Игрушка (СИ)

"Это я вас слушаю. Что вы можете мне предложить? - спросил 191Чарнота и добавил - Вы бы хоть меню мне дали".

Официант молча удалился, но скоро вернулся с папкой в руках. Положив её перед Чарнотой, он снова исчез. Раскрыв папку, Чарнота обнаружил листок с меню, написанный от руки. Разбирать почерк писавшего было сложно, но Григорию Лукьяновичу всё же удалось расшифровать каракули по седьмому пункту: там значилась яичница, а из напитков он сумел прочесть слово "чай". Официант вновь долго не приходил, а когда появился, то Чарнота, сделав заказ, протянул ему червонец и сказал:

"Мне ещё ночь в поезде ехать. Я бы хотел с собой взять что-нибудь. Ну, например, бутерброды с хорошей колбасой и пива. У вас есть пиво?"

Десять рублей Чарноты мгновенно исчезли в кармане передника официанта, а он сам тут же и круто изменил своё отношение к работе. В его голосе зазвучали услужливые нотки. Он по-человечески воспринял просьбу Чарноты и сказал, что бутылочного пива у них нет, но есть хорошее разливное и он что-нибудь придумает. Яичница была тут же принесена, а как только Чарнота закончил её есть - на стол был поставлен большой на блюдце бокал крепкого ароматного чая.

"Так вот как с ними нужно общаться: сначала необходимо им продемонстрировать возможность и желание им платить сверх того, что будет заказано по прейскуранту", - сделал вывод Григорий Лукьянович.

Не успел Чарнота выпить чай, как официант принёс большой кулёк, сделанный из газеты и, положив его на стол, улыбаясь, сказал:

"Здесь всё, 192что вы просили и ещё кое-что".

"Спасибо", - поблагшодарил Чарнота, укладывая кулёк в саквояж. Затем он расплатился и вышел из ресторана. До отправления поезда "Ленинград-Москва" оставалось тридцать минут. Чарнота подошёл к платформе номер 3 и увидел, что поезд уже подан на посадку. Нужно было определиться к какому вагону идти. Григорий Лукьянович достал билет. На нём было проставлено: вагон 7, место... А вот против слова "место", отпечатанного типографским способом, номера не было; напротив слова "вагон" чётко стояла написанная чернилами от руки цифра 7, а вот место никак не обозначено.

"Чёрт побери! - возмутился Чарнота. - Кассир, гад, место не проставил".

Подойдя к нужному вагону, Чарнота увидел столпотворение, ну точно такое же, как и у трамвая, на который он пытался сесть у Никольского собора.

"Советским людям очень нравится борьба за места", - ухмыльнулся Чарнота и решил переждать, пока все рассядутся на свои, чётко обозначенные в билете, места.

"Это же не трамвай, пусть все залезут, рассядутся. Вот тогда я спокойно и войду в свой вагон", - заключил он свои размышления.

Ещё минут пятнадцать шла борьба у входа: вот мужик с мешком, взвалив его на плечо, как бык упорно лез вперёд, его отталкивали, а он упрямо продолжал внедряться в толпу левым плечом раздвигая её, а правой рукой удерживая мешок на плече; вот баба с корзиной выставив её вперёд и надеясь на её прочность, этим тараном пыталась раздвинуть плотную людскую массу.

Толпа перед вагоном медленно таяла. Проводник в форменной фуражке и потёртом, засаленном, неопределённого цвета тёмном 193пиджаке,

беззлобно покрикивал на пассажиров. Наконец, толпа рассосалась и Чарнота с билетом подошёл к проводнику.

"Кассир, видимо, забыл поставить номер моего места", - сказал он проводнику. Тот взял билет в руку, рассмотрел его с помощью фонаря и заявил:

"Ничего не забыл. Это общий вагон. Занимайте любое свободное место".

"Как любое? - удивился Чарнота. - Это же какой бардак сейчас в вагоне творится из-за того, что никто своего места не знает!"

"Полегче, гражданин, - обиделся проводник, - вы, конечно, хотели сказать "кавардак", а не "бардак"".

"Ишь ты, какой грамотный попался, - подумал Чарнота, а вслух согласился: - Да, да безусловно, я хотел сказать кавардак".

"Не я эти порядки устанавливаю, - смягчился проводник, - входите и устраивайтесь".

В вагоне уже стоял запах пота, портянок и водочного перегара. Эти запахи, видимо, стойко впитались во внутреннюю отделку вагона: в сидения, полки, столики. Чарнота шёл по проходу и не видел ни одного свободного места. Даже на верхних, предназначенных для багажа полках, уже лежали люди. Только в самом конце вагона, у входа в туалетный тамбур, он нашёл свободное место. Разместившись на нём, поставив саквояж на колени, Григорий Лукьянович огляделся. Сквозь полумрак ему всё-таки удалось разглядеть своих попутчиков. Их было семь человек.

Поезд тронулся. В вагоне прибавилось света. То озверение, которое охватило людей, когда они штурмовали вагон и захватывали места, прошло. Они стали отзывчивы друг к другу, предупредительны. Бывший военный моряк (судя по одежде) с каким-то радостным рвением откликнулся на 194просьбу старушки - одной из попутчиц Чарноты - которая попросила его: "Забросить её тяжёлый чемодан на верхнюю полку".

По какому-то неведомому закону последнее купе вагона (то, у которого за стенкой туалет) обычно оказывалось менее занятым, чем остальные. Вот и на этот раз верхние полки в нём оказались свободными и, естественно, были заняты вещами пассажиров, то есть тем, для чего и были предназначены.

Сельский интеллигент, выдающий свою принадлежность к этому слою населения своей одеждой (потёртый, видавший виды и не раз стиранный и глаженный костюм, старая, но чистая рубашка и неизменный галстук), завёл беседу с крестьянином. Девушка, очень напомнившая Чарноте Аграфену - домработницу у Даши, старательно отряхнув от пыли и мусора фуражку моряка, которая свалилась у него с головы, когда тот грузил наверх вещи старушки; отряхнула и с улыбкой подала её хозяину.

"А я в чеку не хочу...", - расслышал Чарнота отрывок из беседы интеллигента с крестьянином.

"Они же приходили и гребли всё подряд и семенной картофель забрали, - продолжал говорить крестьянин. - А наш Ванька - председатель сельсовета, вот сволочь, говорит мне, что если я всё не отдам, то он мне крышу распустит".

Чарнота не понимал многого из их разговора. Вот и этих слов - "распустить крышу" он не понял. Он понял главное: люди беседовали как раз о том, в чём разбираться он сюда - в Россию - и приехал.

195 За окном совсем стемнело. Проводник прошёл по вагону и у каждого пассажира проверил билет. Чарноту он не забыл и, отдавая ему ещё раз проверенный билет, спросил:

"Ну, что, устроились?"

"Да, как видите, - ответил Григорий Лукьянович, укладывая билет в портмоне. - А всё-таки, вы бы обратились к своему начальству с предложением, чтобы и в общем вагоне каждому пассажиру в билете ставили номер его места. Ведь в вагоне это предусмотрено", - и он указал на алюминиевые жетоны с номерами, укреплённые над головами пассажиров. На это предложение интеллигент отреагировал почти восторженно:

"Ах, как верно вы говорите. Ведь какой повод для ссор и чуть ли ни драк между людьми, когда им буквально предлагают отвоёвывать себе места!"

"Обязательно последую вашему совету", - ответил проводник, вложив в тональность ответа весь сарказм, который он был способен продемонстрировать с помощью артистизма. Моряк хмыкнул, а проводник ехидно улыбнулся и всем стало ясно, что предложение Чарноты прозвучало не по адресу - этот человек инициативу проявлять не станет.

Поезд продолжал свой ход, колёса мерно постукивали. Кто-то из соседей Чарноты полез за припасённой снедью. Запахло чесноком и свежими огурцами. Интеллигент вышел в тамбур, а Чарнота хотел уже доставать из саквояжа тот кулёк, который принёс ему официант, когда на место интеллигента плюхнулся развязного вида молодой субъект. Бабушка 196сказала субъекту, что место занято, а тот весело ей ответил:

"Если бы было занято, бабуля, я бы не смог на него сесть", - ответил и радостно засмеялся собственному оригинальному ответу. Вернулся интеллигент и молча растерянно уставился на наглого молодца.