Петр Шелест

Переговоры с Подгорным – о вруч. мне комс. Билета № 1.

Речь Тяжельникова.

Мое выступление.

Галя читает подвал из «правды» об ограничении стратегических вооружений.

Кто авторы этого материала.

Обед и отдых 2.30-4.10.

3 мая. Вес – 85.300. Беседа с Рябенко. Разговор по телефону со Сторожевым? Известный вопрос. Разговор с Черненко К. У. – ? По повестке дня ПБ.

Портные – костюм серенький отдал – и тужурку кож. прогулочную взял.

Позвонил Ю. В. Андропов – приехал мы с ним беседовали.

Работа с Дорошиной.

3 июня. Принял Черненко – подписал протокол работал с Галей Дорошиной. Отдых – улетел в Завидово – 5 кабанов…»

Но вернемся к событиям 1964 года. 15 октября Шелест прилетел из Москвы в Киев и прямо из аэропорта Жуляны поехал на собрание партийного актива, который заседал в сессийном зале Верховного Совета УССР. Еще из Москвы Петр Ефимович попросил одного из своих помощников Николая Кучера подготовить некоторые выкладки, а в основу выступления положил собственные записи того, что он видел и слышал во время заседания Президиума ЦК КПСС. Это было по сути первое публичное антихрущевское выступление Шелеста. Он утверждал, что тот «за последние 3–4 года совершенно стал неузнаваемым человеком в отношениях с кадрами и в направлении их деятельности… Тов. Хрущев сосредоточил полноту всей власти в своих руках. Он и первый секретарь Центрального Комитета партии, он и председатель Совета Министров, он и председатель Комитета обороны, он и председатель Бюро ЦК по РСФСР. И возраст и, надо прямо сказать, товарищи, что нет такого человека, который бы все знал и за все брался. Нет такого человека, не может быть, универсализм здесь в руководстве народным хозяйством недопустим, надо, очевидно, было опираться на кадры, прислушиваться к кадрам, выслушивать их, принимать коллективные решения…»

Далее Шелест подчеркивал, что Хрущев был недостаточно подготовлен во многих вопросах, критиковал бесконечные реорганизации, констатировал провал призыва догнать и перегнать Америку, критиковал внешнюю политику Хрущева, его поездки за границу. Отдельная часть выступления была посвящена тому, как Хрущев атаковал самого Шелеста, обвиняя его в некомпетентности в сфере сельского хозяйства. Еще интереснее то, что Шелест упоминал о брутальном хрущевском отношении к академику Андрею Сахарову за то, что последний отважился сказать правду об академике Трофиме Лысенко. Шелест защищал Сахарова, а поведение Хрущева назвал «проявлением в худшем виде культа личности».

С приходом к власти Леонида Брежнева дела Владимира Щербицкого начали улучшаться: в октябре 1965 года его снова назначили главой Совета Министров УССР, поскольку его предшественника Ивана Казанца перевели на работу в Москву. И тут уместно напомнить, что возвращение Щербицкого на тогдашний премьерский пост произошло вопреки мнению Шелеста. Он после обсуждения на Президиуме ЦК Компартии Украины настаивал на кандидатуре Александра Ляшко, работавшего секретарем ЦК.

Брежнев выслушал Шелеста, а потом заявил, что Ляшко малоизвестен. Отверг он и вторую кандидатуру – Никифора Кальченко, уже бывшего Председателем Совмина Украины. Разумеется, у Брежнева уже был свой ставленник. Вот что вспоминал об этом Шелест: «Я возражаю против кандидатуры Щербицкого, при этом ссылаюсь и на мнение Президиума ЦК КПУ. Категорически возражает против кандидатуры Щербицкого Подгорный, обосновывая и аргументируя свои возражения. Вопрос согласования принимает довольно затяжной характер. Шелепин делает довольно прозрачный намек, что, мол, надо соглашаться…»

12 октября 1965 года. Это одна из дат, которая, может быть, поможет нам глубже понять качества Шелеста как человека и политика. В этот день его принял Брежнев, и речь шла о Владимире Щербицком. Шелест уже занял позицию, и она негативная. Брежнев «нажимает». То же еще до разговора делали и некоторые секретари ЦК КПСС, пытаясь «уломать» непокорного Петра Ефимовича. Сильный, волевой, по-директорски упрямый Шелест приводит последний аргумент: он, мол, представляет не только свое мнение, это мнение членов Президиума ЦК Компартии Украины. Ответ Брежнева: ты дай согласие, а с ними мы сообща сможем договориться…

Вот уж точно – политическая история Украины могла сложиться по-другому, если бы Щербицкого не допустили к власти. Но Шелест «ломается» – видимо, срабатывает инстинкт политического самосохранения. Оправдываясь, он потом запишет: «…Скрепя сердце, я дал согласие, но это согласие было вынужденно – под напором и нажимом… В разговоре со мной Подгорный сказал: «Петр, тебя уговорили как слона, будешь иметь неприятности, сам пеняй на себя…» На душе был отвратительный осадок с каким-то скверным предчувствием. Впоследствии я оценил слова Н. В. Подгорного, но было поздно. А главная моя ошибка в том, что я надеялся и полагался на партийную, просто человеческую добропорядочность Брежнева и Щербицкого, а ее у них не оказалось, да, очевидно, ее никогда у них и не было».

Похоже, Шелест никогда не читал Никколо Макиавелли. Впрочем, не читали его и те, кто обвиняет Петра Ефимовича за его участие в заговоре против Хрущева и резкую смену политического вектора в октябре 1964 года. О какой «добропорядочности» можно говорить пришедшему в большую политику? Об умении лавировать или идти «против течения», если есть основания – да. Об умении искать и менять союзников (поскольку в политике иначе нельзя) – да. О мастерстве в борьбе за статусы и ресурсы – да. Но о добропорядочности и морали…

Как уже отмечалось, Брежнев постепенно убрал с политической авансцены практически всех, кто сыграл значительную роль в свержении Хрущева и обеспечении его прихода к власти. Нет сомнений, что рано или поздно он «достал» бы и Шелеста. Но так сложилось, что Петр Ефимович, руководствуясь как раз этическими, а не прагматическими мотивами, достаточно рано подставил себя под удар. В декабре 1966 года он был в служебной поездке в Тернопольской области. Поздно ночью к нему на прием напросился начальник областного управления КГБ Иван Ступак. Поговорили о сложности обстановки в области, а потом Ступак рассказал, что недавно с целью проверки работы областного управления из Москвы приезжала большая группа работников союзного КГБ. Сами москвичи затеяли разговор о Брежневе, характеризуя его крайне отрицательно. Говорили, что новый лидер – интриган, способностями не блещет, что к власти пришел с помощью не глупых, но доверчивых людей, хозяйства страны не знает, никогда на самостоятельной хозяйственной работе не был, что он бабник, пьяница и развратник. А далее Ступак передал такие слова москвичей: «Самое горькое и печальное, что он при помощи интриг, подхалимов и льстецов, приемов демагогии может долго продержаться у власти, а это кроме огромного вреда для народа, нашей партии, ничего не даст».

Как теперь хорошо известно, московские чекисты поставили очень точный диагноз руководителю страны, а оценка перспективы оказалась пророческой. Кстати, в сентябре 1971 года сам Шелест (не с чьей-то подачи) сделает такую запись об охоте в Завидово под Москвой: «На охоте были Брежнев, Подгорный, Гречко, Машеров, наезжали Полянский и Демичев. Много говорили обо всем, меньше всего о делах. Много пили… После первого дня охоты, вечером, когда за столом изрядно выпили, Брежнев пригласил к столу какую-то девку – все время лизался с ней и буквально распустил слюни, а затем исчез с ней на всю ночь. На второй день охоты Брежнев взял к себе в лодку свою ночную спутницу. Подобные «эксперименты» он повторял каждый раз, на любой охоте».

Но для Шелеста встала проблема: что делать, сообщать ли о разговоре со Ступаком в Москву? Для начала он попросил того изложить все письменно. Ступак заколебался, но к утру письмо принес. Шелест позвонил в Москву Николаю Подгорному и сказал, что хочет доложить лично Брежневу. Подгорный ответил: «Смотри сам, как поступить, но имей в виду – тебя могут неправильно понять». А как поступать, если имеешь дело с чекистом? А вдруг он первым сообщит своему начальству о том, что говорили о Брежневе, и о том, что первый секретарь ЦК был проинформирован?