Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)

Она повернула назад, с намерением предложить это, но взору ее предстал только пустынный пляж.

По телу пробежал холодок, сменившийся равнодушием, Шаннон пожала плечами. Женщина удалилась по своим делам, только и всего. А ей давно пора сесть за руль и возвернуть машину владелице.

Брианну она застала на кухне: в кои-то веки та сидела одна, неспешно потягивая пустой чай.

- А, это вы, - через силу улыбнулась она, поднимаясь, чтобы налить еще чашку. - Хорошо покатались?

- Да, спасибо. - Шаннон аккуратно вернула ключи на отведенный им крючок. - Заодно смогла прикупить кое-что, и завтра займусь эскизами. Я заметила, на входе стоит чужая машина.

- Жильцы, в обед прибыли из Германии.

- Да у вас тут настоящий Отель Объединенных Наций, - ответа не последовало, и Шаннон удивленно вскинула бровь. Пусть она была и мало знакома с женщиной, но чужое беспокойство не могло укрыться от ее глаз. - Что-нибудь случилось?

Брианна сцепила кисти рук, уличила себя в привычном жесте и тут же их разжала. - Присядьте, пожалуйста, на минутку, Шаннон. Я надеялась, что у нас еще будет несколько дней, прежде чем приступить к этому разговору, но... меня загнали в угол.

- Понятно. - Шаннон присела. - Что ж, говорите.

- Хотите чего-нибудь к чаю? Здесь печенье и ...

- Не тяните, Брианна.

- Брианна вздохнула и села. - Я, как всегда, трушу. Мне надо поговорить с вами о матери.

Чего стоило Шаннон, оставаясь внешне невозмутимой, собрать всю свою волю в кулак, - чутье подсказало, что придется наступать и обороняться одновременно. Сменился и тон голоса. - Хорошо. Мы обе знаем, что я сюда не любоваться природой приехала. Что вы хотели мне сказать?

- Вы сердитесь, и я не вправе судить вас. Вы разозлитесь еще более, едва это все закончится, - Брианна потупила глаза в чашку, но лишь на мгновение. - Испортить отношения - вот чего я так боюсь. Но медлить больше нельзя. Она сейчас будет здесь. У меня иссякли предлоги, чтобы отсрочить вашу встречу. Шаннон, я не могу лгать ей и делать вид, что вы обычная гостья.

- А в этом есть необходимость?

- Она же ничего не знает, вообще ничего. - Брианна вскинула обеспокоенный взгляд. - Ни об отношениях отца с вашей матерью, ни о вас.

Шаннон выдала холодную скупую улыбку. - Вы и вправду так думаете? Мне доводилось такое наблюдать, - у блудливых мужей, как правило, жены имеют великолепное чутье.

- То, что произошло между нашими родителями - не блуд, но в другом я с вами согласна. Узнай мать об этом, - лучшего оружия против отца и желать было бы нечего. - Брианне нелегко было это признать, стыдно было говорить об этом, но сейчас выбора у нее не оставалось. - За всю свою жизнь не видела я и намека на любовь между ними, ни единого раза! Голая повинность, вызванная ею же черствость, стойкая обоюдная неприязнь.

Выслушивать подобное Шаннон было менее всего интересно, а потому она приняла еще более бесстрастный вид. - Почему же они тогда не развелись? - она поднесла к губам чашку с чаем.

- Не все так просто, - задумчиво произнесла Брианна. - Церковь, дети. Да и привычка. Неприязнь матери к нему была велика, но, откровенно говоря, были у нее на то причины. Он совершенно не умел обращаться с деньгами, да и зарабатывать тоже. Деньги и все блага, с ними связанные, для нее имели и продолжают иметь ценность. Когда они с отцом встретились, она была увлечена певческой карьерой. Ей претило заниматься хозяйством и копошиться в земле. Но между ними пробежала искра, что ли... От этой искры появилась Мэгги.

- Ясно. - А ведь у них с Мэгги, пожалуй, гораздо больше общего, чем казалось ранее. - Он не имел привычки предохраняться.

Глаза Брианны вспыхнули гневом и пылкостью одновременно, - столь несвойственное им выражение изумило Шаннон, и она невольно залюбовалась увиденным.

- Вы не имеете права так говорить. Да, не имеете, даже вы, - ведь вы его совсем не знали. Он был чрезвычайно добрым, душевным человеком, - свыше двадцати лет подавлял свои личные мечты, чтобы только вырастить детей. Мэгги испытала всю силу его родительской любви, какая только может быть у отца. И лишь мать винила их обоих в том, что ее жизнь не задалась. С ним она спала только затем, чтобы родить меня, - выполнить обязательство, прежде всего перед церковью. Трудно представить для мужчины постель холоднее, чем эта.

- Вы не могли знать, что было между ними до вашего рождения, - прервала ее Шаннон.

- Нет, я знаю наверняка. Она сама рассказала мне. Мною искупила она свой грех, я стала ее епитимьей. Узнав, что беременна, она не сочла более нужным исполнять свой супружеский долг.

Шаннон покачала головой. Какое унижение должна испытывать Брианна, рассказывая подобное, - не меньшее, чем она сама, выслушивая это. Но Брианна отнюдь не выглядела униженной. Напротив, она, казалось, с трудом сдерживала ярость. - Сожалею, но вряд ли смогу понять, почему люди остаются вместе при таких обстоятельствах, - это выше моих сил.

- Здесь не Америка, - все происходило в Ирландии, притом более двадцати лет назад, и я это рассказываю для того, чтобы вы смогли понять, как горестно было в доме. Отчасти эту горесть принял на себя отец, надо отдать ему должное. Но мать, как была озлоблена, так и осталась, - временами это все еще проявляется очень сильно. Узнай она, или хотя бы заподозри, что он обрел любовь и счастье с другой, - сжила бы его со свету. Ничто не смогло бы ее образумить, никакие доводы.

- А теперь ей придется узнать.

- Да, теперь придется, - повторила Брианна. - Вы станете для нее оплеухой, и она, в ответ, не замедлит причинить вам боль.

- Она не может причинить мне боль. Сожалею, если покажусь черствой, но ее чувства и способы их выражения меня вовсе не волнуют.

- Пусть так, - Брианна глубоко вздохнула. - Сейчас она более благожелательна и довольна жизнью, чем ранее. Мы поселили ее неподалеку от Энниса, теперь у нее свой дом. К тому же, с ней проживает чудесная женщина, - ее мы тоже подселили к ней сами. Лотти в прошлом медсестра, ее помощь бывает как нельзя, кстати, едва мама вспоминает о всяческих своих болячках. Да и благодаря внукам ее нрав тоже несколько смягчился, хоть она и не подает виду.

- И теперь вы боитесь, что река выйдет из берегов.

- Я не просто боюсь, - знаю, что так и будет. Я бы непременно избавила вас от ее гнева и смятения, будь это в моих силах.

- Я справлюсь сама.

Напряженность в лице Брианны сменилась улыбкой. - Тогда я вас очень попрошу: что бы она ни сказала, ни сделала - не уезжайте. Мы так мало пробыли вместе, а мне хочется еще.

- Я планирую задержаться недели на две-три, - Шаннон была невозмутима. - Не вижу оснований, чтобы передумать.

- Очень рада. А теперь, если... - Брианна умолкла, послышался стук входной двери и возбужденные женские голоса, - лицо ее исказилось мукой: - Они уже здесь.

- И вначале вам бы хотелось поговорить наедине.

- Именно. С вашего позволения.

- С превеликим удовольствием откажусь от участия в первом акте, - изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, Шаннон поднялась с места. - Я буду на улице.

Как это глупо - почему она чувствует себя так, будто бежит с тонущего корабля? Мать Брианны - это всего лишь проблема Брианны, ступая на садовую дорожку, внушала себе Шаннон.

А сценка та еще будет, представила она, - смешение характерных ирландских чувств, страстей и нравов. Разумеется, ей нечего там делать. Ее, слава богу, взрастили в Штатах спокойные, благоразумные люди, не подверженные эмоциональным завихрениям.

Вздохнув полной грудью, Шаннон завершила обход вокруг дома. И увидела Мерфи: тот пересекал ближайшее поле, приближаясь к гостинице.

Отменная походка, подумалось ей, - без напускной бравады и вальяжности, но полна достоинств того и другого. Пришлось тут же сознаться себе, что смотреть на столь мужественные движения ей было приятно.

Живая картинка. Ирландец. Ну, точно, решила она. Длинные, мускулистые руки, закатанная по локоть рабочая рубашка; джинсы, претерпевшие не одну дюжину стирок; исходившие бесчисленное множество миль, ботинки. Надвинутая на глаза кепка скрадывала разительный блеск и синеву глаз.