Князь (СИ)

- Послушай, - с жаром заговорил Тлизанд, повернувшись к младшему брату. - Я знаю, что тебя убедил так поступить Карбеч. Но я Карбеча знаю лучше, чем ты! Этот человек ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего, хотя и стремится не ронять своего адыгства. Помнишь, когда ты был еще у Псебе, мы сражались с егерухаевским князем?

- Помню, - кивнул Атлеш.

- Этот князь был не слабее нас, и мы не смогли его одолеть: пришлось вернуться ни с чем. У Карбеча тогда уже погиб отец, и он, хотя был молодой, сам вел их дружину. Везде, где она проходила, воины убивали смердов егерухаевского князя: чтобы некому было пасти скот и пахать землю для того, и в следующий раз егерухаевцы были бы покладистее. Но при чем здесь смерды, которые не сражаются? Разве не позор для адыгского дворянина поднять оружие на простолюдина, тем более, не принадлежащего себе, если тот ни в чем не провинился?

- По крайней мере, он чтит адыгский закон, - сказал Атлеш.

- А ты не боишься, - Тлизанд посмотрел брату в глаза. - что Карбеч пожелает оставить тебя без наследников, когда ты отделишь свой удел от нашей вотчины? Все другие тлекотлеши верны мне, и после твоей смерти его род вполне может вокняжиться в твоей земле. Тлекотлешу по силам избавиться от сыновей, которые у тебя будут, если Бог пожелает, а Карбечу - и по чести. Потом он и тебя самого погубит.

- Ты слишком его ненавидишь! - произнес Атлеш. - Твоя ногайская вера мутит тебе разум.

- Это твоя гордость тебе мутит разум, - сказал Тлизанд. - Если хочешь - забирай себе свою долю. Но я больше не буду тебе покровителем. Сам управляйся со своими делами. У тебя - свое княжество, у меня - свое!

- Что ж, дело к тому и шло! - вздохнул Атлеш. - Созывай совет дворян, будем делить замлю.

- Когда захочу - тогда и созову! - огрызнулся Тлизанд. - Я старший князь!

- Воля твоя, мой брат! - сказал Атлеш, склонив голову. - Но в неначатом деле сидит змея...

***

Адыги гордились своим обычаем гостеприимства. Они дорожили своей свободой, и обычно никто даже не запрещал мужчине завладеть имуществом человека из чужого племени или захватить в плен его самого, чтобы выгодно продать. Только умение адыгов достойно защищать себя и свою собственность удерживало их от неограниченного межплеменного грабежа. Но если человек, даже из чужого племени, въезжал в селение и просился на отдых в любой дом, великим позором было отказать ему. В течение трех дней хозяин должен был содержать гостя, отведя ему особый - самый уютный, дом или комнату подворья, и если надо было - положить свою жизнь за его безопасность, честь и имущество. Даже спрашивать, откуда едет гость и зачем явился в дом, в течение этого времени было не принято. Даже своего лютого врага или кровника любой уважающий себя и адыгский закон хозяин должен был принять гостем, если тот вдруг приезжал со вложенным в ножны оружием на его подворье. Так поступали все: от князя до княжеского крепостного.

Тлизанд тоже, приветливо встретив Карьеча Бгэжико, проводил его в роскошный гостевой дом, поинтересовался, как дела у него и его семьи и приказал двум рабам как следует обслужить его. Но Карбеч приехал по делу и не хотел изводить себя и князя трехдневным ожиданием. Отдохнув, насытившись и совершив свою христианскую молитву, он велел слуге позвать к нему Тлизанда, если тот желает с ним говорить сейчас. Тлизанд, действительно, был рад скорее приступить к решительной беседе, поэтому поспешил в гостевой дом. Оставшись одни, князь и старший дворянин сели друг против друга на мягкие тахты. В камине жарко пылал огонь, обогревая просторную комнату гостевого дома; трещали буковые дрова. На стене - на узорном фоне широкого красивого турецкого ковра над тахтой, где сидел Карбеч, висели дорого отделанные серебром шашка в ножнах, ружье, лук и стрелы, рожок с порохом, мешочек с пулями и длинный охотничий рог. А рядом с оружием висела длинная полированная скрипка со смычком - инструмент, который непременно вешали в гостевых домах, чтобы гость мог себя развлечь мелодией.

- Я знаю, зачем ты позвал меня и своего брата, мой князь, - сказал Карбеч, глядя на Тлизанда. Он был красивым мужчиной средних лет, ростом выше среднего, широкоплечий, стройный. Смугловатое лицо его было правильной немного удлиненной формы, нос с небольшой красивой горбинкой, темные точно рисованные брови, карие глаза и длинные усы.

- Не только у меня к тебе вопросы, Карбеч, - сказал Тлизанд. - но и у других тлекотлешей тоже.

- Тебе и им не понравилось, что я не приехал на охоту, да, князь? - спросил Карбеч.

- Ты не оказываешь мне и дворянам внимания. Как-будто тебя нет среди моих дворян.

- Меня ничего не связывает с союзниками врагов адыгского народа, кроме повинностей, о которых говорит адыгский закон, - сказал Карбеч.

- Скажи мне, что ты хочешь, - произнес Тлизанд. - Честно как дворянин своему князю.

- Я хочу, чтобы моя жизнь и жизнь моего рода была спокойной, - сказал Карбеч. - а это возможно только если в моих владениях будет действовать только адыгский закон. Закон, который установили наши мудрые предки, и который знает каждый адыг.

- Ты хочешь сказать, что я нарушаю адыгский закон и принуждаю тебя нарушить его? - проговорил Тлизанд.

- Ты сказал, что будешь повиноваться хану Джамбечу. А хан не только своих дворян заставляет служить ему, но и дворян своих дворян. Теперь хан посчитает, что сможет приказывать мне, а я ему не подчинюсь, и он приведет сюда свое войско, чтобы взять мою голову. Тебе он тоже прикажет сражаться против меня. На чью сторону ты тогда встанешь, мой князь?

- Я не нарушу обязательства, которые издавна существуют между нашими родами, и буду тебя защищать, - сказал Тлизанд. - Но и ты не забывай, что твой род получил дворянский дар от моего рода.

- И ты не забывай, мой князь, что твой род стал княжеским при поддержке моего рода и родов других тлекотлешей, - сказал Карбеч.

- Однако все тлекотлеши поддержали меня и моего отца, - ответил Тлизанд. - Все, кроме тебя.

- Мне интересно, что они скажут, если все их рабы и смерды примут вашу религию, и хан запретит продавать их. Они не боятся обнищать?

- Получается, адыгский закон, за который ты так упорно держишься, для одних хорош, а другим в горе? - усмехнулся Тлизанд.

- Давай, мой князь, оставим возможность продавать невольников, - кивнул Карбеч. - Но можно ли жить спокойно, когда закон все время меняется?

- Что ты имеешь в виду? - не понял Тлизанд.

- То, что у всех адыгских племен всегда один и тот же закон - тот, который оставили наши предки. Я адыгский тлекотлеш и заню, по какому закону жили мои отцы, по какому закону жить мне, по какому закону будут жить мои потомки. Поэтому я знаю, какой будет моя жизнь, и уверенно строю ее согласно этому. И я уверен, что мои намерения не нарушаются, если я буду соблюдать этот постоянный закон. Я уверен в своих делах завтра, уверен в делах своей семьи - и потому я спокоен. Понимаешь, князь? Ведь наш - адыгский, закон не меняется. А в Крыму закон издает хан. Сегодня он издает закон, завтра его отменяет и придумывает новый. Я хочу выделить земли некоторым своим рабам, чтобы они стали моими смердами. Я буду снабжать их скотом и даже деньгами, чтобы их женщины рожали больше детей. Потом эти дети вырастут, вырубят лес на горе недалеко от моего имения и посадят сад. Они будут торговать плодами и приносить мне прибыль. Это позволяет мне адыгский закон. Но вдруг хан, которому я, допустим, буду подчиняться, издаст свой закон, по которому адыгские тлекотлеши должны будут бросить свои имения и служить в его войске годы напролет как капы-кулу*. Или, вообще, как крепостные люди пахать землю для него. Могу ли я в таком случае быть уверен в собственной жизни, если законы, по которым я ее проживаю, меняются по воле одного человека?

- Ну, ты сказал! - Тлизанд покачал головой. - Неразумно тлекотлеша, от которого во многом зависит по Божьей воле, как будут служить правителю целые роды, превращать в капы-кулу или кого-нибудь подобного. И тем более заставлять пахать землю, - не удержавшись, князь засмеялся. - когда он не знает, с какой стороны подойти к плугу.