Плохие девчонки

Жаклин Уилсон

ПЛОХИЕ ДЕВЧОНКИ

КРАСНЫЙ

Попалась.

Я увидела их, как только свернула за угол. Они поджидали меня чуть ниже по улице, у автобусной остановки. Мелани, Сара и Ким. Страшная, гадкая Ким.

Я не знала, что делать. Шагнула вперед, с трудом оторвав ногу от тротуара.

Они заметили меня. Они начали пихаться.

Я не могла разглядеть их лица даже через линзы очков, но знала — рот Ким растянулся в широченной улыбке. Я замерла. Нерешительно обернулась через плечо. Бежать к школе? Я и так отсиживалась, сколько могла. Наверное, школьный двор уже закрыт. Но вдруг я встречу учительницу? Притворюсь, что у меня схватило живот, и попрошу, чтобы она подвезла меня домой.

— Смотрите! Мэнди хочет убежать назад в школу! Вот трусиха! — завопила Ким.

Будто у нее на глазах были волшебные очки, позволявшие читать мои мысли. Только очков она, конечно, не носила. Таким, как Ким, не нужны ни очки, ни пластины на зубах. Они не боятся поправиться, им не заплетают детские косички, не наряжают в платьица.

Если я побегу прочь, они помчатся за мной. И я на дрожащих ногах поплелась вперед. Я уже могла разглядеть их лица. Все верно — Ким широко ухмылялась. И Сара. И Мелани тоже.

Я пыталась придумать, как мне быть.

Папуля учил меня высмеивать их в ответ. Попробуй высмеять такую, как Ким. И прицепиться-то не к чему.

Мама говорила не обращать внимания — им надоест, и они отстанут.

Что-то им никак не надоедало.

Шаг. Еще шаг. Сандалии будто прилипли к асфальту. Я вся взмокла от страха. Платье приклеилось к спине. Лоб под челкой покрылся испариной.

И все же я пыталась выглядеть гордо и независимо. Я смотрела мимо них, на остановку, где ждал автобуса Артур Кинг. Он читал книгу. Артур постоянно что-то читал.

Я тоже любила читать. Жаль, что Артур был мальчиком. И слегка со странностями. Если бы не это, мы могли бы стать друзьями.

У меня не было настоящих друзей. Раньше я всюду ходила с Мелани, но потом она подружилась с Сарой. А Ким решила заполучить их в свою свиту.

Раньше Мелани говорила, что терпеть не может Ким. А теперь они стали лучшими подругами. Если Ким хочет с тобой дружить, отказаться невозможно. Как с ней поспоришь? Затравит до смерти.

Ким оказалась прямо передо мной. Больше я не могла притворяться, что смотрю мимо нее. Вот она, во всей красе. Яркие черные глаза, блестящие волосы, злорадная ухмылка, открывающая ровные белые зубы.

Я видела ее лицо даже с закрытыми глазами. Оно будто проникло мне прямо в голову. Вредная широкая ухмылка.

— Она закрыла глаза. Давайте толкнем ее, — предложила Ким.

Я быстро открыла глаза.

— Придурочная, — сказала Сара.

— Снова затеяла игру в притворяшки, — съязвила Мелани.

Я не верила своим ушам: Мелани разболтала им про наши с ней притворяшки! Глаза защипало. Я сморгнула. Только бы не разрыдаться.

Не обращать внимания, не обращать внимания, не обращать…

— Она прикидывается, будто не замечает нас! — победительно воскликнула Ким. — Что, мамуля велела нам не обращать внимания на злых гадких девчонок?

Больше я не могла притворяться. Ким шагнула мне навстречу. Слева от нее была Мелани, справа — Сара. Я была окружена.

Во рту у меня пересохло. Ким продолжала улыбаться.

— Кстати, а где же мамуля? — сказала она. — Неужели крошка Мэнди пойдет домой одна-одинешенька? А мы так ждали ее, верно, Мел? Верно, Сара?

Они всегда принимались толкаться и хихикать, завидев нас с мамой вместе. Однажды мама неосторожно взяла меня за руку, я не успела ее вовремя отдернуть, и они — о, ужас! — заметили. Мне пришлось сносить издевки несколько недель. Ким выдумала, будто мама возит меня в коляске, поит молоком из бутылочки и трясет погремушкой.

Вот и сейчас они пихались, перешептывались и хихикали. Я не стала отвечать Ким и попыталась обойти ее, но она сделала шаг в сторону и снова оказалась прямо передо мной, высокая и страшная.

— Эй, я с тобой говорю! Ты что, оглохла? Может, мне крикнуть, чтобы ты услышала? — сказала Ким. Она наклонилась к самому моему уху. Шелковистые темные волосы скользнули по моей щеке. — ГДЕ МАМУЛЯ? — завопила она.

Ее голос прогремел в моей голове, отдаваясь болью в каждом уголке мозга. Я в отчаянии огляделась по сторонам. Артур Кинг оторвался от книги и смотрел на нас во все глаза.

Только зрителей мне не хватало! Я изо всех сил попыталась сделать вид, что все в порядке.

— Моя мама у зубного, — сказала я, будто мы с Ким вели дружескую беседу.

Мелани и Сара сдавленно захихикали. Ким спокойно улыбалась.

— Ах, у зубного! — сказала она. Ким тоже делала вид, что поддерживает приятельский разговор. — Ну конечно, твоя мама ходит к зубному, Мэнди. — Она приумолкла.

Я тоже молчала, не зная, к чему она клонит.

— Как твоей маме не ходить к зубному, — продолжила Ким. — Она такая старая, седая и сморщенная, что у нее, наверное, все зубы вывалились. Небось у нее вставная челюсть, а, Мэнди?

Она мило улыбалась, обнажив ровные зубы. Будто кусала меня. Раз за разом, гнусно, мелко и жестоко.

— Не смей говорить гадости про мою маму.

Вышло так, будто я ее упрашиваю. В любом случае Ким не станет слушать. Если она что-то затеяла, ее никому не остановить. Куда уж мне!

— Да она древнее, чем моя бабушка, — сказала Ким. — Даже древнее, чем моя прабабушка. Сколько ей было лет, когда ты родилась? Шестьдесят? Семьдесят? Сто?

— Ты нарочно так говоришь, — сказала я. — Моя мама вовсе не старуха.

— И сколько же ей лет?

— Не твое дело.

— Ее маме пятьдесят пять, — сказала Мелани. — А ее папа еще старше, ему шестьдесят два.

Я густо покраснела. Я рассказала об этом Мелани, когда мы были лучшими подругами, и она поклялась никому не говорить.

— А говоришь, не старуха! — обрадовалась Сара. — Вот моей маме тридцать один.

Они начали шамкать и подволакивать ноги, будто дряхлые старухи.

— Прекратите! — сказала я.

Мои очки запотели. Я все еще различала Артура Кинга. Он снова уткнулся в книгу, но его щеки пылали.

— Ай-яй-яй, детка сейчас разнюнится, — просюсюкала Ким. Она перестала паясничать и обвила рукой талию Мелани. — И как же выглядит наш папочка? Очкастый дедуля с клюкой?

— У него дурацкая борода, и он ходит в блузе, — сказала Мелани и расцвела от восторга, когда Ким крепче привлекла ее к себе.

— Блуза! Блузка? Папочка Мэнди носит блузку! — закричала Ким, и они согнулись пополам от смеха.

— Блуза и блузка — разные вещи, — отчаянно попыталась втолковать я. — Все художники носят блузы, папочка надевает ее, только когда рисует.

— Папочка!

Моя оплошность вызвала у них новый приступ веселья.

Мое лицо пылало огнем. И как у меня это вырвалось? Я заставляла себя называть родителей «мама» и «папа», как все остальные. И кстати, мне тоже казалось, что папочка глуповато выглядит в блузе. А у мамы и правда были седые волосы, вся она была грузная, тяжелая, носила хлопковые платья, на полных ногах — сандалии. Как бы мне хотелось, чтобы она была молодой и красивой, как все другие мамы! И чтобы папа тоже был молодым, сильным и подхватывал меня на руки, играя в «самолет», как другие папы.

Я так мечтала об этом, что иногда по ночам, лежа в кровати, представляла, будто меня на самом деле удочерили, и однажды мои настоящие родители приедут за мной и заберут. Они окажутся молодыми, красивыми и стильными, они разрешат мне одеваться в модных магазинах, включать музыку на полную громкость, есть в «Макдоналдсе», гулять с друзьями, приходить во столько, во сколько захочу — и никогда, никогда не будут меня ругать. Я засыпала в плену фантазий об этих настоящих маме с папой — я звала их по именам, Кейт и Ник, звонкие, веселые имена, — и они являлись ко мне во сне. Но чуть ли не каждый раз, когда начиналось самое интересное — Кейт и Ник вели меня в Диснейленд или «Хард-рок кафе», — как из ниоткуда выскакивали мои пожилые родители, печальные, взволнованные. Они звали меня, а я делала вид, что не слышу, и убегала прочь с Кейт и Ником, а потом оборачивалась и видела, что они плачут от горя.