Просто сказка... (СИ)

И только, значит, ножницы щелкнули, как гул раздался, земля поколебалась. Видит народ: колонны, что лентой той, вокруг храма многажды обернутой, на месте удерживались, в стороны подались, крыша вот-вот рухнет... А тут еще подрядчик (горе-растратчик именем или что-то вроде того, не упомнил) раскричался: "Я, надрывается, без фундаменту класть не обучен, мне эти нанотехнологии ваши с модернизациями сто лет надобны, гори оно все синим пламенем!.." Не успел сказать - рухнуло здание, да вдобавок и огнем полыхнуло - знать, на противопожарных мерах сэкономили...

- Вот тогда-то, - назидательным тоном закончил свой рассказ Бонифаций, - и подался архитектор тот в бега, а нелегкая занесла его к князю нашему...

С вершины холма местность казалось чуть не до горизонта поделенной на правильные квадраты солидных размеров и расцветок, посередине которых что-то возвышалось. Вблизи один из квадратов оказался зарослями кукурузы, огороженными через равные промежутки дорожным знаком: "Осторожно, дети!". Это слева. Справа - бахча, усыпанная крупными арбузами, а чуть далее (примерно с полверсты) вдоль дороги, искуственное болото, сплошь в ивняке, и табличка: "Клюква развесистая". Еще далее - огороженный пятачок с сиротливым баклажаном - "Плод заморский, руками не трогать!" Ну и, конечно же, поляна, посреди которой возвышалась прямо-таки колоссальная репа, и вся бригада уборщиков, в полном составе, затеявшая перебранку прямо возле корнеплода. Судя по внешнему виду - синяк под глазом у бабки, наполовину вырванная борода и расцарапанное лицо у деда, торчащие вкривь и вкось клочья шерсти (с заметными пролысинами) на зверях, и внучка, с огромными красными ушами, - обсуждение производственных проблем находилось в самом разгаре.

Точнее, не совсем производственных - речь шла о том, как наиболее рационально потратить деньги, вырученные от продажи репы.

- Помолчала бы, карга старая, - надрывался дед, стараясь подгадать момент, как бы половчее наддать старухе под микитки. - Про конфузию твою только глухим неведомо!.. Это ж надо было догаться - чтоб Рыбка Золотая да салон красоты ей пожаловала за морем... Все люди как люди - кто с корытом новым, кто с избой, а ты с чем, пустая твоя голова?..

- И верно, - всхлипнула внучка, осторожно трогая уши, постепенно приобретавшие фиолетовый оттенок, - нет, чтоб зеркальце волшебное али цветочек аленький...

- От, дуреха! - не осталась в долгу старуха. - Мать твоя дуреха была, а ты и того похлеще. Что толку ей с цветку того? Обмануло ее чудище, и вся недолга. Королевичем заколдованным объявилось, богатства непомерные сулило... А на деле? Как было чудищем, так и осталось, а дворец - хоть он и дворец - да на таком отшибе, что иначе как волшебством и не добраться... Сколько деньжищ на эпиляцию потрачено, и все без толку!.. А от тебя, дуралея, который год слышу о шубе медвежьей! Уж как расписал: и волнистая, и шелковая, и на солнышке мехом переливается, и теплая... Дай только в лес сходить... И где ж она? Как до лесу - так дальше кумовой хаты ни шагу, даром что с краю... Сколько самогону выхлестали на пару - всей деревне при разумной экономии лет на десять хватило бы...

Услышав о медвежьей шубе, волки осторожненько попятились и скрылись в кукурузе.

Зато с другой стороны репы, там где ботва создавала приятную тень, царила полная идиллия. Вплотную к корнеплоду примостился пес, обычная дворняга, лохматая, черно-серая, местами в репьях, уши вислые. Он мирно посапывал, иногда клацая зубами на надоедливую муху, осмелившуюся потревожить его сон назойливым жужжанием. Рядом с ним обосновался толстый кот; повязав себе салфетку, он чинно развязал узелок со снедью - нехитрый, но обильный крестьянский обед - и неторопливо воздавал ему должное. Морда его лоснилась от сметаны - по всей видимости, горлышко кринки было слишком узким. Здесь же восседал - язык не поворачивается назвать его мышом, ибо размером он был с доброго сурка - серый зверь, распорядившийся на свою долю головкой сыра и караваем.

Иван царевич начал засучивать рукава.

- Ну, чего стоим? - обратился он к Владимиру. - Вишь, забота у людей. Помочь надо бы.

- Нет проблем, - пожал плечами тот. - Возьмем лопаты, окопаем, да и...

И тут выяснилось, что Иван вовсе не имел в виду дерганье репы - не царское это дело, репы дергать - а намеревался помочь в разрешении спора, взяв на себя нелегкую задачу справедливого судии. Но для начала, разъяснил он, надо бы вразумить нерадивых работников (при этом он до боли знакомым жестом указал в сторону животных), которые, в то время как люди надрываются, можно сказать, из сил выбились в тяжкой битве за урожай. Собственно говоря, смысл сказанного выше Иван уместил в одной фразе, звучавшей приблизительно: "Сейчас ка-ак дам!.."

У Владимира аж в горле пересохло.

- Да брось ты их, - попробовал урезонить он царевича. - Сам же говорил: не царское это дело... Тебя царевна ждет, а эти... Оставь их, пусть сами разбираются. А еще, - пришла ему на ум спасительная мысль, - рассудишь их, поможешь, они тебя за стол, да в баньку, да пир на всю деревню... Так надолго застрянем.

- И то верно, - раздумчиво протянул Иван, который из всего сказанного Владимиром, похоже, услышал только "не царское это дело". - Пусть сами разбираются. Вот ежели б с кем биться надо было, а так... Возни много, а славы никакой. Подались, - решительно заключил он. - И еще, - вдруг остановился, - ты, ежели меня справедливость одолевать начнет, останавливай вовремя, напоминай про дело не царское... Ну, пошли, что ли...

И они отправились дальше, предоставив работникам самостоятельно решать проблему уборки. Чуть впереди них на дорогу выскользнули волки, и с ленцой потрусили, о чем-то переговариваясь между собой и заметая след хвостами.

Так прошли они с полверсты, когда впереди показалось нечто, оказавшееся при ближайшем рассмотрении возом, груженным мочалом, возглавляемым упитанным владимирским тяжеловозом. На скамейке, приспособленной к телеге, восседал дюжий детина в рубахе с воротом нараспашку, подпоясанный куском вожжей. Борода лопатой, нос картошкой, мясистые губы, взбитые кудри, неприветливый колючий взгляд.

- Здоров будь, - бодро произнес Иван, улыбаясь во всю ширь лица.

- Биться будете, али как? - вместо ответного приветствия буркнул мужик и пытливо вытаращился на наших путешественников.

Иван опешил. С одной стороны, биться - царское дело, а с другой - вот так тебе, сразу, ни за что, ни про что. Детина, не дождавшись ответа, пояснил:

- Ежели биться, то не готово еще, денек-другой обождать придется. Не готово еще.

- А ты что ж за богатырь такой будешь? Чьих кровей? Звать-то тебя как? - наконец как-то неубедительно выдавил из себя Иван.

- В поле съезжаются, родом не считаются, - важно ответствовал мужик. - Звать меня Сила, по батюшке - Карпович. Голова я.

- Чья голова? - удивился Иван.

- То есть как это чья? - в свою очередь удивился мужик, после чего они тупо уставились друг на друга.

Возникшее недоумение привело к тому, что значительную часть остававшегося пути они проделали молча, пытаясь понять слова собеседника, но так, чтобы при этом не выглядеть глупо.

- Ну, вот и прибыли, - наконец махнул кнутовищем в сторону возвышающегося над кукурузой острого шпиля. - Только разносолов всяких-разных у меня нету. Отобедаем по-простому.

- Да с этим у нас порядок, - махнул рукой Иван. - А что это там виднеется?

- То есть как что? Голова. - И на очередной тупо-удивленный взгляд царевича: - Сейчас сам увидишь.

То, что возвышалось над культурной зарослью, оказалось навершием внушительного шишака, на острие которого болтался огромный кусок пакли. Под шишаком и впрямь оказалась голова, вырастающая прямо из земли. Из чего она была сделана внутри - сказать трудно; зато снаружи... Строгое лицо богатыря, обрамленное густыми насупленными бровями, содержащее на себе пышные усы и бороду, распространившуюся волнами саженей эдак на тридцать в длину и на пару в высоту, было выполнено из воска и довольно-таки правдоподобно окрашено, но местами облупилось. Глаза, устремленные на невидимого противника, были искусно выполнены из венецианского стекла, и казались живыми. В общем, все сооружение выглядело так, словно живого исполина кто-то закопал по самую шею в землю (или же, возможно, следуя законам сказки - не смогла вынести тяжести богатырской мать-сыра земля...).