Игрушка (СИ)

Подошёл следующий трамвай. История повторилась почти полностью, разве что с другими действующими лицами. Когда же подошёл третий трамвай Григорий Лукьянович окончательно понял, что сегодня прокатиться на ленинградском трамвае у него не получится. Имея в одной руке саквояж, бой за место в данном транспортном средстве он обязательно проиграет, да ещё и с потерями: оторвут чего-нибудь от одежды,- "уж точно". Решение было принято: он переложил саквояж в другую руку и зашагал по тротуару вдоль трамвайных путей в сторону Невского проспекта.

На Сенной площади к нему пристали цыгане. И он едва отвязался от трёх молодых в ярких цветастых юбках и одной пожилой, седой цыганки с курительной трубкой во рту. Им очень хотелось за деньги предсказать мужчине судьбу, а он отнекивался и отмахивался от них сначала добродушно, почти ласково, а в конце - так на них гаркнул, что молодые цыганки прыснули в разные стороны, а старуха рассмеялась.

186 "Вот уж племя независимое, ассимиляции не поддающееся. По всей видимости и коммунистам не удастся разрешить эту задачу, - размышлял Чарнота, продолжая свой путь в сторону Невского проспекта. - Ассимиляция, - хмыкнул он. - Что мы могли им предложить: абсолютизм с его взяточниками и держимордами; с нищим крестьянством и оборзевшим дворянством, с жадными купцами и чванливыми господами из разных сословий. Ну вот, теперь так называемые коммунисты-большевики захватили в свои руки управление нашей "птицей-тройкой". Куда они нас загонят? Сам бог, наверное, не ответит. И молодцы цыгане - живут себе и живут под властью своих баронов. Те хоть людей своих берегут. А наш Николашка..." - И Чарнота вспомнил рассказ одного офицера какую гадость сказанул царь, когда ему, как главнокомандующему, доложили, что наступление не подготовлено и потому будут большие потери. А царь всея Руси заявил на это: "Ничего, бабы ещё нарожают". - "Ну что тут можно добавить! Не отец, не батюшка это был для русских, а отчим - злой и своенравный. Кокнули "батюшку" - туда ему и дорога - заслужил", - Чарнота зло сплюнул на булыжную мостовую.

Ему потребовался ровно час, чтобы пешком преодолеть расстояние от Никольской церкви до Невского проспекта. Он заметил время, стоя на трамвайной остановке; и вот теперь, находясь уже на углу Невского и Садовой, вновь достал часы и определил: ровно один час пешего хода получился.

Вечерело, трамваи по Невскому проспекту ходили уже свободными. 187Чарнота вошёл в вагон, уточнил у кондуктора доедет ли он до Московского вокзала, заплатил и сел на скамью, протянувшуюся вдоль всего вагона - от кабины вагоновожатого до заднего тамбура. Ехать пришлось не долго. Уже через две остановки молоденькая кондуктор объявила Чарноте, что на следующей ему выходить. Григорий Лукьянович вышел на привокзальную площадь, пересёк проезжую часть, но перед входом в вокзал оглянулся: трамвая уже не было, а в центре площади стоял монумент-памятник какому-то из царей. Из далека Чарнота никак не мог узнать его. Григорий Лукьянович стоял у входа в вокзал и смотрел на памятник соображая - как лучше было бы подойти к нему, рассмотреть поближе и при этом не угодить под коляску извозчика, колесо автомобиля или даже трамвая.

"Что, товарищ, рассматриваете памятник животному, сидящему на животном?"

Григорий Лукьянович повернулся на звук голоса и увидел лицо молодого, улыбающегося человека. Тот был весь в чёрной кожаной одежде с револьвером в кобуре на коричневом, тоже кожаном, ремне.

Чарнота переспросил: "Что вы сказали?"

"Я спрашиваю: вы рассматриваете памятник животному на животном?" - ещё шире и приветливее заулыбался молодой человек.

"Простите, я не местный и не совсем понимаю, что вы у меня спрашиваете", - извиняющимся тоном сказал Чарнота.

"Дело вот в чём. До революции все передовые люди России, которые 188видели этот памятник после его открытия в 1909 году, так и прозвали его: "животное - на животном". А ещё интересней - новая надпись на нём, которую сочинил Демьян Бедный. Подойдите ближе посмотрите, почитайте", - предложил человек в кожанке.

"Да вот я и хочу, только уж больно здесь движение активное - того и гляди задавят", - пожаловался Чарнота.

"О, это не беда. Я вам сейчас помогу. Пойдёмте", - сказал человек и, перейдя тротуар, смело шагнул на проезжую часть дороги.

"Не отставайте", - сказал он Чарноте и, двигаясь дальше, повелительно поднял вверх левую руку. Сначала извозчичья пролётка, а затем и автомобиль остановились, пропуская его и спешащего за ним Чарноту.

Они благополучно миновали половину площади и Чарнота, подойдя к постаменту, увидел, что это памятник Александру III, сидящему на коне-тяжеловозе. Обойдя памятник, Чарнота прочёл следующую надпись:

"Пугало.

Мой сын и мой отец при жизни казнены,

А я пожал удел посмертного бесславья.

Торчу здесь пугалом чугунным для страны,

Навеки сбросившей ярмо самодержавья".

И ниже:

"Предпоследний самодержец всероссийский Александр III".

Прочитав всё это, Чарнота рассмеялся: "Это надо же, какой молодец, лихо закрутил стихотворную строку".

189 Такой комментарий очень понравился человеку в коже. На прощание? крепко пожав Чарноте руку, он сказал:

"Всё, кончилась их власть. Теперь она наша. Теперь построим социализм и заживём".

"Да, да, - подыграл Григорий Лукъянович незнакомцу, - обязательно построим, но только почему же социализм, а не коммунизм?"

"О, да вы, я вижу, не знаете трудов Ленина. Он так прямо и пишет: сначала социализм, а уж затем коммунизм строим".

Чарнота задумался, а незнакомец, перейдя площадь, скрылся за углом здания вокзала.

___________

Вокзал продолжал жить своей круглосуточно-суетливой жизнью. До отправления поезда оставалось ещё достаточно времени и потому Григорий Лукьянович решил сделать ещё одну попытку похода в привокзальный ресторан.

На этот раз швейцара у входа не оказалось и Чарнота беспрепятственно прошёл в зал ресторана. Усевшись за облюбованный им столик, он стал ждать. Наблюдая, скоро понял, что в довольно-таки просторном зале работает только два официанта. Они сновали около столиков и ни один из них не обращал никакого внимания на ожидающего клиента. Наконец, терпение Чарноты закончилось и он сам попытался обратить на себя внимание официантов: поднимал руку, когда видел, что официант направляется в его сторону; голосом пытался обратить их 190внимание на себя -- всё тщетно. Последнее, на что решился Григорий Лукьянович, так это, улучив момент, когда официант окажется достаточно близко, чтобы услышать его - громогласно заявил: "Пригласите метрдотеля, пожалуйста!" Через некоторое время к его столику подошёл важного вида господин и вкрадчивым голосом, наклонившись к Григорию Лукьяновичу так близко, что тот ощутил запах винного перегара, исходившего от господина, сказал: "Этот столик не обслуживается".

Чарнота возмутился: "Да не столик нужно обслуживать, а человека. Я ваш клиент, а не столик, я тут уже битый час сижу и никто из ваших даже пол словом не намекнул, что я сижу зря. Как же так можно работать!?"

Метрдотель, не реагируя на вопрос клиента, важно предложил ему проследовать к тому столику, который тот ему укажет. Чарноте ничего не оставалось, как только согласиться на предложение. Они вдвоём перешли на другой конец зала и ресторанный начальник, глядя на Чарноту осоловевшими, красными глазами величественным жестом указал ему на его новое место.

И после этого ни один официант не торопился подходить к Григорию Лукьяновичу. Минут через 15, когда Чарнота отчаявшись, уже собирался покинуть зал, к нему всё-таки подошёл один из тех - двоих, что работали в зале.

"Слушаю вас", - сказал он, встав напротив Чарноты, но смотря куда-то в сторону и всем своим видом демонстрируя свою абсолютную незаинтересованность в клиенте.