Кубанский шлях (СИ)

- Завтра в это же время всех охотников ждём в правлении, - подвёл итог этому вопросу атаман. - А таперя об учительше. Вы все желаете, чтоб дети ваши грамоте были обучены?

Майдан одобрительно загудел. За полгода, благодаря трудам и заботам Софьи, школа заняла в станице заметное место.

Училищного дома не было, и Пригорская занималась с детьми у себя дома. И хотя сама ждала уже второго ребёнка, находила время для каждого из двадцати своих учеников, которые её обожали. В школе преподавались чтение, письмо и арифметика. Если был свободен отец Кирилл, то он обучал детей закону Божьему.

- Школу будем содержать на обчественные средства, как в других местах.

- Что, совсем платить не будем? - обрадовались казаки.

- Зачем совсем? Казачьи дети будут обучаться, конечно, бесплатно, а прочие, предлагаю, по рублю в год за каждого дитяти. Или больше?

- Хватить. Откуда у людей больше-то.

- Сколько положим жалования учительше, как думаете?

- Не меньше десяти рублей в год, - предложил Сидор Шерстобитов, - как в других станицах, я знаю.

- Не богато ли, - возмутился старый Брыль, - попадья и так не бидуе.

Его поддержало несколько казаков:

- Большое дело - учить, не жизнью рисковать.

На них зашикали:

- Не жадуйте, а благодарите Софью Даниловну за грамоту.

- Вчёнее батькив диты стануть.

- А что скажеть казначей? По силам нам платить столько? - атаман посмотрел на Бычкова.

- Потянем. Чем мы хуже других?

- Объявляю: учительское жалованье - 10 рублей в год. Любо ль, молодцы?!

- Любо! Любо! - поддержало собрание атамана.

- Тута Спиридон спрашивал, можеть ли он научиться читать и писать, так вота, Софья Даниловна будеть обучать грамоте такжеть всех желающих взрослых казаков и казачек.

И хотя круг закончился под вечер, станичники долго не расходились и обсуждали новости и решения.

Степан в задумчивости отворил калитку во двор и замер на миг - так защемило сердце от увиденного. На плетне были развешаны вещи из казачьей справы, а Дарья сидела под навесом и расчёсывала бурку.

Ему стало совестно за свои недавние мысли. Как хорошо, что не успел ничего ей сказать: она б могла подумать, что он струсил.

При виде мужа Дари встала. У неё тоже разрывалось сердце, но, следуя многовековой традиции своего народа, как подобает жене воина, со спокойным выражением лица она посмотрела на него и тихо спросила:

- Когда в дорогу?

- Завтра скажут, - хриплым от волнения голосом проговорил Степан.

Да разве мог он обмануть ожидания любимой? Он обнял Дари, приподнял над землёй и крепко прижал к сердцу. Он готов был идти с этой драгоценной ношей хоть на край света. Как расстаться? Теперь, когда он счастлив, свободен? "Горлинка моя черноглазая", - стонала душа.

Фрола Катерина встретила загадочной улыбкой и горячими пирожками с капустой. Тёща, явно взволнованная, выскочила во двор и на пороге перехватила Терентия:

- Погоди, дай им поговорить, - полюбопытствовала, - что, Терёшечка, забирают нашего зятька на войну?

- Своей охотой идёт.

В доме пахло сдобой и травами.

- Что, что случилось, моя жёнушка? - Фрол не вытерпел и выдернул из груды пирожков, лежащих на блюде, самый румяный.

- Случилось!

Фрол окунулся в сияющие глаза Катерины.

- Неужели? - не донёс пирожок до рта.

- Да, да, да, Фролушка, я понесла!

Фрол онемел от радости.

Вошли родители.

- Собирать в дорогу тебя надо, Фрол, - проговорила Марта, жалостливо посмотрев на дочь.

- Как в дорогу? Когда? Далеко? - от неожиданной новости Катерина не удержалась на ногах и осела на скамью.

- На войну, - ответил Терентий

- На войну, - подтвердил ещё не пришедший в себя будущий отец.

- На войну, - эхом отозвалась побледневшая Катерина.

- Он казак, дочка, - тихо поговорил Терентий, Но его слова не успокоили, а наоборот, вызвали слёзы у ещё несколько минут назад счастливой Катерины.

Утром Фрол, незаметно прихватив лопату, отправился в своё тайное место.

А в это время Ерофею Брылю отец велел срочно скакать к Терентию за снадобьем для больной, выжившей из ума бабки. Мол, только травка ведуна успокаивает её. Казак уже подъезжал к дому Терентия, как заметил мелькнувшую в кустах фигуру Фрола. Спешившись и привязав коня к дереву, так, чтобы листва укрыла его от глаз, он осторожно проследовал за своим недругом. Фрол направлялся к кургану с каменной бабой. У Брыля пробежал по коже холодок, но не остановил его. Спрятавшись в кустарнике поблизости, Ерофей наблюдал за действиями Фрола. Он видел, как тот снял слой дёрна, выкопал чугун, как поддев ножом, снял с него крышку....

На утреннем солнце что-то сверкнуло. Золото? Камни?! Так вот почему он тогда, на ярмарке, не торговался, разбрасывался полушками. И белую папаху ему перебил!

"Ну, постой же, Фролка, я тебе за всё отомщу", - потёр руки от радости Ерофей.

Фрол выбрал серьги с камешками под цвет глаз Катерины и взял пригоршню золотых монет в дорогу. У него была мысль отнести сокровища домой, но что сказать жене, тестю? Как объяснить, откуда у него взялось это богатство - своего разбойного прошлого он стыдился.

Вздохнув, Фрол поставил чугун на место и прикопал, затем прикрыл дёрном и сухой травой.

Не дожидаясь, когда Фрол закончит свои действия, Брыль поспешил к коню.

На следующий день у правления собралось гораздо больше охотников, чем было нужно. Пришли и старики во главе с Фёдором Кобылой. Кто, как не он, да ещё Афанасий Бычков, лучше всех знают молодых казаков. Присутствовали и Николай Рильке, и Отец Кирилл. Оголять станицу не хотелось, но и посылать абы кого - позор. Так что отбор должен быть строгий.

Увидев Мишку Держихвоста среди добровольцев, Шкандыбин, который, протрезвев, вился вокруг атамана и казался самым заинтересованным из станичников в этом деле, тут же язвительно заметил:

- Ты, Мишаня, не сына ли своего привёл или тоже в молодые записуешься?

- А ты що, дядько Патракый, прыпэрся? Тэж охотнык?

Патракий обиделся:

- Какой тебе я дядька? На шесть годов тольки старше.

На него зашикали:

- Что ты ляскаешь языком? Говори по делу.

- Так я по делу. Посылать надо молодых казаков. Мы своё отвоевали.

- А ты прямо герой, - разглаживая усы, проговорил Фока Авдеев.

- Особливо, когда позади Паранька с дреном, - добавил Лютиков.

Под смех станичников Патракий, торопливо отступил в задний ряд.

Несмотря на то, что Федот Воронков явился в полном обмундировании, этаким бравым казаком, станичники зароптали:

- Куды ему? Он же раненый.

- Ноги трясутся.

- Федотка, ты на коня хоть вскочишь?

- А лекарь на что? Пушшай расскажеть, сможеть ли воевать Федот, не посрамить ли казачьей чести?!

Атаман попросил Рильке доложить о здоровье Федота. Доктор, польщённый вниманием правления к его мнению, подтвердил годность Федота к службе.

- С такой бабой, как его Горпинка, из гроба встанешь, не то, что с постели, - встрянул Патракий.

Станичники загоготали, представив эту парочку рядом - Федотка на голову был ниже своей дородной жинки.

- Да, такую бабищу себе б во двор... - мечтательно протянул Патракий, закатывая глаза.

- Ты со своёй бы справился, кавалер, - ржали казаки. Все знали, что в суровую минуту семейных неурядиц Шкандыбин убегает из дому и прячется в стогах соседей, где зачастую и ночует.

Остап Бессараб привёл двоих сыновей, но взяли только Кольку "как проявившего храбрость в бою".

Спорили о направлении в полк Никифора Лютикова, племянника писаря. Он за два года в "малолетках" ничем не выделился, разве только тем, что любил девок больше меры. Но Афанасий похвалил его строевую подготовку, Фёдор Лютиков поручился за него, и казаки всё же прокричали "Любо!".

Уже темнело, когда писарь громко зачитал список достойных охотников, которых утвердило собрание.