Немцы в городе (СИ)

Стас очень не хочет этого делать, но ему приходится. Попытки поднять Шнайдера на ноги безрезультатны, попытки высвободиться из его стальной хватки — тоже, и он, преодолевая нежелание и даже некоторое отторжение, сам опускается на колени.

— Значит так, — он снова вытирает его лицо своим рукавом, на этот раз не от вина, а от слюней и слёз. — Значит так, сейчас мы спустимся вниз, я провожу тебя до твоей квартиры, ты приведёшь себя в порядок и ляжешь спать. Завтра утром на работу — не забывай об этом. Ты не можешь подвести своих друзей — они этого не заслуживают. Ты им всем обязан, это святой долг, — не особо вникая, что он сам несёт, Стас уже успокаивающе поглаживает Шнайдера по плечам, с некоторым облегчением отмечая, что тот понемногу приходит в себя. — Ну всё, поднимайся и идём.

— А ты, — Шнайдер, кажется, пока не готов никуда идти, для него мизансцена ещё не окончена. — А ты?

— Я готов тебе сейчас сказать что угодно, но ты же понимаешь, что с твоей стороны это шантаж…

— Да… Понимаю…

— Я так не могу. Идиот ты.

Шнайдер медленно поднимается и следует к люку. Не веря собственному счастью, Стас крадётся за ним. Отвратительное чувство поселилось в нём только что — он словно впитал его в себя через куртку вместе с чужими слезами и слюнями — чувство, вступающее в конфронтацию со здравым смыслом, склонностью прибегать к которому парень всегда так гордился. А всё потому, что перед ним ещё никто и никогда не унижался. Никто от него не зависел. Никто его... не любил? Нo так нельзя. Это неправильно, и уже кажется, что таковым оно было изначально. Их отношения с самого начала были неправильными. Или нет?

Через минуту крыша пустеет, и лишь две недопитые бутылки красного вина на полу возле кирпичной башенки дымохода напоминают ночному небу о том, что здесь только что произошло.

====== 33. План или пропал (Все в сборе и все при деле) ======

Задача — раз плюнуть. Всего и делов: проникнуть в здание управления ФСБ по Мценскому району, которое охраняется подобающе любому режимному объекту такого уровня (это вам не городское управление с заседающими в малюсеньких кабинетах по четыре человека низшими чинами, открытой стоянкой и камерами временного содержания в подвале), попасть в кабинет самого высокого начальника (у Кречетова личные служебные палаты на последнем, пятом этаже, с просторной приёмной и кабинетом с панoрамным видом на город), открыть сейф (по свидетельствам очевидцев, он представляет собой объёмный бронированный короб, толи вмонтированный в стену слева от окна, толи просто стоящий там на правах мебели, надёжно защищённый многоуровневой системой доступа), достать список (никто даже не знает, как он выглядит, но есть мнение, что это — всего лишь бумажный лист, изношенный временем и исписанный генеральской рукой) и скрыться незамеченными. Сегодня в квартире Тилля внеочередное заседание: гостиная едва вместила в себя всех имеющих отношение к делу. Да только дело не продвигается ни на шаг. Посреди комнаты красуется простенький алюминиевый треножник, на котором босс разместил доску для рисования, изукрашенную его каракулями, неровно выведенными по гладкой белой поверхности обычным цветным маркером. Тилль чуть ли не полночи угробил на то, чтобы сформулировать задачу тезисно и снабдить её схематической иллюстрацией в форме облачков со словами и стрелочек между ними. Получилось вроде доступно, по крайней мере по сути задания ни у кого вопросов не возникло. По сути плана её выполнения — тоже. Точнее, вопрос есть, но лишь один, один на всех — как? Как всё это провернуть? Вот уже полчаса гостиная погружена в тягостную тишину. Все сидят с сосредоточенными лицами и пялятся на мольберт. Дальше этого дело не идёт.

— Так мы до китайской пасхи сидеть можем, — не выдерживает Флаке. — Давайте говорить. Кому что на ум придёт. Любые вопросы, любые ответы — что угодно, условие лишь одно: каждое слово так или иначе должно относиться к делу. Кажется, это называется “мозговой штурм”. — Обведя присутствующих скептическим взглядом, он цокает языком и продолжает: — Ладно, начнём с меня. Мне кажется, что вскрыть сейф — самое простое. Насколько мы можем судить по информации, которой в своё время со мной поделилась ныне покойная генеральская секретарша, она же любовница, сейф запрограммирован. То есть, он не механический, ну по крайней мере частично. А с электроникой и софтом я как-нибудь управлюсь. Вряд ли провинциальный боров нанимал себе в услужение программистов из “Эппл”...

— Стой, Флак, — это, как ни странно Ридель. Все знают, что “мозговые штурмы” — не его профиль, поэтому своей репликой он вызывает в компании невиданный ажиотаж. — Ну ведь кого-то же он нанимал? Местных или неместных, но программеров из плоти и крови и не из последнего эшелона наверняка.

Флаке одаривает Риделя взглядом, которым любящая мамаша одаривает своего не слишком сообразительного ребёнка, когда тот вдруг берёт и решает сложную задачку из учебника по математике.

— Молодец, Олли, я думал, ковыряться с этой махиной придётся мне, а всего-то нужно найти того, кто уже поковырялся в ней ранее! Как — вопрос десятый. Переходим к следующему пункту: от малого к великому, так сказать.

Молчащий весь вечер Тилль делает напротив облачка со словом “Сейф”, что размещается в самом центре импровизированного полотна, пометку с фразой “Найти программера” и тычет обратной стороной маркера в следующее облачко — то, что содержит в себе слово “Кабинет”.

— Идеи есть?

Диана несмело тянет руку вверх — как прилежная, скромная ученица на занятии у строгого учителя.

— Я была в том кабинете. У генерала приёмная и секретарь. Не знаю, этот секретарь всё ещё на прежней должности или окончательно ушёл в политику. В общем, он теперь у генерала — доверенное лицо на дебатах. Я и на телестудии уже с ним встречалась, звать Кириллом. А идея — такая же, как у Олли.

— Отлично! Как говорится, у спецслужб есть три метода работы: шантаж, подкуп и угроза убийством. Возьмём их тактику себе на вооружение! Охмурить секретаришку, соблазнить, подкупить, похитить и пытать, шантажировать, убедить... Но заставить его протащить нас туда! Сейчас разгар кампании, и Кречетов часто в разъездах по региону — в кабинете он вряд ли торчит. Значит, нам нужен Кирюша. Ну а как — вопрос десятый.

— Ты повторяешься, — сквозь улыбку бурчит Тилль и делает соответствующую пометку возле нужного облачка.

— Повторенье — мать ученья, Линдеманн. Что у нас там следующее? — Флаке делает вид, что пристально вглядывается в доску, нависая над ней и чуть ли не упираясь в неё носом, хотя для удержания мысли Тиллевы каракули ему вряд ли нужны. — Здание. Диана? Была в кабинете — была и в здании. Что там, как там?

— Въезд на стоянку по документам. На въезде выдают талончик посетителя, с ним проходишь КПП на входе в здание, затем идёшь в регистратуру. Там тебя оформляют в соответствии с целью визита и направляют в нужный кабинет. Слишком муторно... Я представилась частным посетителем, у генерала там приёмные часы для работы с населением были, хотя только номинально — лично простому смертному к нему фиг пробьёшься. Кабинет на пятом этаже. Здание старое, лифт один, на шесть человек. Там ещё табличка висит: “Без особой надобности лифт не гонять”. Все ходят пешком. Главная лестница одна, она широкая. Про запасные не знаю — но сто процентов они есть. Хотя бы по требованиям пожарной безопасности их должно быть по одной с каждого крыла. Ну прямо как у нас в офисе!

— Стоп, говорунья. Спасибо за мыслишку. Пожарные лестницы, старые лифты... Целое поле непаханое для деятельности всяких коммунальных структур. Проверяющие к ним не ходят, а вот коммунальщики... — Флаке переводит взгляд на Тилля, высоко задирая брови, отчего очки соскальзывают с переносицы на самый кончик носа.

— Понял, — бурчит Тилль, возле облачка “Здание” пишет “Коммунал.” и добавляет: — Как — дело десятое.

От напряжённой тишины в воздухе не осталось и следа — все непоседливо ёрзают на своих местах. Ещё бы: когда есть, за что зацепиться, хотя бы самую малость — сразу же начинает казаться, что всё дело выгорит. По крайней мере, у оптимистов и дураков — именно так. Дождавшись, когда всеобщий гудёж спадёт, Флаке выносит вердикт относительно сегодняшнего собрания: