Калейдоскоп

— Что там случилось, черт побери!

— Лопнула шторм-шнупа, — ответил я спокойно.

Капитан покосился на меня, потом схватил рупор и вызвал помощника. Появился запыхавшийся первый офицер.

— Лопнула?

— Лопнула, капитан!

— Нас крутит?

— Крутит, капитан!

— Но мы не поддадимся, да?

— Не поддадимся, капитан!

— Пускайте контрпар! — Макардек приказал помощнику подойти и остальные приказы отдал шепотом, почти на ухо. Потом обратился ко мне: — Откуда вы знали, что лопнул шторм-шнуп?

— Пришлось поплавать, капитан… Кое-что в жизни я повидал, — издевался я над растерявшимся Макардеком.

— У вас там есть флот? У вас есть настоящие суда? Хе, что-то не случалось мне об этом слышать. Либо это открытие, либо вранье. Мне нужно на мостик. А как же голова? Я приказал моему помощнику немедленно проверить, что с врачом. Если утонул, пусть пришлют другого.

Вскоре мы услышали громкие команды, отдаваемые в рупор. Зазвенели звонки. Пускали пар, контрпар. Моряки бегали с носа на палубу и с палубы на нос. «Торкаток» умело боролся с рекой. Но водоворот держал, не давал передышки! Не помогал и «полный вперед» вплоть до опор шнелькорба. Машины слабели. Водовороты набирали силу. Отсутствие шторм-шнупа давало о себе знать. Барка плавучей мастерской осложняла положение и затрудняла маневр. Появилась угроза, что буксирный трос оборвется.

Капитан призвал всех сохранять спокойствие. Застрелил троих из туристского класса и отдал распоряжение, чтобы ликвидировать панику, если она неожиданно вспыхнет.

Появились стюарды с водкой. «Океанка» лилась как вода. Пили, не спрашивая о цене. Пустые бутылки катились по палубе. Из бара подносили все новые и новые.

Старшие стюарды рисовали мелом силуэты мужчин, профили с огромными «паникогасителями», чтобы отвлечь внимание женщин от опасности.

После того как пассажиры успокоились, капитан издал новый приказ:

— Шторм-вахта, на склад! Паклю и цемент в воду!

— Водоворот их затянет, и, возможно, дыра заткнется. Страшная дыра! — шепнула Фумарола, прижимаясь ко мне все теснее. Вдруг она отодвинулась и сделала обиженное выражение лица. — Ты совершенно не реагируешь на опасность!

Шторм-вахта сбрасывала за борт мешок за мешком, тюк за тюком.

— Смотри, какой странный мешок, — крикнул я, обняв Фумаролу за талию.

Из бумажного мешка с надписью «Portland Cement» высовывались босые мужские ноги. Матросы сделали замах, мешок взлетел над балюстрадой и плюхнулся в воду. Я посмотрел на Фумаролу. Злая как черт она смотрела в другую сторону.

— К веслам, братья! Раскачаем корабль! — гремел Макардек зычным, пронзительным голосом. — Бубелейны натянуты?

— Натянуты, капитан!

— Полный вперед! Хей, хо!

— Хей, хо, хей, хо! — повторили репродукторы, задавая гребущим темп.

Из кают раздались аплодисменты.

«Торкаток» вырывался из водоворотов. Капитан стоял на мостике и лично руководил акцией. Когда мы миновали опасную зону, Макардек вернулся в салон. Бухнулся на стул и снял фуражку.

— А вы ничего? — спросил он весело. — Смертельная опасность узнается как раз по тому, что мужчина лезет, невзирая ни на лицо, ни на возраст, вообще ни на что. Лезет и все!

— И меня так учили, — вздохнула Фумарола.

— Я не такой пугливый, как вам кажется. Капитан, а что было в том мешке с надписью «Portland Cement»?

Макардек задорно подмигнул.

Да не о чем говорить…

Хорошее настроение вскоре испарилось. В салон вошел помощник и шепотом доложил, что в большой спешке в цементный мешок всунули не шеф-повара, а кого-то из кочегаров. Фумарола обняла меня за талию и препроводила в нашу каюту. Там, закрыв дверь на ключ, я попробовал восстановить свою репутацию в глазах своей любимой. Агава вылетела из головы. Я все время ощущал тревогу и не мог найти себе места.

— Плохо, Фумарола. Мы погрязли в мелочах. Путешествие на теплоходе сузило наш кругозор. Я всерьез принимаю шнурок в супе и слушаю корабельные сплетни. Ваниль, цемент, каблук. И опять каблук, ваниль, цемент и кто-то в цементе, или же все это наоборот. А где обобщение? Мы обречены на мелкие наблюдения и принудительную солидарность. Там, где должны быть спасательные лодки, Макардек повесил качели. Вместо спасательного плота стоит ящик с песком.

— Песочница для детей.

— Увы, ею пользуются и взрослые. Из-за этих свиней нельзя спрятать голову в песок. Наша любовь тлеет, чадит, но так и не может воспламениться. А я мечтал об отдельной каюте и тихом шорохе волн…

— Хочешь «Океанки»?

— Нет. Меня беспрерывно тошнит. Мне все пахнет селедкой. Сегодняшний обед был неудачным от начала и до конца. Я думал, что капитан способен на нечто лучшее. Ну и он не занимался нами как следовало бы. Нам надо было лететь самолетом.

— В карнавальный сезон самолеты не летают.

— Отсутствие выбора — худшее, что может быть.

Фумарола вильнула задом и сказала:

— Ну? — В ту же минуту раздался страшный взрыв. — Ай, что ты делаешь?

— Это из пушечки на носу. Ого, уже и сирена завыла. Макардек валяет дурака. Подает сигнал «Судно зовет своего матроса». Речь, наверно, идет о кочегаре.

— Как раз вовремя начал свою стрельбу, дурак, — сказала Фумарола, вспотев от злости. — Первого механика тоже затянуло в водоворот. Мы проглядели второй мешок. В трюме ад. Капитан кричит, что это ошибка, что произошло трагическое недоразумение. И вообще он сошел с ума. Гребной винт работает как из жалости. Расписание движения можно выбросить за борт.

— Интересно, о чем этот Макардек думает?

Фумарола смотрела на меня как-то странно. Что-то буркнула себе под нос и вылезла из постели. Разбросанные части гардероба она собирала в молчании, так что был слышен стук двигателя. Старший стюард шел по коридору и трехкратным ударом ноги в дверь приглашал пассажиров на ранний ужин. Вслед за стюардом кто-то рванул за ручку.

— Подожди! — заорала Фумарола. — Не видишь, что дверь заперта! Лезет, как к себе домой, ганимед проклятый! Чего надо?

В каюту вошел Макардек.

— Как вы себя чувствуете?

— Плохо.

— Вы, наверно, сели уже больным.

Я пропустил это идиотство мимо ушей, так как в каюту вбежал мальчик, тот самый, который с таким азартом бил котика по голове.

— Ты, к тебе плывет лодка!

— Лодка? — я посмотрел на капитана.

— Лодка с врачом.

— Да, да, моторная лодка с красной божьей коровкой на белом флаге! Доктор едет! Ты откинешь копыта, да? Когда ты испустишь дух, я возьму кусок тебя для игры. Вот это да!..

— Бойкий пузырь. — Как назло ни кусочка сахара в кармане. Я протянул руку. — Спасибо тебе, мой мальчик.

Мальчик отпрыгнул. Пронзительно крикнул и чудовищно вытаращил глаза. Мне стало очень не по себе. Я давно не видел такого перепуганного ребенка.

— С виду бойкий, а на самом деле трус. Хи, хи, хи, такой большой парень и не умеет вежливо поздороваться.

— Подай лапу, — строго сказал Макардек. — Лапу! Дашь или нет!

— Нет!

Капитан разозлился и пинком вышиб мальчика из каюты.

— Смело начал, но потом смутился. Бывает. У меня у самого так бывало. Жалко нервов, капитан.

— Неслыханная невоспитанность! Откуда взялся этот довесок?

— Вы что, рехнулись? Ум за разум зашел? Ведь все здешние дети верят в то, что если к ним прикоснется чужой, то в теле сразу же образуется дыра, а если прикоснется к руке или ноге — то они отпадут. Ничего удивительного. В капкан предрассудков попадают и взрослые, особенно мужчины. Кто-нибудь мне поможет, наконец? Я не ребенок, ничего у меня не отпадет и у вас из-за меня ничего не отпадет.

— Фумарола, Фумаролочка… — шепнул я, растроганный слезами. С трудом справлялся я с пуговицей и петелькой. — Тесноват…

— Было хорошо, а теперь плохо?

— Фумарола! Наконец-то мы под агавой!

Макардек стоял, вцепившись в дверную ручку. Он о чем-то задумался или чего-то ждал. Прищурив глаза, он пристально смотрел в одну точку. Выходить он не спешил, хотя, по моему мнению, каждая минута промедления делала ситуацию критической. Старик к дверям прикипел, прирос, несмотря на брошенную через плечо фразу: