Убийца среди нас (СИ)

-- Не орите и не учите, как мне работать! -- ощетинился Соломкин. -- Герой нашелся! Прямо орденом награждать надо вас -- за аферы. Взятку предлагали? Предлагали. Прекратить дело просили? Просили. Все, не отбрыкаетесь. И попробуйте не придти в назначенное время -- приводом доставим...

Взяв пропуск и выйдя из здания УВД, Парамошкин позвонил знакомому адвокату. Встречу с ним назначил на завтра. Хотел позвонить на базу и узнать, что же произошло с Гнидкиным, но, поостыв, решил этого не делать: от Гнидкина сейчас лучше держаться подальше.

До вечера Григорий развозил товар по киоскам, иначе Рюмин может проверить и устроить разнос. Сам он все предрождественские дни занимался переоборудованием двух купленных квартир под магазины. В офис ехать не хотелось, но надо: Рюмин должен озадачить работой на завтра. Скорее всего, придется заниматься отделкой магазинов. Планы у Игоря и впрямь наполеоновские: открыть до конца года с десяток продовольственных и столько же промышленных магазинов. Квартиры подбирает лично и на бойких местах.

Оставив машину у подъезда, Григорий не спеша поднялся на лестничную площадку второго этажа. Рюмин был один, женщин -- никого. Как же много он разговаривает по телефону! Вот и сейчас кого-то убеждал, что лучшей цены клиенту никто не даст. Положив трубку, спросил:

-- Чем обрадовал Соломкин?

-- Ничем. Ознакомил с обвинительным.

-- И что?

-- Раскрутил на полную катушку. Я подписывать не стал, посоветуюсь с адвокатом.

-- Верно. Накатай на этого Соломкина жалобу в прокуратуру: мол, грозил тюрьмой, издевался.

-- Я ему об этом сказал.

-- Зря. Зачем предупреждать? А там пусть проверяют. Тебе главное время протянуть. Давно звонил Вениамину?

-- Да стыдно надоедать.

-- Стыдно без штанов ходить. Хочешь, позвоню?

-- Не надо. Завтра сам к нему заеду. А где женщины?

-- Надя что-то приболела, а Ирину пораньше отпустил. Переживает за тебя, волнуется. Даже на обед не пошла, пришлось в кафе пригласить. Ты только не психуй.

-- Я и не психую. Жаловалась?

-- Тут и без жалоб видно -- в узде держись.

-- Как-то раньше не замечал, -- у Григория на скулах заходили желваки. "Наверное, поплакалась, -- подумал он. -- Нашла, кому хныкаться". Вслух же сказал: -- Муж и жена -- одна сатана. В семье всякое бывает. Только не люблю посредников, уж как-нибудь сами разберемся.

-- Успокойся! На сегодня больше никаких заданий. Иди и отоспись хорошенько. А завтра займись ремонтом магазинов, я вот тут написал что сделать. Будь здоров.

Парамошкин шел к машине и думал, что за последнее время у них с Ириной стычки по мелочам стали все чаще. В чем причина? Ну, пригласил ее Рюмин в кафе, и что в этом плохого? Потанцевал, пообнимал, вручил дорогой подарок... Стоит ли из-за этого трепать друг другу нервы? Скорее всего, дело не в Рюмине, а в Наде. К жене он поостыл, больше тянет к Надежде...

Вздрогнул, когда с заднего сиденья машины раздался голос, нет, даже не голос, а шепот. Инстинктивно надавил газку, и машина легко рванула вперед.

-- Здравствуйте, Григорий Иванович! Это я, Красавин.

Парамошкин засопел.

-- Ну и напугал же ты меня, Петр! Разве так можно?1

-- По-другому нельзя, Григорий Иванович. Сами говорили, чтоб домой не заходил. Вот и караулил у офиса. Между прочим, советую поставить сигнализацию, иначе машины лишитесь.

-- Да все некогда... -- Машина спустилась вниз к водохранилищу. Чуть притормозив, Парамошкин свернул направо. Проехав метров двести, остановился под кроной старого суковатого тополя.

Григорий пересел на заднее сиденье.

-- Ну, здравствуй, дорогой Петя, здравствуй! -- обнял Красавина, прижал к груди его голову. -- Как там Полянск?

-- Полянск все такой же, мама прибаливает, передавала вам огромный привет. Как она сказала, длиной на все сто тридцать километров.

-- Спасибо. Я уж думал, что-то случилось -- тебя нет и нет. А сегодня в УВД вызывали и допытывались насчет Гнидкина. Понял, что ты сработал, иначе Соломкин не выяснял бы, где я в тот день был и чем занимался. Удачно прошло?

-- Как учили. Вы же знаете: ваш враг -- мой враг. Думаю, что писать на вас он сможет не скоро.

-- Это почему же?

-- Сломал ему правую руку. Предупредил, что в следующий раз переломаю ноги.

-- Господи! Откуда в тебе такая жестокость?!

-- Жизнь научила, Григорий Иванович, особенно Чечня. -- Он говорил и улыбался, этот совсем еще молодой красивый парень. Парамошкин вспомнил, что когда-то в Полянске трое драчунов постоянно унижали Петю, заставляя лаять, мяукать и материться, потому что он был слабым и всего боялся. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б Парамошкин не помог пареньку поверить в себя, не научил тому, что... что, возможно, и привело его к такой жестокости. Мысль пролетела молнией. Нет, надо занять Красавина каким-то конкретным делом, а если и привлекать, то только в исключительных случаях.

Парамошкин решил не жалеть денег на открытие Красавиным в Каменогорске автомастерской. Назвал место, где это можно сделать. Договорились, что в дом на набережной и в офис он приходить не должен, звонить тоже. Если потребуется, Парамошкин сам его найдет. И вообще, Красавин должен меньше светиться, вести тихую жизнь. Петру это не понравилось, но смолчал: ведь просит любимый учитель. Григорий же пообещал помочь купить к концу года, а может и раньше, "жигуленка".

Вышли из машины.

-- Да, а что с ружьем делать? -- спросил Петр.

-- С каким? -- не сразу сообразил Парамошкин.

-- С вашим. Я оставил у сестры.

-- Мы же договорились, пусть пока там и побудет...

Вскоре Парамошкин поехал домой, а Красавин пошел пешком на вокзал, чтобы оттуда уехать электричкой к сестре.

О встрече с Красавиным Ирине Григорий решил не говорить. Зачем в такие дела ее посвящать? Припарковал машину, как всегда, во дворе, возле сарая. Закрывая дверь на ключ, вспомнил слова Петра -- поставить сигнализацию. Он прав, надо это сделать, и поскорей. Когда подъезжал, свет горел только в их комнате, теперь появился на кухне и во дворе. Почувствовал, как проголодался. В кафе он ходил редко, обычно брал что-нибудь поесть из дома. В этот же раз ничего не взял и в кафе зайти не удалось.

-- Милый, что так долго? -- капризно встретила Ирина.

-- Вроде не знаешь, что Соломкин вызывал! -- недовольно ответил Григорий. -- А потом выполнял задание Рюмина. Не с каждым же шеф в кафе обедать ходит, -- подковырнул, не стерпел.

Хитрая Ирина сразу поняла, что муж не в духе -- значит, голоден или опять ревнует к Рюмину. Обняла, поцеловала, поставила ужин на стол. Григорий ест, а Ирина рядышком сидит и новостями делится.

-- Не забыл, милый, -- завтра Рождество? Я все что надо купила, а то холодильник был совсем пустой. Тебе чай, кофе или сок?

-- Чай, и покрепче.

Наливая чай, то ли спросила, то ли пожаловалась:

-- Так весь день волновалась, уж чего только не передумала. А от тебя ни звонка. Обычно обедаю с Надей, а она в больницу ушла. Вот Рюмин и пригласил. Сама я, что ли?

-- Надя-то чего в больницу?

-- Говорит, по-женски, но мне кажется, как бы не беременна. На соленое тянет, да и пополнела -- животик округляться стал. Интересно, от кого? Узнаю -- скажу.

Григорий вспомнил последний разговор с Надей о беременности и покраснел. Жена заметила.

-- Ты чего это, милый, весь краской залился?

-- Горчицы лишку хватил. Слушай, давай о чем-нибудь другом. У нас что, кроме и поговорить не о чем? Какие, к примеру, планы у Рюмина?

-- Сердитый что-то. Меня упрекает, что психую, а сам злится по поводу и без повода.

-- За товаром надо ехать, вот и злится. Магазины -- не киоски. А впереди задумки похлеще. Так кто же в Москву поедет?

-- Говорю, я согласна. Ведь ездила, и ничего.

-- А он?

-- Считает, что надо ехать мужику. Он же ждет-не дождется, когда кончится твоя подписка.

-- "Кончится"?! Да Соломкин хоть сейчас готов направить дело в суд. Но я, конечно, еще потяну с адвокатом. А Рюмин посоветовал жалобу на Соломкина написать.