Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)

Похожи на участников спектакля, - подумалось ей тогда, - мужчина и молодой конь подле него, два совершенных представителя, каждый рода своего, пребывающие недолгие мгновения в поле наедине.

Знала она и то, в какой момент он заметил ее. Расстояние не явилось помехой, и пристальный взгляд Мерфи она ощутила на себе сразу. "Чего он от меня хочет?" - мысленно задалась она вопросом, вновь приступая к работе над оставленным полотном.

"Чего хочу от него я?"

- Здравствуйте, Мерфи, - когда тот приблизился к стене, что отделяла их друг от друга, она уже продолжала рисовать. - Брианна сказала, вы не станете возражать, если я здесь немного поработаю.

- Работайте, сколько душе угодно. Вы рисуете этот самый круг?

- Да. И, кстати, можете взглянуть.

Она взяла другую кисть, зажав предыдущую в зубах; Мерфи перемахнул через стену.

"Мистику уловила", - разглядывая установленное на мольберте полотно, удовлетворенно отметил он про себя; восхитился и одновременно позавидовал мастерству, с которым выполнен был набросок магического каменного круга.

И, хотя оба плана - задний и передний - пока пустовали, она уже принялась накладывать цвета и текстуру камней.

- Бесподобно, Шаннон.

Слова ей польстили, но она качнула головой. - До того, как на это станет похоже, хотя бы отдаленно, надо немало потрудиться. А сегодня я едва-едва поймала правильный свет. - Тем не менее, она почему-то была уверена, что сумела бы зарисовать стоячие глыбы при всяком освещении, под любым углом. - Мне показалось, я видела вас сегодня чуть раньше, на тракторе.

- Возможно. - Как приятно пахнет от нее за работой: духами и красками. - Давно вы здесь?

- Следовало бы дольше, - она хмуро повертела в руке кисть, которой прежде нанесла мазок на палитру. - На рассвете было бы легче выписать тени.

- Завтра будет другой рассвет. - Он уселся на стене и принялся постукивать пальцами по альбому с эскизами. - Буквы на вашей рубашке, "КМ", что означают?

Она опустила руку с кистью, отступила назад, чтобы оглядеть полотно и мазнула краской спортивную рубашку, коснувшись ее пальцами. - Карнегги-Меллон. Колледж, где я училась.

- Вы там изучали живопись.

- М-м-м... - Камни все еще как мертвые, подумала она. А ей хотелось вдохнуть в них жизнь. - Я специализировалась на коммерческой графике.

- Картинки для рекламы.

- Да, почти.

Он размышлял, перелистывая альбом с эскизами, что попал ему в руки.

- И вздумалось же вам заниматься изображением туфель и бутылок пива, когда вы способны творить вот такое.

Она взяла тряпку, смочила ее скипидаром из склянки. - Мне нравится зарабатывать на жизнь, и у меня неплохо это получается, - отчего-то ей приспичило вдруг оттирать пятно серой краски с тыльной стороны ладони. - Как раз перед отъездом сюда мне удалось привлечь крупного клиента. Вероятно, меня повысят в должности.

- И впрямь здорово, - он перелистнул еще одну страницу и улыбнулся, увидев эскиз с изображением Брианны, копошащейся в саду. - Что за клиент?

- Бутилированная вода, - пробубнила Шаннон. Здесь, в открытом поле, где воздух так изумительно свеж и ароматен, звучат ее слова, по меньшей мере, неуместно.

- Вода? - Как и следовало ожидать, он усмехнулся. - Газировка, что ли? С чего вы решили, будто людям должна нравиться пузырящаяся жидкость в бутылках?

- Потому что она очищенная. Не у каждого во дворе есть колодец, или родник, или что там еще. Графический дизайн для воды - это огромная индустрия; и при растущем загрязнении среды, развитии городов она будет только расширяться.

Он все еще улыбался. - Я и не думал вас сердить. Просто интересно, вот и спросил. - Он развернул к ней альбом: - Мне нравится вот это.

Она отложила тряпку и пожала плечами. Рисунок изображал его в пабе, с концертиной в руках; недопитый стакан пива на столе рядом с ним. - Немудрено. Я вам здесь определенно польстила.

- Мило с вашей стороны. - Он отложил альбом. - Ко мне вот-вот должны прийти, взглянуть на годовичка, поэтому я не смогу пригласить вас на чай. Но вечером вы зайдете пообедать?

- Пообедать? - Она невольно отступила назад, как только Мерфи поднялся с места.

- Можно прийти пораньше. Полседьмого. Сначала я покажу вам все вокруг.

Он схватил ее за руку. В глазах его мелькнула странная вспышка, и сулила она отнюдь не безвинное развлечение. - Почему вы отдаляетесь от меня?

- Ничего подобного. - Попробуй теперь, двинься, когда он вцепился в нее. - Я думаю. У Брианны могут быть планы.

- Бри - женщина гибкая. - Он слегка притянул ее за руку, и Шаннон оказалась еще на шаг ближе к нему. - Ну же, проведем этот вечер вместе. Вы ведь не боитесь остаться со мной наедине?

- Разумеется, нет. - Еще чего не хватало. - Я не знаю, умеете ли вы готовить.

- Приходите, - узнаете.

Обед, убеждала она себя, это всего лишь обед. Да и потом, разве не любопытно взглянуть, как он живет. - Так и быть. Загляну к вам.

- Отлично. - Не выпуская ее руки из своей, другой он охватил ее затылок и осторожно притянул еще ближе к себе. Нервы ее были напряжены до предела, но она все же протестующе подняла руку к его груди.

- Мерфи, -

- Я всего лишь хочу поцеловать вас, - прошептал он.

Какое тут могло быть "всего лишь"?

Не сводя с нее прямого, недвусмысленного, горящего взгляда, он потянулся к ней ртом, и в следующий же миг утонула она в сверкающей, бездонной синеве его глаз, - оглохла, ослепла и онемела.

Легким шепотком, едва предвещающим близость, соприкасались поначалу их губы. Он придерживал ее так, словно готов был закружить с нею в танце. Ей же казалось, что земля уходит из-под ног, - таким сладким и упоительным явился первый поцелуй.

Он оторвался от ее губ, и - не успела она ахнуть - принялся медленно, чувственно покрывать поцелуями ее лицо: щеки, виски, веки... От неспешного такого странствия его колени у нее ослабли, сладкая дрожь пробежала по ногам вверх, и когда во второй раз накрыл он ее уста поцелуем, она едва не задохнулась.

Более проникновенно теперь, и также не спеша. Губы ее разомкнулись, выпустив навстречу ему слабый гортанный стон. Рука скользнула вверх по его плечу, судорожно вцепившись в него, и тут же безвольно повисла. Пахло лошадьми, травами, и еще чем-то, похожим на зарницу в небе.

"Он вернулся", - это все, что успела она подумать, и впала в забытье.

Она была всем, чего только мог он желать. Держать ее в объятиях, как сейчас, чувствовать в ней такую же томительную дрожь, что пронзала его самого - что могло сравниться с этим?

Ее уста, казалось, были созданы для того, чтобы слиться с ним воедино; а вкусы, что таили они в себе, были спелыми, глубокими и таинственными.

Но довольно. На сей раз довольно; податься назад, смириться с ноющей болью, какую, бывает, причиняет недолеченный зуб.

Он уже видел, что будет дальше; чувствовал, как будет лежать с нею в теплой траве, подмяв под себя - тело к телу, плоть к плоти; как плавно, горячо и неистово будет извиваться она под ним, и как, после долгой-долгой прелюдии, он, наконец, глубоко погрузится в нее.

Но на сегодня ее губ достаточно. Он позволил себе помедлить, вкусить сладость, выказать обладание ею и элегантно отстраниться, прихватив с собою обещание большего.

Чтобы унять мелкую дрожь в руках, провел ими по ее лицу и укрыл в волосах. Щеки ее разгорелись румянцем, и от этого она казалась ему еще милее. Как же он мог забыть, до чего она хрупка, словно тростинка; какою неподдельною искренностью и обаянием лучатся ее глаза.

Он не спешил убрать руку с ее волос и только сдвинул брови, когда в сознании, одно за другим, пронеслись видения. - В тот раз волосы были длиннее, а щеки омочены дождем.

У нее пошла кругом голова. В буквальном смысле; а ведь она всегда считала эти слова нелепицей, романтической бредней. И, однако же, пришлось приложить руку к виску, чтобы прийти в себя. - Что?