Игрушка (СИ)

"Да ты, я вижу, возмужал. Смотри-ка какие маховики накачал", - сказал он, имея в виду петькины плечевые бицепсы. Одобрительно похлопав Петьку по его, ставшей мощной и покрытой буграми крепких мышц, спине удовлетворённо добавил:

"Лихой казак!"

Так оно и было: за время каждодневного, на протяжении нескольких 305месяцев, физического труда, чередующегося с хорошим отдыхом, крепким сном и отменным ефросиньиным питанием, Пётр внешне преобразился: из подростка он развился в сильного, мускулистого, краснощёкого, выше среднего роста, юношу. В коммуне его поселили к вдове и та, также как Ефросинья, не ленилась кормить молодого кузнеца до отвала.

Махно явно любовался парнем, ловко управлявшимся с десятифунтовой кувалдой. Обнажённый по пояс, он напоминал античного атлета с картины, которую Нестор Иванович увидел в Москве у Третьякова.

"Ладно, парень, отдохни. Пойдём, поговорим", - сказал Махно Петру, когда тот закончил ковать изящную петлю для ворот. Они вышли из кузницы и уселись тут же - под раскидистым дубом на скамейке, грубо сколоченной из доски и двух чурбаков под ней.

"Ну как, нравится в кузнецах-то трудиться?" - спросил, улыбаясь, Махно.

"Очень нравится, Нестор Иванович, особенно когда берёшь в руки какую-нибудь металлическую штуку, а она тверда; кажется никогда не поддасться никому, а ты знаешь, что способен с ней сделать всё что угодно; приятно".

"Да ты ещё и романтик!" - усмехнулся Махно.

Помолчали. Первым заговорил батько:

"Кроме умения что-то творить, нужно ещё уметь защищать эту возможность. Руки у тебя, я вижу, умные, да и голова толковая. А вот придут беляки и поставят над тобой барина и будешь на него вкалывать. 306Согласишься?"

Пётр не сразу ответил.

"Когда просят люди что-нибудь сделать, отремонтировать; сделаешь, а они благодарят - это приятно. Барин, наверное, так благодарить не будет. Не, не согласен я на него работать", - сделал заключение Петька.

Махно развеселился:

"Складно отвечаешь. Ну, так вот, ты с конём не справишься, стрелять и рубить не умеешь, а потому и защитить право на свой свободный труд не сможешь, а..."

Петька перебил:

"С конём справлюсь, а стрелять и рубить научусь!"

"Ладно гутаришь, хлопец, модлодцом. Дам я тебе хорошего учителя военному делу. Ты парень толковый, быстро усвоишь эту науку".

На том и порешили.

На следующий день в кузню к Петру зашёл мужчина средних лет. Он был одет как крестьянин, но военная выправка выдавала его не крестьянское происхождение.

"Меня батько прислал учить тебя джигитовке, стрельбе и фехтованию на саблях", - сказал он, когда Петька прекратил стучать молотком по наковальне, на которой лежало очередное его изделие.

"Джигитовке?" - переспросил Пётр. Незнакомец уточнил: "Верховой езде".

"Да я ездить верхом умею, а вот стрелять и фехтовать - да, нужно бы 307подучиться".

"Ладно, посмотрим, - чего ты умеешь", - сказал незнакомец и протянул руку: "Владимир".

Пётр крепко пожал протянутую руку и в свою очередь назвал своё имя.

"Ну, вот и познакомились. Когда начнём?"

"Мне тут надо кое-что доделать. Вечером и начнём", - ответил Петька, а Владимир подхватил:

"А завтра уж целый день будешь со мной. Батько приказал".

Петька кивнул в знак согласия.

--------------------------

Пётр быстро освоил азы дела военного кавалериста. Через неделю занятий он лихо рубил ветки направо и налево, натыканные его преподавателем прямо в землю.

23 июня 1919 года Пётр первый раз в жизни участвовал в боестолкновении с деникинцами. Рано утром по территории коммуны проскакал всадник с криком:

"Белые идут, белые наступают!"

И тут же ударили в набат.

По установленному порядку все коммунары, способные носить оружие, собрались на околице села. Набралось около сотни всадников и столько же пеших с винтовками. Возглавил это ополчение Владимир.

Заняли оборону в полукилометре от села. Кавалеристскую сотню Владимир поставил в лесочке справа, а остальные залегли цепью, 308перерезав тем самым единственную дорогу, ведущую в село. Командир выделил пять опытных всадников, проинструктировал их и отправил в разведку в сторону, откуда ждали прихода врага.

Где-то через час вдалеке послышались выстрелы. Через некоторое время на дороге появилась наша пятёрка разведчиков, мчавшаяся во весь опор к селу. За ними с гиком и свистом неслись на конях человек двадцать деникинцев. Пропустив своих, залёгшая пехота открыла по ним огонь. Успели развернуться и ускакать человек пять, не больше. Остальные полегли от пуль коммунаров - махновцев. Ещё не успели повылавливать коней и собрать оружие убитых, как на коммунаров в развёрнутом строю пошла не меньше сотни конница белых. Их укротили два пулемёта, поставленных Владимиром на флангах цепи стрелков. Белые отступили. Владимир послал им вдогонку свою сотню, а стрелкам приказал выдвинуться как можно дальше от села и занять позицию также, перекрыв проезд по дороге.

Петька, увлечённый погоней, не заметил как он и ещё трое махновцев оторвались от своих. Грянул залп, и двое его товарищей упали с коней, а кони понеслись дальше уже без седаков. Петька и оставшийся с ним махновец осадили коней, но скоро поняли, что окружены и если не сдадутся - убъют. Первым бросил свою шашку махновец, затем слез с коня, снял со спины карабин, отбросил его от себя и поднял руки. Пётр сделал тоже самое, но с некоторой задержкой. Не будь с ним махновца, он бы сдаваться не стал, а пошёл бы на прорыв: Петька даже представить себе не мог, что 309вот так вдруг может умереть и его не станет. Его распирала сила молодецкая, а о смерти и о возможности перестать быть вот сею минуту - во цвете лет и сил, он даже не задумывался потому, что "...с ним уж точно такого ну никак не могло бы случиться".

Человек пять деникинцев спешились и весёлые шли к сдающимся, уже можно было сказать, пленникам. Петька никак не ожидал получить сильный удар в лицо от подошедшего к нему молодого офицера. Удар оглушил его, лешил на мгновение воли, но он устоял на ногах, а состояние невминяемости быстро прошло; и Петька ответил ударом на удар. В следующее мгновение молодой офицер лежал на зелёной траве в накауте, раскинув руки и ноги, будто решил позагорать на солнышке. На Петра набросились сразу трое и стали бить. Били долго. Однако, сознание Петьку не покидало. Он притворился что отключился, а когда почувствовал, что на лицо кто-то льёт тонкой струйкой почему-то тёплую воду, - открыл глаза и понял: казачий хорунжий просто мочится на него. Петька вскочил, но тут же был сбит с ног и потерял сознание. Очнулся он от жара. Жар исходил от костра. Петька открыл глаза и увидел, что к костру подвели его товарища, сзади, ударом рукояткой револьвера по затылку, оглушили и толкнули прямо в огонь. Петька увидел, как на голове махновца вспыхнули волосы, как он открыл глаза - очнулся и заорал. Этот ор навсегда врезался в память Петра - животный, полный страха и отчаяния крик преждевременно погибающего молодого человека.

Ужас охватил Петьку, когда он отчётливо осознал - следующим будет 310он; приготовился и как только понял, что за ним идут, вскочил и попытался бежать. Получив сокрушительный удар по голове, последнее, что он услышал, падая и проваливаясь в тёмную яму, - так это топот большого количества конских копыт.

"Этого пленного я забираю", - услышал он, очнувшись, слова, произнесённые тоном не допускающим возражений. Открыл глаза. Над ним нависало тёмное от загара, обветренное, с большими карими глазами лицо. Каштановые курчавые волосы густо покрывали голову. На человеке была надета черкеска, украшенная серебрянными гозырями. На плечах тусклым золотом сверкали генеральские погоны.

"Господин генерал, ваше сиятельство, но это наш пленный",- попытался кто-то возразить.