Немцы в городе (СИ)

— Я звоню заказывать еду. Что будешь? — время к обеду, и Стас уже тянется к трубке стационарного телефона, чтобы по памяти набрать номер “Арарата”.

— У меня программа детокса, так что я буду киноа и зелёный салат.

— Не думаю, что в армянской забегаловке слыхали про киноа, — ухмыляется Стас, но всё же звонит и с удивлением обнаруживает, что про киноа они там не только слыхали, но и имеют его в своём меню. Ещё он хотел было съязвить относительно программы детокса и вчерашнего вина, но промолчал — зачем вообще вспоминать об этом кошмаре?

Отобедав прямо в кабинете в полной тишине, новоиспечённые коллеги возвращаются к работе. На очереди следующеe задание: Стас вооружает Фрау телефонной трубкой и списком номеров, повелевая осуществить ряд “холодных” звонков, чтобы вслепую донести коммерческое предложение до организаций, с которыми никакого делового контакта у комбината ещё не было. Он ожидает полного провала, но ошибается: Фрау лихо закручивает беседы с тамошними дельцами, один за другим записывая на планшет адреса электронных ящиков, куда можно будет впоследствии отправить каталоги для ознакомления с ассортиментом продукции ММК. Наступает момент, когда парень напрочь забывает о собственных делах и, уже не таясь, лишь наблюдает за деятельностью Шнайдера. Тот, не выходя из образа, душевно балагурит с чьими-то секретаршами и иногда даже с самими закупщиками, а со стороны это выглядит, как сцена из знаменитого фильма: Куравлёв в кудрявом парике и накладных усах звонит из телефонной будки Антону Семёновичу Шпаку. Комедия, да и только. Так проходят часы, и когда на “холодные” уже просто перестают отвечать, до обоих наконец доходит, что рабочий день уже закончился.

Рано или поздно любому веселью приходит конец. Уже схватив с вешалки пальто и направившись к двери, Стас нос к носу сталкивается с Флаке.

— Хорошо, что застал! Можешь ещё ненадолго задержаться? Разговор есть.

— Ну я тогда... пойду? — Фрау мнётся у окна, как единственная трезвая школьница в разгар выпускного.

— Останься, милая, у нас от тебя нет секретов.

Стас непроизвольно насупился: что это значит — нет секретов, и что это ещё за “милая”? Но не каждый день самый главный босс наведывается к нему в кабинет, да ещё и после официального завершения рабочего дня; он в этом крыле здания и так почти не появляется — значит, что-то серьёзное. И ему приходится повесить пальто обратно, а самому присесть за стол, спиной к окну. Фрау тем временем продолжает стоять совсем рядом, чем слегка напрягает. Расположившись на стуле напротив, спиной к заботливо прикрытой дверце, Флаке сразу же переходит к сути вопроса:

— Мы вообще не хотели тебя дёргать, но похоже, без помощи со стороны нам не обойтись. Скажи, есть ли какой-нибудь шанс уговорить твоего фээсбэшного приятеля на сотрудничество?

— Что-о? — от неожиданности парень не сразу и находит, что ответить. — Меня вы можете использовать как угодно, но просить, чтобы я подставил друга...

— Да прям подставил, всего-то нужна кое-какая информация!

Стас уже понимает, что погорячился с реакцией, но и слепо соглашаться на очередную авантюру, не разобравшись в её сути, он не намерен.

— Что за информация?

— Ну у твоего знакомого должен же быть доступ к внутренним документам... Нет, не секретным! Административным, — словив очередной непонимающий взгляд, Флаке спешит оговориться. — Когда у них там в организации пройдут ближайшие мероприятия коммунального толка? Скоро конец отопительного сезона, а до этого возможен паводок — районное управление-то на берегу речки стоит! Наверняка будут и трубы проверять, и сливы в округе, и дренажи в подвалах. Нам всего-то и надо знать: кто, что именно и когда.

Стас долго сидит молча и неподвижно. С одной стороны, отказать боссу напрямую он не решится, с другой — ничего особо страшного тот и не просит. Но Серёга сейчас под таким давлением, что даже пустячного повода может хватить для больших проблем. Наконец он поднимается из-за стола, снова идёт к вешалке, хватает пальто и уже у самой двери бросает продолжающему сидеть за столом Лоренцу:

— Я подумаю и завтра сообщу. Фрау, пойдём, подвезу тебя.

— Да ладно, я сам её подвезу, не утруждайся. Нам всё равно в одну сторону, правда, милашка? — Лоренц издевательски подмигивает растерянной Фрау, отирающей ладно облегающей задницу юбкой батарею центрального отопления. При этом необычная бледность её обычно бледного лица бросается в глаза, а раздувающиеся в немом негодовании ноздри делают его выражение сердитым и даже гневливым.

— Да не, Флаке, мне не трудно. Шнай, пойдём.

— Да что вы... Оба. За кого вы меня принимаете? — словно обретя дар речи, Фрау в долю секунды пересекает кабинет и пулей вылетает в коридор.

— Что вы о себе думаете? — доносится до мужчин уже со стороны лифта.

Смотреть на это просто невыносимо: выехав со стоянки, Стас сразу же замечает Фрау — та скорым шагом держит путь прочь от КПП, в сторону парка, чтобы срезать расстояние и поскорее добраться до Ленинской. Она ёжится от холода, но тем не менее продолжает разборчиво отслеживать каждый свой шаг: чтобы не вляпаться в подтаявший сугроб, не забрызгать колготки, не замарать обувь. Со стороны это выглядит более чем забавно, но всё же парень понимает, что рослому существу в голубом костюмчике сейчас, должно быть, очень зябко, неуютно и обидно.

— Эй, мадам, садитесь — подвезу.

Поравнявшись с Фрау, Стас опускает стекло и зазывно машет рукой. Но та лишь смеряет его презрительным взглядом и идёт себе дальше.

— И всё же я настаиваю! Будет жалко, если колготки испортите! — он уже даже не скрывает издёвки, но Фрау никак не реагирует.

Как назло, именно в этот момент мимо проносится огромный чёрный внедорожник, выплёвывая из-под своих колёс волны грязи и щедро обдавая ими несчастную мадам. Та останавливается и в растерянности смотрит грубияну вслед. Горло Стаса сжимается от предательского хохота, а сердце — от предательской жалости. Притормозив, он выскакивает из машины и подбегает к обескураженной красотке, с ног до головы покрытой полупрозрачными каплями и ошмётками серого снега.

— Ну вот, говорил же тебе.

Придерживая под лопатками, он всё-таки доводит Фрау до автомобиля и уговаривает сесть внутрь.

— Я тебе здесь всё перепачкаю, — почти хнычет та. Рабочий день окончен, а значит про обращение по имени-отчеству можно забыть до следующего.

— Здесь и без тебя помойка — давно собирался салон помыть, — Стас даже не врёт, хотя если бы это нужно было для утешения, он бы соврал.

Доехав до подъезда в полной тишине, они ещё некоторое время сидят внутри и смотрят каждый в свою сторону.

— Шнайдер и грязь — это синонимы, — вдруг проговаривает Фрау, продолжая пялиться сквозь лобовое стекло ничего не видящим взглядом.

— Это точно. Я и глупость — это тоже синонимы, — говорить о себе в третьем лице получается далеко не у каждого, у Стаса вот не получилось.

— Это ещё почему? — тот же ровный голос, тот же бессмысленный взгляд.

Перекинувшись через коробку передач, парень обеими ладонями вжимает плечи Фрау в спинку пассажирского сидения и накрывает её губы своими. Положение ужасно неудобное, и он чуть не заваливается на бок в попытке удержаться на весу, но Фрау ловко подхватывает его своими руками и прижимает к себе. Поцелуй продолжается, но не углубляется. Он почти невинный, почти подростковый. Он длинный и неразрывный: губы двоих поверхностно, несмело изучают друг друга, будто впервые встретившись, будто привыкая к их общему вкусу, будто не было у них никогда ни прежних поцелуев, ни секса, ни почти совместного проживания, ни размолвок, ни окончательного расставания. Наконец решив, что дольше в таком неудобном положении он не выдержит, водитель осторожно отстраняется и, не глядя на пассажирку, выдаёт.

— Вот поэтому.

— Спокойной ночи, — слышит он в ответ и, оставшись один, наблюдает сквозь стекло, как высокая фигура в грязно-голубом направляется к подъезду.