Игрушка (СИ)

Чарнота отвернулся от окна и увидел, что из последнего купе вышел проводник с подносом в руках, на котором в ряд стояли стаканы в 208подстаканниках с позванивающими в них ложками.

Григорий Лукьянович помнил уроки советской действительности и извлёк из своего кармана 5 рублей. С кружками в одной руке и пятёркой в другой, он подошёл к проводнику, который, стоя у дровяного кипятильника, заваривал в большом алюминиевом чайнике чай, чтобы затем разлить его по стаканам.

"Мне бы чайку", - как можно смягчив интонации, обратился к нему Чарнота. Тот, краем глаза взглянув на просителя, подчёркнуто строго произнёс:

"А вы из какого вагона?"

Чарнота одновременно с ответом протянул проводнику пятёрку:

"Я из седьмого. Мне бы чайку и послаще".

Проводник ловко завладел пятёркой и она мгновенно исчезла в одном из множества карманов на его форменной куртке.

"Чайку - это пожалуйста, - вмиг подобрел проводник. - Вот стаканы, вот сахар - добавил он, указывая на поднос со стаканами на котором ещё уместилась и вазочка с колотым сахаром, - наливайте".

"Я возьму три: два в кружки, а один в стакан, который, с вашего разрешения, я выпью здесь, а кружки унесу в свой вагон".

"Да уж как пожелаете. В моё купе можете зайти - там садитесь и пейте", - окончательно подобрел проводник.

"Вот спасибо, вы очень любезны". После этих слов Чарноты, проводник пристально посмотрел на него и тот понял, что перелюбезничал.

"Надо учиться языку "товарищей", иначе обязательно вляпаюсь в 209какую-нибудь неприятность", - подумал Чарнота, усаживаясь в купе проводника, чтобы выпить свой чай.

Покончив с чаем, Григорий Лукьянович налил чуть больше чем по полкружки в каждую из двух. Положил туда по три приличных куска сахара и направился в обратный путь.

Шестой вагон он преодолел удачно - не расплескав ни капли драгоценного напитка. (Как позже он узнал - пять рублей за три стакана чай - это было слишком. Чай, действительно, оказался драгоценным).

Агафонов долго благодарил Чарноту, с большим удовольствием отхлёбывая горячий чай из своей кружки. Вторую кружку Григорий Лукъянович предложил моряку и тот неуверенно, с какой-то извиняюще-просящей растерянностью, принял угощение.

Соседи пили чай, а Чарнота сначала смотрел в окно, но скоро, мелькающий перед глазами отдельными большими деревьями нескончаемый лесной массив из кустарника и низкорослого молодняка различных лиственных и хвойных деревьев, утомил его и он достал красную книжечку.

"Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата", - прочёл он.

"Итак, вот ещё одно условие: если в ближайшее историческое время от Европы и Америки Россия не получит пролетарской поддержки ею начатого дела, то это дело нужно будет сворачивать до лучших времён", - мысленно констатировал Чарнота и, отложив книгу, вновь в задумчивости 210уставился в окно.

"Позвольте полюбопытствовать", - услышал он голос Агафонова. Чарнота, повернул голову и встретился с ним глазами, которыми тот недвусмысленно указывал на книгу.

"О, пожалуйста", - сказал Чарнота и пододвинул к Агафонову Манифест. Тот, раскрыв книгу, издал восклицание "Ого!" и стал её листать. Полистав, он сказал: "Плеханов у них сейчас не в чести. Он же, на сколько я знаю их историю, был против Ленина и их большевистского пути".

"А может они от него и отказались, от этого ленинского пути?" - как будто размышляя вслух, произнёс Чарнота.

"Не думаю. Они попали в исторический капкан. Если попятятся к демократии, то их очень скоро потянут к ответу за преступления", - возразил Агафонов.

"Вы так думаете? - задумчиво произнёс Чарнота. - Нам бы с вами следовало бы пообстоятельней обсудить эту тему. Не возражаете?" - спросил Чарнота.

"Это мне тоже очень интересно", - согласился Агафонов.

"У меня в Москве ещё нет адреса. Зато у вас он есть. Не дадите?"

"А у вас есть чем и на чём записывать?" - ответил на вопрос вопросом Агафонов.

"А вот на ней и запишу, - указал на книгу Чарнота и достал огрызок карандаша, который он хранил в боковом кармане кафтана.

"Записывайте: Московский уезд, Царицынская волость, Тропарёвский 211сельсовет, деревня Шестаковка, - продиктовал Клим Владимирович. - Коммуна наша называется "Жизнь и Труд". Её по всей округе знают, так что найдёте нас легко. Приходите, будем рады. Мы никому в приюте не отказываем. Любому будет и крыша над головой и пища. Три дня можете жить у нас, а на четвёртый - или уходите, или включайтесь в общий труд. Таков у нас порядок", - закончил свой рассказ Агафонов.

"Ну, чтоже, порядок хороший и я обязательно к вам приду; вот дела свои московские улажу и приду. Мне обязательно нужно познакомиться с теоретической частью толстовства", - сказал Чарнота.

------------------------

В Москву поезд прибыл по расписанию.

Клим Владимирович вывел Чарноту на Каланчёвскую площадь; показал ему то место, где стоят извозчики, а сам отправился искать своих - его должны были встретить коммунары на их единственной для выезда в город бричке.

Чарнота взял извозчика, и не прошло и часа, как тот его доставил туда, куда ему нужно было - на Арбат.

"Здесь, в одном из домов этой улицы, ждёт его его Людмила".

Воображение вмиг нарисовало ему эту женщину и его охватило такое волнение, что пришлось остановиться и отдышаться, делая вид будто он рассматривает витрину какого-то магазина. Он извлёк из саквояжа платочек 212и прижал к губам чуть-чуть пахнувший: то ли французскими духами, то ли самой Людмилой, кусочек ткани.

"Это надо же, так влюбиться на старости лет! Ну и угораздило же меня!" - успокоившись, подумал Григорий Лукьянович. Последняя мысль его развеселила.

Он скоро нашёл дом, подъезд и квартиру, за дверью которой должна была прямо сейчас находиться его возлюбленная. Собравшись с духом, он три раза дёрнул за свисающую деревянную ручку, укреплённую на металлическом пруте, который, в свою очередь, был связан с системой рычагов, ведущих к колокольчику, висевшему где-то за дверью. Чарнота услышал его троекратный звон и остановился в ожидании. Дверь открыла молодая женщина. Она вопросительно смотрела на Чарноту до тех пор, пока тот ни произнёс:

"Могу я видеть Людмилу Вениаминовну Крымскую?"

"Её сейчас нет. Она будет к вечеру. А вы - Евстратий Никифорович?" - спросила женщина и, не дожидаясь ответа, заулыбалась

"Точно так", - улыбнулся в ответ Чарнота; мысленно поблагодарив свою Люську за соблюдение конспирации.

"Ой, как она вас ждёт! Заходите, заходите, пожалуйста. Ну вот, наконец-то вы и приехали. А она уж просто извелась - так беспокоилась, так беспокоилась. Наталья Вениаминовна её успокаивает, а та - никак: "...вот что-то случилось с ним. Почему так долго его нет?"" - затараторила женщина, пропуская Чарноту в прихожую.

Туда же из коридора выбежал мальчик лет пяти. Чарнота сразу 213обратил внимание на какую-то странную особенность в поведении ребёнка. Тот мельком взглянул на дядю и быстро обежал все углы прихожей, как будто принюхиваясь к ним и, не издав ни звука, скрылся.

"Это мой сын", - сказала женщина и Чарнота удивился, что, произнеся эту фразу, она как будто погрустнела. - Проходите на кухню. Наталья Вениаминовна тоже вышла, но она скоро будет, а у меня не убрано. Проходите на кухню. Хотите чаю?"

Чарнота поблагодарил, а на вопрос утвердительно кивнул головой.

Пока хозяйка готовила чай, Чарнота сидел за столом и осматривал помещение. И сюда также стремительно вбежал мальчик. Теперь он более пристально принялся изучать гостя. Он приблизился к Чарноте и рукой коснулся его колена. В ответ Григорий Лукъянович протянул ребёнку руку и сказал: