Кубанский шлях (СИ)

Казаки и стараются. Знания и навыки помогут победить врага и свои жизни спасти, как говорит их полковник.

- Стройсссь! - слышен голос офицера, - Смирно! Вольно!

Передышка.

- Стёпка, иди сюда, - позвал Фрол.

Смели первый лёгкий снежок и уселись на бревно. Рядом все закурганцы: Михаил, Ерофей, Фрол и он, Степан.

Как оказались они в самом центре русско-турецкой войны? Ведь двигались-то в полк Кубанского корпуса Текелли! И где все остальные станичники?

Из Закурганной Михаил повёл их к крепости Анапа, недалеко от которой располагались основные силы Кубанского корпуса. Двигались со всеми предосторожностями, время от времени останавливаясь и осматриваясь. По дороге к ним должны были присоединиться охотники из Малобейской и Гнатовской станиц.

Неожиданно из-за поворота показался крупный отряд турок. Сразу стало понятно, что сопротивление закурганцев их малыми силами бессмысленно. Казаки развернулись, и помчались прочь, но турки их уже заметили. Началась стремительная погоня. Расстояние, хоть и медленно, сокращалось. Со стороны неприятеля раздались выстрелы.

Первым подстрелили Николая Бессараба. Раненный в живот, он успел крикнуть товарищам: "Не останавливайтесь, ребята!" - и тут же завалился на стремена - вторым выстрелом под ним убили и коня.

Что делать? Останавливаться действительно не было смысла: и Николая бы не спасли, и сами погибли бы. И казаки помчались дальше.

Сначала они отстреливались, но когда потеряли ещё Ермолая, Федота, а затем и Никифора, подчинились одной цели - уйти от погони.

Последней потерей стал конь Брыля, упавший на передние ноги. Ерофей вылетел из седла и сильно ушибся. Михаил чуть задержал движение, и Брылю с трудом всё ж удалось запрыгнуть к нему на коня сзади.

- Не робей воробей! - подбадривая станичников, выкрикивал Фрол, - быстрей, родимые, быстрей!

Оторвавшись от погони, закурганцы поняли, что дорога на Анапу им закрыта, и изменили маршрут, или, проще говоря, заблудились.

Шли по солнцу, предполагая, что на Тамань. Съев остатки припасов, конечно, могли бы разжиться дичиной, но не до охоты было. Они представления не имели, кто справа, кто слева, поэтому не останавливались.

Через два дня на них, уставших и голодных, наткнулся отряд донцов.

- Кто такие? - строго спросил кудрявый вахмистр с восточными раскосыми глазами, преграждая им путь.

- Кубанские мы, из станицы Закурганной, - поспешил ответить Фрол.

- Откелева и куды? - продолжал допрос казак.

- Мы охотныкы. Йихалы до Кубанского корпусу, соби в полк. Та, ось, нэ доихалы, - пояснил Михаил.

- Почему оказалися тута?

- С турками столкнулись. Вишь, потрепали как нас, остальные ребята погибли, - оправдывался Фрол.

- А как докажитя, что не лазутчики? - всё также подозрительно глядели на кубанцев вахмистр и окружившие их казаки.

-Вы что, не верите?! - недоумённо воскликнул Степан, - Михаил, покажи бумагу!

- Ребяты, отведите их к хорунжему, - распорядился кудрявый, - как он решить, так и будеть.

Подъехали к офицеру. Михаил повторил рассказ и протянул ему сопроводительную бумагу, подписанную атаманом Чернецовым.

- Ладно, проверим, - махнул рукой подхорунжий, - а пока давайте в строй. Нас тоже потрепали маленько, есть убитые, так что лишними не будете.

Так они приступили к службе.

Закурганцы всегда держались кучкой. И не только потому, что были в полку чужаками. Степан заметил, что и другие станичники старались быть вместе. Это как бы связывало их с домом и облегчало жизнь на войне.

Спрашивали донцов о Суворове.

- Ещё не раз увидите. Он везде, где идёт бой, - пояснили казаки.

Первый раз встретили генерал-аншефа при переправе через реку Рымник. Невысокий сухощавый человек с задорным ясным взглядом. Степан переглянулся с Фролом. Они были ошарашены, ведь ожидали увидеть сказочного богатыря, этакого Илью Муромца. А тут щуплый, неказистый пожилой человек....

Тогда, пройдя около ста вёрст за два дня, утром казаки соединились с австрийцами и начали немедленно наступать. Используя внезапность нападения, недостроенность укреплений и особенности местности, Суворов провёл свои полки на укрепления и лагерь турецких войск.

Для Степана это была первая битва на войне, когда надо собрать все силы, когда понадобятся все приобретённые казачьи навыки. Он волновался, боялся ударить лицом в грязь.

Вот турки в разноцветных одеждах рассыпались по полю, словно цыганский табор. казаки, приподнявшись на стременах, сняли шапки и перекрестились. И Степан также снял шапку и перекрестился. Казаки гикнули с такой яростью, так отважно встретили неприятеля на пики, что турки дрогнули и обратились в бегство. Конечно, встреча с русско-австрийским отрядом стала для них, считавших, что им противостоят только австрийцы, полной неожиданностью. С криком "алла!", они ещё издали стали стрелять. При приближении этой яркой толпы,

В результате яростной конной атаки правое крыло Османа-паши было смято. Часть турок укрылась за стенами монастырей. Русские начали их выбивать.

После артобстрела казакам удалось захватить большую часть обители Святого Самуила. Однако вскоре турки взорвали пороховой погреб, который находился на земле монастыря. Многие были легко ранены. Степана тоже задело. Ему тогда в рукопашной достался противник, крупнее его самого вдвое. Они были друг с другом так близко, что штык или ружьё стали бесполезными. Степан только было хотел ухватить вражину за пояс, как блеснул клинок турецкого ятагана. Молниеносно Степан выхватил свой кинжал и первым вонзил его в турка по самую рукоять. Тот мешком повалился на казака и подмял его.

Свистнула пуля, которая, срикошетив о ружьё, задела плечо. Сейчас на нём остался лишь красноватый шрам. После боя, Степан, возблагодарил Господа и Богородицу за спасение и поцеловал не только образок, но и клинок своего кинжала.

Ранили в той схватке и Михаила, его товарищам с трудом удалось уговорить лекаря не отправлять казака в тыл, мол, постарается здесь восстановиться - хотя задета кость на ноге. Он, конечно, в строю, но нога побаливает.

Когда казаки вернулись в свой лагерь, то увидели там что-то вроде ярмарки: оружие разного рода, конские богатые уборы и лошади, которые продавались за ничто. Ерошка сильно сокрушался, что не набрал трофеев да и сюда пришёл к шапочному разбору. Но всё же побрёл по лагерю, прицениваясь и торгуясь.

После битвы, Степан и Фрол, также как и другие казаки, только что не молились на полководца и утвердились в мнении, что без Божьего промысла появление такого героя на свете, как Суворов, не обошлось.

И вот теперь под его началом они будут брать неприступную турецкую крепость Измаил. И нет никаких сомнений, что возьмут. Ведь с ними Бог и сам Суворов!

Передохнули немного, и опять всё сначала: ров, стена, чучела....

Только перед вечером шестого дня ученье кончилось, и войска, тесно сомкнувшись, окружили о фельдмаршала и, несмотря на усталость и голод, с любовью и благоговением смотрели на него, вот так напрямую, выказывая просьбы и жалобы.

Увидев среди офицеров начальника провиантской комиссии при армии полковника Дьякова, Суворов предупредил его:

- Николай Александрович! Солдаты жалуются на пищу. Чтобы все запасные магазины были у тебя наполнены и всё, что принадлежит к подвижным магазинам, было бы в исправности. Но ежели, Боже сохрани, где-либо провиянта недостанет, то, ей-ей, на первой осине я тебя повешу!.. Ты знаешь, друг мой, что я тебя люблю и слово своё сдержу!

А вас, казачки, благодарю за исполнительность, и ступайте кашу есть.

14. Суворов

Измаил.... У Измаила сходятся пути из Галаца, Хотина, Бендер, Аккермана, Паланки и Килии.

Понимая значение Измаила, турки сильно его укрепили и расширили для вмещения значительного гарнизона, целой небольшой армии, назвав крепость - "орду-каллесси", то есть, армейская.

Самый город широкой низиной с севера на юг делится на две части: западную, старый город, и восточную - новый.