Немцы в городе (СИ)

До “Магнита” брёл он долго, да так и не добрёл — поглощённый безрадостными думами, он шёл по нерасчищенной дорожке, задрав ворот пальто, притаптывая свежий снег тяжёлыми берцами, куря на ходу. Бродил кругами и восьмёрками по центру, а когда пальцы заледенели окончательно, и время напомнило о себе спустившимися сумерками, побрёл обратно. Кажется, теперь он понимает значение выражения “проветрить мозги”.

В квартире никого — все разбрелись по каким-то своим делам, и Круспе, которого вся эта казарменная обстановка по жизни нестерпимо раздражала, вдруг затосковал. Будто ребёнок, чьи друзья ушли гулять, а его позвать забыли. Он долго вглядывается в зеркало, придирчиво осматривая каждый сантиметр собственного тела. С телом пока, кажется, всё в порядке — он об этом заботится, страшась дряблости больше всего на свете. Да, дыхалка ни к чёрту — привет двум пачкам в день; да, зрение — но это врождённое, и это, вроде, фишка его. Раньше ещё были зубы, беспокоившие его, но он съездил в Америку и вернулся уже с новыми. Волосы, слава всем богам, не выпадают — повезло с наследственностью, с гормональным фоном. Лысину он бы не пережил. Но вот лицо... Морщинки вокруг глаз, углубившиеся носогубные складки и несколько чётких полос на лбу — это уже серьёзно. С уколами он не торопится — очень боится стать гладким, как яйцо. Ситуация пока ещё терпит, но очень скоро придётся всё же что-то решать. Оторвавшись, наконец, от зеркала, он вспоминает, что в доме, кроме него, всё ещё никого нет. А зеркальное отражение — это не компания. Рихарду грустно, обидно и одиноко. Он утешает себя тем, что это всё возраст — годы делают его сентиментальным. Нужно поднапрячься и преодолеть эту глупость. А если не получится?

Заварив травяной чай, забравшись под пуховое одеяло и окончательно уже ощутив себя стариком — на часах десять вечера, а он спать надумал, Круспе включает компьютер. У него уже сил нет на собственные паблики — он переносит их мониторинг на завтра. В личных сообщениях одно новое.

“А что, если я тебя не знаю, и ты меня не знаешь, и вообще мы — случайные встречные?”

От неё! Но о чём?

“Это как?”

“Гостиница “Мечта” за городом, коттедж номер тринадцать, в следующую субботу. Один день и никаких последствий”

Круспе волнительно поджимает губы. Написала. Шах и мат. Так что там насчёт судьба-не судьба?

— Ты всю неделю меня радуешь, — удобно устроившись в тёплых объятьях, Стас ставит на пол горяченные кружки с чаем и проводит кончиками пальцев по обтянутому капроном колену любимого.

— Не понимаю, о чём ты, — Шнай улыбается — он, конечно же, понимает.

Всю неделю он не выходит из образа, меняя лишь наряды по несколько раз на дню. Он знает, как эти его игрища сводят парня с ума, но ещё он знает, что делает это в первую очередь для себя. Слишком часто за последние месяцы он стал казаться себе “нормальным”, всё реже и реже обращаясь к амплуа Фрау, но вовремя понял свою ошибку. Стоит лишь допустить её на порог своего сознания, и она оккупирует его полностью. Она — это то, что обычно называют депрессией. Тоска, которая всегда рядом, она только и ждёт момента, чтобы напомнить о себе. Ходит вокруг да около, нашёптывает то, что звучит, как правда. Уродливая правда. Шнай знает, что тоска сильнее его, он против неё не выстоит — проверено не раз. Но вот перед чарами Фрау она бессильна — к Фрау она даже не приближается, боится эту смелую женщину, как огня. Когда он — это она, он в безопасности.

— Неужели? — Стас двигается пальцами ещё выше по ноге, он прекрасно знает, что белья под коротким коктейльным платьем из алого атласа нет — они от него избавились ещё полчаса назад.

— В самом деле, — Фрау притягивает парня к себе и с шумом вдыхает запах его волос. Что за шампунь такой? Мятой пахнет.

Тем временем Стас прикидывает, что если они начнут сейчас, то когда закончат — чай уже совсем остынет, значит, нужно сперва выпить чай — зря что ли заваривал, но вот потом им уже может перехотеться. Он усмехается ходу своих мыслей — та ещё дилемма! Если бы только все проблемы в его жизни сводились к чему-то подобному... Левую руку он не отнимает от бедра Фрау, а правой тянется за кружкой. И, как по закону Мёрфи, именно в этот момент звонит телефон.

— Не отвечай. Отключи, — сладко шепчет Фрау.

Но на дисплее высвечивается имя: Наташа.

— Извини, должен ответить, — в момент собравшись, Стас жмёт на значок зелёной трубки внизу экрана. — Наташ? Что-то случилось? — она уже сто лет ему не звонила, ещё с тех пор, как он помирил их с Серёгой.

— Привеееет, — тянет она голосом, которым обычно обращаются только к лучшим друзьям. Но почему так тихо? — Меня Серёга просил позвонить. Я сейчас на улице, с детьми гуляю, а ему всё кажется, что его телефон на прослушке, и за ним всюду следят. Совсем сбрендил.

Стас понимает её раздражение, но также он понимает, что Серёга-то, скорее всего, не сбрендил. И уж если бы не что-то серьёзное, подговаривать на какие-то конспирационные звонки собственную жену тот бы не стал.

— Наташ, не переживай. Так что там у вас?

— В общем, Серёга просил передать, что у него есть информация, я сама не знаю о ком, но он сказал, что ты в курсе. Что на вашу компанию будет нападение или типа того, и что в этом будут замешаны частные силовые структуры из другого региона. Он сказал, — Наташа не уверена, что передаёт информацию верно, поэтому тщательно подбирает слова, опасаясь сморозить глупость. — Сказал, что ты сам всё поймёшь, если пораскинешь мозгами. Да, вот ещё что: Серёга не знает насчёт сроков, но точно до выборов — так и передал.

— Я всё понял, Наташ. Сама-то как? Как мелкая, уже ходит? — не на шутку взволнованный Стас нарочно уводит разговор в другую сторону, чтобы отвлечь подругу, а то она итак уже звучит немного перепуганной.

— Куда там, только сидит пока, — Наташа с радостью ухватывается за смену темы. — А ты сам чего не заходишь?

— Времени нет, Наташ, на работе завал, да и вам не до меня — у вас же целый детсад на дому. Ой, извини, мне пора, спасибо, что позвонила. Мужу привет!

Закруглив беседу более или менее гладко, Стас с облегчением жмёт на кнопку сброса. Смена настроения читается на его лице так явно, что до Фрау сразу же доходит — вторую серию, видимо, придётся отложить.

— Ну что опять стряслось? — она с нажимом массирует напряжённые плечи любовника.

— Пока сам не знаю, но... Нужно срочно позвонить Тиллю и Флаке. Кажется, у нас снова проблемы.

Комментарий к 27. Сквозь одиночество (На пороге нового потрясения) Крематорий – Наше Время

====== 28. Навстречу мечте (Кандидат) ======

Непривычно за рулём — обычно господин Круспе вождением автомобиля себя не утруждает. Обычно он просто находится в салоне и докучает водителю своими циничными комментариями. Даже немного страшно — мало того, что навык давно утерян, так ещё и эта чёртова зима. Круспе силится припомнить, когда это ему в последний раз доводилось пробираться на шипованной резине сквозь снежные заносы и неопороченный ни песком, ни солью гололёд. “Володька придёт — порядок наведёт”, — думает он и ухмыляется сквозь сжатые зубы. В понедельник станет ясно, пойдёт ли Володька в принципе куда-нибудь, или все останутся на своих местах. В зубах зажата сигарета — дым щекочет ноздри, пепел падает на пальто, но Круспе слишком сосредоточен на дороге, чтобы оторвать руку от руля хотя бы на секунду. Докурив до фильтра, он, не отводя взгляда от дороги, неуклюже отклоняется вбок, к приоткрытому окошку, и сплёвывает бычок на улицу. “Как свинья”, — думает он, — “То ли ещё будет”. Выходной день, но машин на улицах города не мало — что поделать, зима зимой, а субботний семейный шоппинг никто не отменял. Вырулив, наконец, за город, Круспе с облегчением вздыхает. Однако облегчение его недолговечно — в отличие от города, где снег чистят хоть как-то, в сельской местности его не чистят никак. Сверившись с навигатором, он снова вздыхает, на этот раз — тяжело: до непонятного туристического объекта с волшебным названием “Мечта” пилить ещё пятьдесят километров. “Мечта идиота”, — думает он и в очередной раз погружается в параноидальные размышления. Боясь быть пристыжённым, боясь показаться слабаком, он никому не сказал, куда направляется. Машину позаимствовал у Олли, на сухой вопрос “Зачем?” сухо ответил: “Надо”. Олли ответом остался удовлетворён — поэтому-то машину Рихард и решил одолжить именно у него. Несколько раз порывался он поделиться своими планами на уик-энд со Шнайдером, но, чёрт побери, нет, только не с ним. А кроме него и не с кем. Нет у Круспе таких людей, кому бы он мог оставить записку на холодильнике: “Если не вернусь к понедельнику, ищите мой хладный труп там-то и там-то”. Так что, если он не вернётся к понедельнику, его даже некому будет похоронить по-человечески. Интересно, “по-человечески” — это как? Христиане не приветствуют кремацию, хотя она так популярна нынче. Тот редкий случай, когда Круспе солидарен с христианами: для своих телес он возжелал бы чего угодно, в идеале, конечно, мавзолея, но только не урны с пеплом. Круспе приемлет пепел лишь только когда тот остаётся от сигарет. Кстати! Рихард суетливо осматривает своё дорогое кашемировое пальто идеального чёрного цвета — так и есть: оно испоганено пеплом. Нервозно отряхнувшись, он в очередной раз проклинает себя за то, что не смог просто взять и надеть куртку производства “Коламбии”, да хоть даже и дублёный тулуп какой. В модном пальто нестерпимо холодно — не для здешних широт его шили. Но Рихарду не привыкать жертвовать комфортом в угоду красоте, и он уже порядком устал жертвовать — надоело. “Хватит это терпеть!”, — думает он и жмёт на педаль газа. Сквозь снег он летит навстречу мечте.