Немцы в городе (СИ)

“Бух!”, — подкравшийся сзади Ландерс хотел напугать, и у него это получилось. От неожиданности Машка вскрикивает, чем обращает взгляд парня из палаты свою сторону. А девушка даже глазом не повела... Подоспевший на шум Круспе тоже заглядывает в дверной зазор, встречается с парнем глазами и тут же его узнаёт. Вот девчонку бы он не узнал — на фото из соцсетей она выглядит совсем иначе. Но парень узнаваем, ошибки быть не может.

— Что Вам здесь надо? Вы кто? — тот негодующе смотрит на толпящуюся в дверях троицу. — Палатой ошиблись?

— Кирилл? — Круспе называет парня по имени, дружественно улыбаясь.

Кирилл выходит в коридор, прикрывая за собою дверь.

— Кто вы? Мы знакомы? — он непонимающе таращится на двух странноватых брюнетов и одну обычную низкорослую брюнетку.

— Ты знаешь нашу коллегу, Диану, — поясняет Круспе, берёт парня под руку и ведёт вдоль по коридору, оставляя растерянных Ландерса и Машку позади. — А я знаю твою историю. Это ведь Катя — там, в палате?

Молча они доходят до палаты, где лежит Ольга. Заглянув, Круспе обнаруживает её либо уже спящей, либо отдыхающей с закрытыми глазами.

— Видишь? — шепчет он, указывая парню на пациентку с разбитым лицом. От увиденного Кирилл отходит не сразу — кажется, он плохо переносит вид крови. По крайней мере, лишь взглянув на несчастную, он отшатывается к стенке и прикрывает рот рукой.

— Кто это сделал? — чуть отойдя, шепчет он.

Круспе ведёт его вниз — за больницей, на территории учреждения, огороженнoй трёхметровой кирпичной стеной со всех сторон, кроме центральных ворот с КПП, есть что-то вроде сада. Здесь растут давно одичавшие яблони, летом разбивают палисадники, здесь есть лавочки, а ещё в огороженнoм фанерками с трёх сторон примыкающим к стене закутке есть то, чего на территории медицинского учреждения быть не должно — курилка. Если учесть, что курилка прекрасно просматривается из окон кабинета главврача — всё правильно, так нужно. Туда-то Круспе и тащит своего спутника.

Конечно, нечестно это — играть на эмоциях парня, но как иначе? Пока Рихард курит, Кирилл просматривает видео с регистратора, время от времени отворачивая взор от экрана смартфона. Под конец видео у него уже неиллюзорно дрожат руки. “Хоть и при погонах, но не боец”, — думает Круспе. Теперь понятно, как с его девушкой вообще смогло всё это произойти. Но он парня не винит — люди разные, и если Катя посчитала нужным оградить бывшего жениха от всего, во что оказалась впутана, значит посчитала его достойным. Девушки разных любят, не только бойцов.

Через минуту Кирилл возвращается в здание больницы, в палату к своей любимой, а Круспе направляется на стоянку такси возле входа в больницу, где Машка и Пауль нетерпеливо уже его ожидают. В руке он зажимает смартфон, куда только что информированный Кирюха дрожащей рукой вбил имена своих знакомцев с видео.

Попрощавшись друг с другом, каждый отправляется по своим делам, а Круспе — прямиком к дому Дианы. Как он и ожидал, Олли сейчас у неё. Они готовятся к очередной серии вечерних дебатов и совсем не ожидают гостей. Не ждал гостей и пёс: с порога он одаривает на секунду растерявшегося Круспе доброй порцией злобного лая.

— Тише, Тимош, — успокаивает псину хозяйка, провожая гостя на кухню. — Чай будешь? Курить можешь в форточку — без проблем.

Но Рихард не намерен рассиживаться с девушкой, он вежливо просит её оставить их с Риделем наедине и прикрыть за собой дверь. Чтоб собаку не нервировать, зачем-то оправдывается он.

Не скрывая разочарования, Диана выполняет просьбу. Она-то думала, что Круспе наведался по делам любовным — ей страсть как не терпится узнать, как там у них с Ириной. А тут такой облом.

— Пойдём, Тимош, — прихватив собаку, с напускным равнодушием она покидает кухню и уходит в комнату — пора уже одеваться, через два часа надо быть в телецентре.

Пока Ридель смотрит видео (Круспе на экран не глядит — за день ролик уже успел опостылеть), его лицо остаётся его лицом — неподвижным, ровным, ясным. Закончив сеанс просмотра, он лишь перекачивает себе адрес и имена и провожает друга до двери.

— Собирайся быстрее, — вернувшись в комнату, обращается он к Диане, самозабвенно размазывающей по физиономии СС-крем, — перед дебатами надо ещё ненадолго кое-куда заскочить.

“Кое-куда” оказалось где-то в промзоне на краю города. Остановив машину между рядами безликих жестяных гаражей, Оливер выходит и направляется к одному из них — единственному, ворота которого открыты. Девушку он просит дождаться в машине и обещает вернуться самое позднее через двадцать минут. Диана вопросов не задаёт — её мысли колеблются между обидой на холодность Риделя и желанием чего-нибудь перекусить. В последнее время голод стал её привычным состоянием, ведь каждый проглоченный кусок немедленно просится наружу, и допустить подобного перед публичными выступлениями она просто не может. Обычно беременные поправляются, но Диана — худеет. Даже налитые груди с уверенного третьего размера сдулись до второго с половиной. Похудело и лицо, опав в щеках, и бёдра, что всегда были наиболее весомым достоинством её не самой субтильной фигурки, и даже живот втянулся. Стараясь силой мысли унять урчание в желудке и перебороть желание сделать хотя бы глоток в воды — в таком состоянии наружу попросится даже он, Диана поглядывает на часы... Десять, пятнадцать, двадцать минут. А Олли всё нет. Эфир через час, а ей ещё надо заскочить в туалет! Подстёгиваемое голодом раздражение заставляет её выйти из машины и направиться к гаражу. Она лишь хочет поторопить своего спутника и...

Едва переступив порог масштабного жестяного сооружения, она застаёт картину, которая парализует голосовые связки. Диана даже не может вскрикнуть, хотя очень хочет: на полу, по разным углам, лежат тела, три тела, все три — в лужах крови, сочащейся из перерезанных глоток. В центре помещения стоит машина, а у машины стоит Ридель. В руках он держит... человека? Мокрого от пота мужика с заткнутым грязной тряпкой ртом он держит одной рукой за скрученные за спиной запястья, другой — за загривок, и ритмично, не меняя амплитуды, бьёт того лицом о капот. Во время одного из “поднятий” человек с кляпом замечает в дверях женский силуэт и начинает что-то беспомощно мычать. Взгляд Риделя поднимается следом и, завидев в дверях Диану, он финальным шлепком опускает уже и без того разбитую голову на капот и оставляет упавшее тело лежать на полу.

— Зачем ты вышла? Я же тебе сказал...

Диана его уже не слышит, она бежит по дорожке, разделяющей ряды гаражей, бежит, потому что адреналин нужно куда-то деть, иначе она умрёт от интоксикации адреналином. Она уже и думать забыла и про дебаты, и про тошноту — только пульсация в ушах, только глухая вибрация в груди и страх. Ей кажется, что сейчас Ридель её нагонит и тоже убьёт. Она почти не ошиблась — он действительно быстро её нагоняет и силком тащит к машине. Затолкав внутрь, он пристёгивает её к сидению ремнём безопасности, а рукавом зажимает рот, пока девушка не начинает более или менее ровно дышать. Диане думается, что самое страшное — это его чистые руки и чистая одежда. Там, в гараже, три трупа и один полутруп, перемазанные кровищей с головы до пят, а на Риделе ни капли! И где он так научился?

— Ну всё, ну всё, говорил же... — приговаривает Олли, прижимая к груди всё ещё заходящееся в крупном ознобе тело. — Вот, выпей водички, и поехали. А то на эфир опоздаешь.

Уткнувшись красным носом в крепкую мужскую грудь, Диана пытается вспомнить — какое сегодня число, какой день недели? Когда же чёртов вторник? Она придёт пораньше — да, уже к семи утра она будет там. Постарается получить талончик одной из первых и покончить со всем этим. Существо, порождённое семенем того, кто её утешает, сгусток клеток, пожирающий её изнутри, сейчас кажется ей зубастым монстром, незваным пришельцем, смертельным врагом. Диана не знает, что за бесы создали Риделя, но продолжать их род она не намерена.