Кубанский шлях (СИ)

- А сопровождать их в расположение корпуса будеть опытный казак Михаил Держихвост.

9. Потап Петрухин

Знойный август. С раннего утра палит солнце. Ни ветерка, ни дождинки. На вёрсты кругом жёлтая выгоревшая степь с островками зелёного кустарника или скучившегося в низинах рогоза.

По наезженному обозами пыльному шляху плетётся одинокий путник. В руках потрёпанный баул, на боку дерюжная сума, на голове - выгоревшая рубаха с так завязанными рукавами, что прикрывает плечи и голову. Глаза залиты потом, он ручьём стекает по ложбинам изнурённого тела на дорожную пыль.

Мужчина идёт на войну, туда, где можно затеряться среди многотысячного войска. Он не боится, что убьют - при его-то хитрости непременно придумает, как увернуться от пули или сабли, найдёт себе спокойненькое тёплое местечко. А почему пешком? Неприятная история с ним вышла....

Был у него и конь, и заплечный мешок со сменой белья да с съестными припасами на дорогу. Ограбили кудеяры проклятые, ироды.... Налетела троица лохматых разбойников и оставила его чуть не голого на шляху. А он и особо не сопротивлялся. Себе дороже. Мог ведь живота лишиться! Баул он успел скинуть в кусты, остальное - дело наживное. Главное, что сам остался цел!

А есть хочется! Он представил краюху хлеба с румяной корочкой и сглотнул голодную слюну. Нет, только не думать о еде, лучше о чём-нибудь другом, хорошем.

Пока его хозяин пребывал в отпуске и устраивал своё личное счастье, он провернул пару удачных делишек, освободил квартиру князя от ценных вещей и скрылся из крепости. Покуда не вернётся хозяин, кто его будет искать? А может быть, и не вернётся вовсе. Что он, дурак, бросить молодую жену и столицу ради войны? Переведётся в другой полк и будет шаркать ножками на придворных балах. Вот ведь как повезло! Тьфу-тьфу, не сглазить.

Путник вытер тыльной стороной ладони глаза, окинул степь.... Вроде уже прийти должен. Но до самого края, где жёлтая степь сходится с синим небом, - не видать ничего. Что ж, надо шагать....

Дорога свернула направо, блеснуло тёмное зеркало высыхающего озерца.

- Эге, ж! Хоть напьюсь! - путник поспешил к воде и обнаружил у самого берега окровавленное тело в солдатском мундире, рядом - вещмешок. Солдат не шевелился, очевидно, мёртв. Повезло! Приподнял мешок. Тяжёл! Пригодится!

Он воровато оглянулся по сторонам, затем осторожно приблизился к телу и засунул руку в карман линялого мундира. Вдруг в его руку вцепились пальцы внезапно ожившего мертвеца. По спине пробежала мокрая волна, сердце застучало, как у пойманного воробья.

Дрожа от страха, он еле заставил себя глянуть в лицо солдату. Глаза того, исполненные боли и муки прямо впились в него.

- Клянись, - чуть слышно прошептал он, - что отдашь письмо Карташову... капитану...мушкетёрского полка.

Умирающий отпустил руку, закрыл глаза, но через короткое время, набравшись сил, выдохнул последние слова:

- Он, может, даже наградит...

Путник обыскал солдата. Кроме письма, у того была выписка из солдатского лазарета на имя Петрухина Потапа, сына Афиногенова. Также он обнаружил завёрнутую в тряпицу медаль. Открыв мешок, он увидел полковриги ржаного хлеба и сменное бельё. Жизнь стала гораздо лучше, веселее!

Путник присел на траву и умял сухой солдатский паёк, запивая тепловатой озёрной водой с запахом ила.

"Везучий я, - подумалось ему, - опять счастливый случай. Без всякого труда стал солдатом, сменил имя...., получил медаль за храбрость, да ещё чего-то говорилось о награде за письмо. Интересно, что в нём? Жаль, сургучом конверт запечатан".

Отдохнув, он закинул мешок за плечо, взял свой баул и вышел на дорогу. Однако, пройдя с сотню шагов, вернулся. Потрогал на всякий случай солдата - не шевелится. Быстренько снял с него мундир и застирал на нём, как мог, кровь. Затем переоделся, повесил на грудь медаль и продолжил путь.

Вскоре его нагнала рота мушкетёрского полка с полуобозом. Он пропустил марширующих солдат, с обозным же поздоровался.

- Откуда? - приветливо спросил тот.

- Из лазарета, - кратко ответил Авдей, Егор, а теперь Потап, решив много не разговаривать, пока не пронюхает обстановку.

- Понятно, - видно, обозный тоже из неразговорчивых, но всё же предложил, - садись, служивый! Подвезу.

- Эге, ж! Не откажусь! - и, влезши на воз, солдат поинтересовался, на всяких случай:

- Друг, ты не слыхал о капитане Карташове?

- Как не слыхал? Командир третьей роты, а зачем он тебе?

- Поручение есть. Покажешь, где его найти?

- Конечно, товарищ.

- А с чем ты лежал в лазарете? Ранен?

- Да, нет. Живот болел, отправили подлечиться.

Дальше с полчаса ехали молча. Наконец, показался военный лагерь.

- А вот и приехали, солдатик! - воскликнул обозный, въезжая расположение армии Румянцева-Задунайского.

Палатку Карташова новоиспечённый солдат искал недолго. В ней для прохлады были подняты боковины, вокруг сбитого из струганых досок стола сидели четыре офицера, которые сосредоточенно играли в карты. Он кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

- Я к капитану Карташову с поручением.

Молодой офицер, лет двадцати-двадцати двух привстал:

- Я капитан Карташов.

- Ваше высокоблагородие, Вам письмо, - мушкетёр подобострастно протянул офицеру конверт и остался на месте, ожидая благодарности.

Офицер торопливо сорвал печать и пробежал глазами текст.

- Господа! - радостно воскликнул он, - представьте, наконец-то, я богат! Богат!

От радости он даже подпрыгнул, как мальчишка.

- Восемьсот душ в ярославской губернии! Два дома! Пруд! Сыроварня! - выкрикивал он в упоении. - Вот не думал, когда переписывал дядюшкины воспоминания, что он сделает меня наследником!

Солдат стоял, размышляя, сколько даст ему капитан за такое приятное известие.

А приятели поздравляли Карташова, хлопали по плечу, требовали угощения.

- Сегодня же повеселимся, друзья! - радостно пообещал тот.

Наконец, счастливый наследник обратил свой взор на скромно стоящего в сторонке мушкетёра.

- Вот, спасибо, тебе, братец, за хорошую весть! Дядюшку, конечно, жалко, - опомнился он, - но, увы, его не вернуть, зато я заживу на славу.

Он порылся в кармане, затем, словно передумав, махнул головой и достал из кителя кошелёк.

- На, солдат, выпей за мою удачу, - протянув пятиалтынный, подмигнул мушкетёру.

- Благодарствую, Ваше высокоблагородие, - вестник приставил ногу и выпятил грудь, как это делали солдаты в крепости. Потом, на всякий случай, поклонился. Сошло, слава Богу!

Запыхавшись, в палатку вбежал ординарец полковника.

- Господа, вы не видели нашего лекаря? Обыскался....

- Нет, - пожали плечами офицеры.

- Наверное, на хутор поехал, говорил с вечера, - вспомнил один из офицеров.

- Что делать? Подлекарь в отпуске... - сокрушался ординарец.

- А что случилось?

- Полковнику плохо! Лицо красное, сердце прямо выпрыгивает.

- Жара.

- Да с ним бывало такое. Но обычно лекарь кровь пустит - и полегчает, а тут, видите ли, нет его.

- Возьмите ротного фельдшера!

- Извините, Ваше высокоблагородие, я могу кровь пустить. Не раз это прежде делал, оказывал такую помощь господам, - поспешил вставить слово солдат.

- Кто таков? - ординарец только заметил солдата.

- Цирюльник я, - проговорил тот, - а потом, будто опомнившись, приставил ногу и отрапортовал:

- Рядовой мушкетёрского полка Потап Петрухин, возвращаюсь после излечения из лазарета.

- Ну, пошли, Потап, со мной, - согласился офицер.

- Инструмент есть? - поинтересовался цирюльник, едва поспевающий за офицером.

- Есть, всё есть, - торопился тот.

Сделав кровопускание, Потап наблюдал, как спадала краска с широкого толстощёкого лица полковника.

- Что стоишь? Можешь идти, - проворчал он.

Солдат стукнул пяткой.

- Хотя нет, подожди у входа.

Он ждал недолго. Вышел ординарец и приказал отправляться к квартирмейстеру на вакантное место у фурьера.