Любовь с первой строчки (СИ)

Вот незадача, музей закрыт, именно сегодня здесь выходной. Тогда Чулаки предлагает прогуляться по Лютеранскому кладбищу, что находится поблизости. Медленно бредем по запорошенным снегом дорожкам, оставляя две пары одиноких следов, крупных - его и мелких - моих. Узнаю, что лютеране и католики - лютые враги, но вот здесь, в России, среди повального православия они хотя бы на кладбище, но смогли примириться: могилы лютеран и католиков почти вперемешку.

Мы замерзли, гуляя между надгробий, устали от снежного белого однообразия, и я предлагаю съездить в оранжерею, что находится на Шпалерной. Когда-то летом я ходила пешком к Князь-Владимирскому собору, и по дороге зашла отдохнуть в эту самую оранжерею, маленький зеленый оазис среди каменных просек. Запомнились гигантские пальмы, цветочные композиции и уютные скамейки возле игрушечного пруда.

Вошли, и сразу вдохнули влажный, теплый воздух с терпким запахом земли и экзотическим ароматом цветов. Но вот досада, пройти к пруду и сесть на скамейку нельзя, в центральную часть оранжереи вход перекрыт натянутой лентой. И правильно: на улице зима, каждому захочется зайти в этот летний тропический уголок, тем более, что вход бесплатный, пусти народ, - как слоны в посудной лавке все истопчут, изломают, и растениям будет плохо дышать от нашествия толпы в шубах и дубленках.

Мы постояли на дозволенной территории, при этом я посоветовала писателю снять очки и как можно дольше смотреть на буйную зелень, считая это полезным для зрения. Я достала из сумочки фотоаппарат и мы попросили, чтоб нас сфотографировали, но как оказалось позже - снимки, сделанные против света, не получились к моей большой досаде.

Перед уходом я предложила Михаилу Михайловичу купить для Нины цветов, и он ответил, что недавно их кошки погрызли толстянку. "Но дарить цветы в горшках - плохая примета" "Ерунда, если и дарить цветы - то только в горшках!" Мы покупаем толстянку, и теперь наш путь лежит в Металлострой.

- Езди осторожнее, не гоняй.

- Я люблю тебя.

Глава 16.

Весна 2002.

Крестовский остров.

Пен-клуб.

Из чего состоит обычная любовь двух обычных, ничем не примечательных людей? Из симпатии, из расположения к внешности, буйства гормонов, туманящих разум, из желания покорить, поработить, завладеть, познать... из желания иметь дивиденды с душевных, физических и материальных затрат. Любовь к кумиру, - иная. О такой любви написала Шарлотта Бронтэ: "В те дни я не видела Бога за его созданием, ибо из этого создания я сотворила себе кумира".

В марте едем на Крестовский остров, - так захотел писатель. Закрадывается мысль: наверное, он пишет роман, и ему необходимо увидеть коттеджи нуворишей, чтоб проникнуться атмосферой роскоши.

Тихая, пустая дорожка, посыпанная гравием, вьется вдоль реки. Вот красивое место: с одной стороны река, с другой - пруд с утками, возле пруда - белая ротонда. Пахнет талым снегом и прелыми листьями. Я невольно притормаживаю: выйдем? Мой спутник отрицательно качает головой. В машине тепло, уютно, а там, у пруда, зябко и сыро.

Пьем горячий чай из термоса, говорим о литературе, о кино.

- Почему вы не пишете сценарии, вам не кажется, что из "Примуса" получился бы отличный фильм серий на пять-шесть?

- Меня никто не просит написать сценарий, а сам себя я предлагать не могу.

Писатель умалчивает: один короткометражный фильм "Шутка?!" с целым созвездием известных актеров вышел в прокат в 1981 году. Героиня -- юная лаборантка, своей непосредственностью и искренностью вносит разлад и смятение в сложившийся коллектив научного института.

А мне вспоминается увиденный накануне фильм Павла Кадочникова "Снегурочка", и я спешу поделиться впечатлениями. Чулаки тут же наизусть цитирует целый отрывок из "Снегурочки". Я смотрю на него с изумлением, - о чем бы ни заходил разговор, у писателя всегда находились цитаты на заданную тему и в прозе и в стихах, - и замечаю, сколько мудрости в этой сказке! Если ее трактовать на современный лад, то Снегурочку можно назвать инопланетянкой. Сделанная из снега и льда, как космическая гостья, комета, она чужда человеческим чувствам и несчастна оттого, что не вписывается в людскую среду. Но изменение своей сути для нее оказывается смертельно: от горячей человеческой любви ее сердце тает, Снегурочка гибнет, ведь другого сердца, кроме ледяного, у нее - нет.

Мой кумир слушает молча, и не отвечает...

В романсе осень смешана с весной

Лесная сказка -- с городской тоской..

К Елагину острову идем пешком. Дышится легко и весело, а небо такое высокое, бездонное, и в каждой пролетевшей вороне видится если не ангел небесный, то сказочная жарптица, - так бы запрыгала, закружилась, запела... Но Чулаки холоден, и я, сдерживая свои порывы, шагаю чинно, с видом серьезным и скромным. Нас обгоняет группа бегунов, женщин и мужчин, немолодых, раскрасневшихся, мелко семенящих по гравию дорожки в спортивных костюмах и шапочках с помпонами. Михаил Михайлович, прижав к глазам очки, провожает их взглядом, и начинает рассказ о своем увлечении бегом на длинные дистанции. Это было давно.. Его маршрут лежал от улицы Рубинштейна по островам и обратно, но о том, что он бегал от своего дома в Зеленогорск, - я узнала позже, от его друзей. Очевидно, он, как его "Высоковольтный", ставил на себе эксперименты, испытывая возможности своего организма, и эти возможности казались ему безграничными.

Кто бы мог подумать, что хрупкий на вид интеллигент в очках с толстыми стеклами, изнуряя свое тело, закалял себя ежедневными многокилометровыми пробежками, а еще качался, занимался штангой, плаваньем, дрессировал льва, и работал каскадером. В какой-то момент его воля начала зашкаливать за дозволенные рамки. И тогда провидение решило осадить гордый дух, посмевший бросить вызов человеческой природе. Что говорил Господь возроптавшему Иову?

"И отвечал Господь Иову из бури и сказал:

...Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он?

...излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое и смири его;

...взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их..

...Тогда и Я признаю, что десница твоя может спасать тебя".

Близкие друзья Михаила Михайловича, профессор Карапетян и его жена Елизавета Трофимовна поведали мне однажды печальную и странную историю о том, как во время одной из утренних пробежек с Чулаки произошла страшная трагедия. Он был избит без повода неким незнакомцем, избит жестоко, бесчеловечно (да и человек ли это был?!). На скорой помощи писателя чуть живого доставили в больницу. Он болел долго и тяжело, и когда после болезни в весенний день появился у них на даче, - это был совершенно другой человек, в нем произошел заметный надлом. Даже внешность его преобразилась: роскошная шевелюра некогда густых каштановых волос, сменилась короткой стрижкой, зрение, плохое с детства, стало катастрофически ухудшаться. Чулаки прекратил изнурять свое тело тренировками, погрузился в себя, в писательство, стал более молчалив и замкнут.

В городе уже сухо, но здесь, в парке Елагина острова, еще лежит снег, он хлюпает под ногами, висит в воздухе плотным, сизым туманом. Я невольно закашливаюсь, и мы прибавляем шаг. Во дворце безлюдно, посетителей, кроме нас, нет. Невероятно, но билеты стоят 5 (пять!) рублей, - плата совершенно символическая на фоне тотально растущих цен, очевидно дворец, как народное достояние, остался в прошлом, застойном времени, о нем попросту забыли. Смотрительница просит нас надеть тапки, и я послушно надеваю поверх туфель смешные, огромные тапки на мягкой, войлочной подошве с резинками. Помогаю надеть такие же тапки Михаилу Михайловичу, и мы, взявшись за руки, медленно бредем по залам, скользя по инкрустированному паркету, рассматривая интерьеры, экспонаты, картины.