Петр Шелест

Член ЦК КП Украины Яков Погребняк вспоминал, что однажды стал свидетелем телефонного разговора Шелеста и Брежнева. Это случилось в 1971 году, и генсек настаивал на необходимости сдачи какого-то количества дополнительного хлеба. Диалог шел на повышенных тонах, Шелест отбивался, утверждая, что Украина не может сдать такого количества хлеба, – останется крайне мало кормов для животноводства, снизятся заготовки мяса и молока. В конце разговора он воскликнул: «Что бы вы мне ни говорили, Леонид Ильич, но этого делать я не буду». На том конце провода сразу же положили трубку. Шелест некоторое время сидел молча, а потом сказал: «Этого все равно нельзя делать, пусть они думают обо мне, что хотят».

Первый гром грянул уже в сентябре 1965 года. Перед этим, в августе, Шелест отослал в ЦК КПСС записку по вопросам внешней торговли. Записка была небольшой по объему. Суть ее сводилась к тому, что во время пребывания делегации Украинской ССР на различных международных конференциях и сессиях ООН представители ряда развивающихся и капиталистических стран неоднократно поднимали вопрос о возможности организации непосредственной торговли с Советской Украиной. Почему? Потому что у них не решены формальные вопросы о торговле с СССР, а потому приходится торговать через нейтральные страны, что сопряжено с большими затруднениями, тогда как торговля через Украинскую ССР, как члена ООН, устраняла бы эти трудности.

Шелест подчеркивал, что в общем плане внешней торговли Советского Союза вопрос об организации непосредственных внешнеэкономических связей Украины с зарубежными странами заслуживает внимания: «За последние годы неизмеримо возрос международный авторитет Советской Украины как суверенной державы, являющейся членом-учредителем ООН и участником многочисленных международных организаций. Советская Украина занимает видное место в мировом промышленном производстве и является одним из крупнейших поставщиков экспортируемых Советским Союзом товаров, однако возможности республики для развития внешней торговли страны используются не полностью».

В связи с этим Шелест предлагал рассмотреть вопрос об усовершенствовании организационных форм внешней торговли с тем, чтобы упорядочить, сделать более четким и организованным «выход наших товаров на внешний рынок, используя любые благоприятные условия для экономически выгодной нам торговли. Этому могло бы способствовать привлечение к более активному участию в организации внешней торговли правительств союзных республик».

В принципе – записка как записка. Но, приехав 2 сентября 1965 года в Москву на заседание Президиума ЦК КПСС, Петр Ефимович вдруг ощутил, что называется, могильный холод от своих коллег, почувствовал, что назревает нечто неприятное. И действительно, после заседания Леонид Брежнев вдруг предложил еще задержаться и заслушать вопрос о записке Шелеста по вопросам внешней торговли. И тут началось. Александр Шелепин, Михаил Суслов, Петр Демичев, Алексей Косыгин обрушились на Шелеста, обвинили его в незрелости, неосмотрительности, в том, что его записку могут использовать классовые враги, что она искажает ленинские принципы внешней торговли. Постепенно вопрос начал смещаться в сторону «неблагополучности» всей ситуации на Украине, к тому, что там есть проявления местничества, что не ведется надлежащая борьба с проявлениями буржуазного национализма, что плохо поставлена идеологическая работа и пропаганда дружбы народов.

Петр Ефимович начал понимать, что дело плохо. Когда московские вожди договорились до того, что на Украине слишком почитают Тараса Шевченко, слишком много говорят по-украински, много радиотрансляций на украинском языке и даже вывески магазинов и названия улиц написаны по-украински, – вот тогда он не выдержал. Шелест выступил очень резко, отвергая обвинения, дал отповедь Шелепину, предлагавшему сделать оргвыводы, собрав пленум ЦК Компартии Украины. Очень резко выступал Николай Подгорный, которому приписали какое-то особое кураторство над Украиной, поскольку он был оттуда выходцем и довольно тесно контактировал с Петром Ефимовичем. Брежнев, естественно, смягчил напряжение, хотя через два месяца все-таки было формально принято решение, осуждавшее записку Шелеста как политически неправильную. То есть в Москве начал накапливаться, концентрироваться антишелестовский негатив. Особенно плохо было то, что к этому оказался причастен брежневский «серый кардинал» – Михаил Суслов, консервативный и злопамятный, «человек в футляре», как его называли.

Вскоре случился еще один характерный эпизод, о котором вспоминал Шелест: «Мы долгое время обращались в Госплан, чтобы нам выделили 10–15 тысяч тонн металла для ремонта оборудования цехов металлургических заводов. Не выделяют – пишут госплановские чиновники, что нет. Тогда мы с И. П. Казанцом, главой Совета Министров Украины, крутили-крутили и решили так: давай дадим директорам предприятий, министру черной металлургии УССР задание – пусть все то, что они вырабатывают сверх плана, возьмут себе. Точнее, мы властью правительства Украины отдаем им те излишки для ремонта цехов. Так и сделали. И это Шелепин назвал местничеством, разбазариванием государственного имущества. Я снова возмутился и ответил, что это не местничество, а разумная государственная инициатива – ведь металлурги все делали сверх плана. Мы же с Казанцом себе той стали не взяли для строительства дач, лимузинов и т. п. Украина дает свыше 52 процентов всего металла страны, а сама не имеет чем ремонтировать лопнувшие ковши, перегоревшие секции батарей. Металлургам недостает металла. Это же стыдно! А кроме того, и опасно – а если авария, если остановится производство? С кого спросят – с госплановского столоначальника или с нас?»

Понятно, что на фоне постепенно нараставшего брежневского централизма, унификаторской линии такую активность Шелеста достаточно легко можно было признать «опасной». Но в своих выступлениях, а также в многочисленных записках в руководящие органы он отстаивал не «национализм», а права Украины.

Кстати, после упомянутой шелестовской инициативы Ивана Казанца забрали «на повышение» в Москву, на должность союзного министра черной металлургии, то есть лишили должности председателя Совета Министров УССР. Все это стало следствием специальной записки Александра Шелепина, обвинявшего украинское руководство в местничестве. Пройдет время, и Шелест напишет: «Шелепин в этом эпизоде был Брежневым использован как орудие, ибо впоследствии он сам попал в опалу и был безо всякого повода освобожден от работы и обязанностей члена Политбюро ЦК, но это уже другой заход по «расстановке» кадров – убрать всех товарищей, кто активно помогал Брежневу прийти к власти и кто представлял мало-мальскую для него опасность…»

Вообще следует заметить, что Петр Ефимович занял пост «первого коммуниста» Украины в весьма непростое время. Именно тогда хрущевская политическая «оттепель» пробудила к активности «шестидесятников», украинских интеллектуалов, преимущественно литераторов, которые начали с критики сталинского режима (а потом запротестовали против попыток ресталинизации), противостояли руссификаторским тенденциям в национально-культурной сфере. Эту линию, в частности, представляли писатели Лина Костенко, Василь Симоненко, Василь Стус, Иван Драч, Микола Винграновский, Евген Гуцало; литературные критики Иван Дзюба, Иван Свитлычный, Евген Сверстюк; публицисты Валентин Мороз, Вячеслав Чорновил, Михайло Осадчий; художники Опанас Заливаха, Алла Горская и многие другие.

В 1960 году в Киеве возник клуб творческой молодежи «Современник» (формально под эгидой городского комитета комсомола), участники которого стремились легально обсуждать наболевшие проблемы. Возглавил этот клуб молодой тогда режиссер Лесь Танюк. При клубе были организованы секции кино, театральная, писательская, художественная. На проводившихся литературных вечерах, собиравших полные залы, читали стихи Василя Симоненко, Ивана Драча, Лины Костенко, Миколы Винграновского. Пока деятельность клуба носила преимущественно культурнический характер, власть его терпела. Ситуацию изменили поэты и критики Иван Свитлычный, Евген Сверстюк, художники Алла Горская, Людмила Семыкина, Виктор Зарецкий, Опанас Заливаха и другие деятели искусства. Благодаря им деятельность клуба приобрела новое содержание – общественное. Кроме того, в работе клуба принимали участие негуманитарии – математик Нина Вирченко, медики Ярослав Геврич, Любомир Пыриг, физик Алексей Ситенко и другие. На литературно-художественных вечерах из небытия начали как бы возвращаться имена Леся Курбаса, Миколы Кулиша, других деятелей украинского национального возрождения 1920—1930-х годов. Были проведены вечера памяти Владимира Маяковского (тогда прочитали его стихотворение «Долг Украине»), Ивана Франко. Подобные клубы начали возникать и в других регионах Украины. Осенью 1962 года при киевском клубе создали комиссию для проверки слухов о массовых захоронениях жертв коммунистических репрессий в предместье Киева – возле поселка Быковня (факт захоронений официально будет признан лишь в горбачевскую «перестройку»). С 1962 года власть начала ограничивать деятельность клуба, а в 1965-м он был и вовсе ликвидирован.