Воспоминания. Стихи. Переводы

Когда я плакал от бессилья,

Из слез моих, предсмертных слез,

Встал Странник, весь покрытый пылью:

— «Иду. Не бойся. Я — Христос».

1915

90

КАЖДЫЙ ДЕНЬ46

Пьеру ван дер Мееру де Вальхерну

I

Проигрался я в рулетку,

как последний черт,

и выпил за свое здоровье.

Не помню — сколько.

А знаю, что выпил.

Откуда ни возьмись, предо мною кто-то стал,

Кто-то сказал мне:

— «Ты — нищий!»

А другой, с ним шедший:

— «Ты — пьяница!»

Почему же я почувствовал,

что они сказали правду?

Почему же меня хлестнула

правда их, как бич?

почему они ко мне пристали?

Выпил ведь я — не они!

Нищий ведь я — не они!

Почему же

я заплакал,

как слабая нервная женщина,

брошенная в грязном переулке.

II

Жизнь моя сложилась грустно.

Все мне безразлично днем.

Была бы тоска, душевная тоска,

но нет ее, а только скука.

Безнадежная паутина скуки.

Ничто мою душу не трогает,

91

и есть ли она вообще?

Сердце мое так спокойно,

словно оно никогда и не билось.

Покой и тишина.

Но вот наступает томительный вечер.

На улицах фонарщики длинным шестом

зацепляют реверберы*.

Это время, когда я вхожу в надоевший кабак,

где лица — те же маски,

где лживы движенья и смех,

где сигарные дымы

возносятся вверх,

паруса собирают...

Все вижу в неверном свете.

Так сижу весь вечер напролет

И тяну бокал за бокалом, с абсентом мешая вино и коньяк:

Все примет медвежье нутро.

Тогда приходит тоска,

застилает глаза,

озираясь пугливо по всем сторонам,

как тихая девушка,

выросшая из туманов,

принимает образ невесты моей,

где-то оставленной мною очень давно.

Сердце щемит тоска,

Не отпускает меня.

И нет ей, нет ей конца.

III

В поздний час запирают кабаки.

Над моей головой

нет крыши, а есть только небо.

* Отражатели.

92

А дружки тебя тянут

на рынок центральный

в ночное кафе.

Это место ночного веселья.

Так всю ночь до утра,

каждый день...

А утро,

отягощенное облаком серым,

налегает над городом,

измученным любовью и голодом.

У паперти церкви Святого Евстахия

спотыкаюсь о труп

распластавшийся женщины.

Взяла меня оторопь

и, охваченный ужасом, я побежал

сам не знаю куда,

а перед глазами она,

с лицом перекошенным,

с руками, накрест сжатыми

на груди, где кровь запеклась.

Может быть, смерть была подаянием

за любовь и ласки.

IV

Светлеет.

Зашел я далёко,

В ушах визг трамваев,

рожки омнибусов

и пронзительные сирены автомобилей

вдоль гладких парижских шоссе.

Свет дневной бьет в глаза,

и так больно от света глазам,

и так больно забитой душе...

Пьяный до мозга костей,

В кармане ищу пистолет...

Зачем же болтаешь бесцельно,

пьяный и глупый язык поэта?

93

Не менее жизни слова твои пусты.

Ты знаешь, что нет пистолета,

и ищешь зачем-то в кармане.

Никогда не приложишь его

к вискам, разгоряченным винами.

Не приложишь его никогда

к левому виску, где струйками,

как молоточек, стучит беспрестанно

возбужденная кровь.

Она молоточком стучит:

— «Никогда. Никогда.

Смерть страшна.

Ты же трус!..»

V

О, Господи,

когда же, когда ж это кончится?

Весь этот базар крикливый,

торговли на вынос

Болтливой и грешной душой?

Придет ли когда-нибудь,

придет ли покой

с его деревьями, с его полями,

с его высоким лазоревым небом,

где птичьи голоса поют и славят мир?

Но темные круги под глазами,

Ты разве не увидел их, Господи?..

Но в глазах Ты прекрасно читаешь

ночные главы

уродства и безумия,

страницы, полные тоски

и пьянства...

О, Господи, когда же, когда же все кончится?!

1914

94

***

В эту церковь приходила Жанна

И, главу покорно опустив,

Здесь молилась долго, неустанно,

В час, когда молюсь я, сиротлив.

Шепот уст. Побрякиванье четок.

На подоле платья — пыль дорог.

Просветленный лик твой тих и кроток.

Скромный взгляд твой набожен и строг...

1915

95

Из цикла «Двойное бытие»

* * *

Судьбою брошенная карта53

Мне предсказала жребий мой.

В Одессе в первых числах марта

Я родился в семье простой.

Так в быстролетной вечной смене

Всех поколений и времен

И я восстал из царства тени,

И жизни был я подчинен.

Пройти я должен круг нелепый

Послушным безобидным псом.

За то ли недруги свирепы,

Что я иду своим путем?

У человека — тоже жало.

Так не ужалит и змея.

Но сердце плакать перестало

От грубых шуток бытия.

1916

96

* * *

Есть миг, когда так ясно и светло

Свой рок я постигаю в сей юдоли,

Когда являюсь я, как символ воли,

И властен я творить добро и зло.

Тогда мой дух — граненое стекло.

Он отразит и радости и боли,

Но ничему он не причастен боле,

Чтоб сердце волноваться не могло.

Тогда меня влечет крылатый гений

Во мглу сокрытых, несочтенных лет,

Где так легко, где светом дышат тени.

И в этот миг чудесных отражений

Я все приемлю: тень и зыбкий свет,

Неуловимый звук, незримый цвет.

1916

97

* * *

- «О, Господи! Зачем познал я рано47

Твой темный мир, который так нелеп?..

Зачем меня загнал Ты в душный склеп,

Где истина ходячая туманна?..

Скажи, зачем я прежде не ослеп,

Чем видеть царство лести и обмана?

Смотри, в моей душе зияет рана.

На перекрестках всех ищу Твой хлеб».

Но помыслы о хлебе и работе

Порабощают вольный, гордый дух