Жеребята (СИ)

Эна шел вперед уверенными шагами, Каэрэ следовал за ним. Черная и рыхлая земля сменилась твердым камнем. Тут и там валялись обломки глыб - многие из них были с надписями из странных букв, отдаленно напоминавшие те, которые были в свитке Огаэ. Некоторые скалы несомненно, были стенами домов - Эна и Каэрэ шли через город. Они миновали беспорядочно лежащие глыбы и оказались перед высокой стеной. Ветру не удалось до конца стереть на ней изображения тысяч людей - мужчин, женщин и даже детей - кто был на руках у матери, кто-то стоял рядом с отцом. Люди обступали место диспута. Спорили трое: один был одет, подобно Миоци, по-белогорски (с тех пор традиции Белых гор мало изменились!), другой - с вышивкой на рубахе, как у семьи Зарэо, аэолец. А третий, стоящий в центре, одетый в рубаху и плащ странника, словно Иэ, смотрел в сторону собравшихся людей, в сторону Эны и Каэрэ, делая призывающий жест.

- О-ох, - выдохнул Каэрэ и сел на землю.

Эна молчал.

Теперь, когда его подобранный в буран гость отрастил бороду за время странствий, сходство между ним и древним портретом было несомненно.

Каэрэ поднял ладони к лицу, закрывая ими глаза. Эна стоял рядом, ничего не говоря. Так прошло много времени.

Перед глазами Каэрэ появлялись и исчезали бурная горная речка, резиновая лодка с веселыми гребцами, он снова слышал удивленные и испуганные возгласы его товарищей, звавших словно издалека, через толщу воды - "Виктор! Виктор!" - но глухая, плотная стена воды накрыла собою все, и в ней не было ни опоры, ни воздуха, чтобы вздохнуть. И когда торжествующая жидкая смерть была разлита кругом, как густой, осязаемый туман, тогда в его беспомощные раскинутые в стороны ладони ткнулась чья-то сильная спина - раз, другой, третий - пока он не догадался на нее опереться. Тогда спасающее живое существо понесло его вверх из недр моря - вверх, где не было ни речки, ни скал, ни друзей, ни лодки, а лишь бескрайняя морская гладь, над которой восходили звезды незнакомых созвездий. Дельфин бесшумно нес на себе его, бессильного и обмякшего - нес на своем, гладком, сияющем, словно раскаленная медь, в лучах заходящего солнца, теле. Была тишина, но кто-то с берега, где у маяка пасся буланый конь, все кричал: "Виктор! Виктор!".

- Виктор - это твое настоящее имя? - спросил Эна.

Очевидно, Каэрэ начал грезить наяву.

- Да, - ответил он. Что ему еще оставалось?

- Ты из-за моря?

- Да... - кивнул он головой. - Мне надо побыть одному, Эна, - вдруг решительно крикнул он, вскакивая на ноги и бросаясь куда-то за рассыпающиеся стены-скалы. Он боялся, что Эна последует за ним, и притаился, спрятавшись в глубокой расселине скалы. Но шагов странного степняка не было слышно.

Осторожно приподняв голову над пыльной поверхностью известняка, испещренного диковинными буквами и перекрестьями, Каэрэ увидел, что Эна медленно спускается в долину.

И тогда Каэрэ вошел в пещеру, куда вела расселина, и лег на покрытую пылью землю - теплую и сухую - и растянулся во весь рост. Впереди, у входа, синела полоска неба. Потом в ней вспыхнул алый луч, потом небо потемнело... Настала ночь.

Каэрэ лежал в темноте, ни о чем не думая. Может быть, он уснул - а может быть, и нет - вокруг было черным черно, и он не понимал, закрыты ли у него глаза или открыты.

- Великий Табунщик! - позвал Каэрэ - не словами, а изнутри. - Ты-то знаешь все. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Повели!

Тьма была по-прежнему тьмой, но стала уже не плотной, а рыхлой. Каэрэ понял, что она была наполнена Тем, кто был ей неподвластен, и поэтому она так и осела, сжалась, как почерневший весенний сугроб - словно кто-то растопил ее. Он, стоящий среди тьмы, был Невидим и Неведом.

- Значит, Ты - Истинная Тьма, Великий Табунщик? - спросил Каэрэ.

Ответа не было. Великий Табунщик, невидимый и неведомый, смотрел на него из тьмы, гладя рукою гривы своих коней. Вся пещера была полна ими - они сдерживали свое дыхание и нетерпеливость ног, ластясь к Великому Табунщику в Великой Тьме.

Вдруг конская морда ткнулась в ухо Каэрэ. Среди обрывков старой, изношенной тьмы вокруг него, Каэрэ вдруг увидел и понял - Великий Табунщик уходит в глубины, в сияющее и более темное, чем любая тьма, таинственное недро - такой же неузнанный и не познанный...

- Эй! Не уходи! Говори-отвечай делай! - закричал он в отчаянии по-степняцки. - Тьма - это свет твой? Скажи!

И Великий Табунщик услышал его, и сделал к нему шаг. В слепящей тьме Каэрэ увидел прекрасный человеческий лик и гриву буланого коня, а потом упал на обломки известняка, теряя сознание от восторга и страха.

"Упадет на землю небо,

Повернет Он вспять ладью"

Он вспомнил и словно проснулся от этих слов - чтобы услышать топот сотен тысяч коней.

- Эй, не уходи! - закричал он, выбегая, и прыгая с разбега на спину буланого коня со звездой во лбу.

Сидя верхом он увидел, как Великий Табунщик уводит своих жеребят в сторону Нагорья Цветов, в сторону Тэ-ана, в сторону истоков реки Альсиач сторону водопада Аир, над которым видна всегда великая радуга...

"Разноцветный лук натянет

Повернувший вспять Ладью..."

Буланый конь - с морского берега - повернул к нему свою прекрасную голову с умными и печальными глазами.

- Он послал тебя ко мне? - тихо улыбаясь, спросил Каэрэ.

Конь склонил голову.

- Скажи, Он - это Дельфин?

Глаза коня стали на миг не печальными, а удивленными, и он нетерпеливо заржал, указывая головой в сторону дороги на Тэ-ан.

- Идем же! - крикнул Каэрэ, и они понеслись по степи.

Он шагнул до горизонта,

Он шагнул за край небес

Натянул свои поводья

Как цветной небесный лук

Усмирить сумел он воды,

Перейдя через поток

Он, в расселины сошедший,

Жеребят Своих нашел,

Он измерил дланью небо,

Шагом землю обошел.

В день, когда решили люди -

Небеса навеки спят,

Он явился, как Табунщик,

Собирая жеребят.

... Травы были полны росой, а маки - поздние осенние маки - цвели в степи.

- Как ты догнал меня, Эна? - спросил Каэрэ. - Как ты нашел меня?

- Табунщик послал меня вслед тебе, - улыбнулся тот. - Вот тебе узда для коня, вот - еда и одежда для тебя. Ты - в Тэ-ан?

- Да, - твердо ответил Каэрэ.

- Торопись! Ночью на востоке взойдет белая, как кобылье молоко, звезда - она не будет мерцать. Держись ее - и через дней семь ты будешь в Тэ-ане.

Каэрэ искренне поблагодарил его. И Эна спросил его:

- Ты любишь Сашиа?

Каэрэ вздрогнул. Эна повторил вопрос.

- Да, - сказал Каэрэ, и тут же спросил, не думая о нелепости произносимых слов - он был пронзен своей догадкой насквозь, через всю душу и сердце.

- Ты - тоже?

И Эна посмотрел ему в глаза - печально, спокойно и светло - и ответил:

- Да.

Потом он вздохнул. Потом он улыбнулся Каэрэ - ободряюще:

- Но она ни о чем не знает. Она не видела меня никогда... разве что мельком... и забыла, что видела...

У Каэрэ перехватило дыхание. Он не мог вымолвить ни слова.

- Я вел свой табун мимо того места, где была община дев Всесветлого, близ Ли-Тиоэй. И там я видел Сашиа, ее тогда звали Ийя... Она - сестра моего брата-совоспитанника Аирэи Ллоутиэ, нас вырастила Лаоэй, дева Всесветлого... Но я не позвал Сашиа с собой - я знал тогда, что однажды я пойду на поиски Великого Табунщика, один... и брошу всех... и умру в степи... Да, я не позвал ее - но я видел ее! И когда я увидел - позже, потом, в степи, рядом со смертью - что Великий Табунщик жив, и благ, и силен, я стал просить у него - пусть так же сильно, как я, полюбит Сашиа другой человек.

Эна натянул поводья, и его конь слегка заржал.

- И он решил - что ты сможешь это сделать.

Каэрэ хотел что-то сказать в ответ, но слов не было.

Эна протянул руку к лицу Каэрэ.