дороги пыльной

Уже ты видишь: Смерть вдали

120

Стопы с гримасою могильной

Вдавила в жесткий грунт земли.

На что же временные клятвы,

Когда, как четкий ясный герб,

На безграничном поле жатвы

Сверкнул ее короткий серп?!

1920-1949

121

БРАТСТВО52

Вот верно схваченный набросок:

Проходит жирный биржевик —

Пять-шесть морщинистых полосок

И оплывающий кадык.

Носимый животом огромным,

Он бедняка не обойдет,

И, поравнявшись с малым скромным,

Его насмешливо столкнет.

Толкает он на тротуаре

Плюгавых, будто вся земля

Принадлежит ему. На харе

Читаю: «Прочь с дороги, тля!»

Себя он держит безупречно

На рауте. Есть стол и дом.

Но забывает, что не вечно

Переть он будет животом.

Он будет плакаться кому-то,

Когда курносая придет.

Настанет страшная минута:

На «Икса» перепишут счет.

Тогда-то животом огромным

Не он попрет! Его попрут.

С ним, — ненасытным, неуемным,

Покончат в несколько минут.

1920-1949

122

ХУДОЖНИК СФЕР