Кубанский шлях (СИ)

Ординарцы доносили:

- Генерал Рек тяжело ранен в ногу!

- Погибло ещё четыре офицера!

- Три наших ложемента турки отбили!

Видя сложность момента, Суворов не выдержал и сам, со шпагой в руках, вступил в бой. Он в первых рядах своей армии подавал пример, что вызвало новый подъём храбрости и отваги у воинов. И, несмотря на лёгкое ранение, продолжал оставаться в строю до прибытия подкрепления.

Уланы явились только вечером, около трёхсот человек. Всего-то около трёхсот кавалеристов! Но именно они решили исход сражения.

Турки отступили, и десять часов вечера победа была одержана. Большая часть врагов убита, а ещё более их утонуло, и лишь малое число спаслось на судах . Из шести тысяч высаженных на косу турок едва спаслось семьсот человек.

Казачий старшина Кутейкин заметил, что рукав мундира Суворова промок от крови. Когда ещё в сумерки Суворов был ранен в левое плечо, рядом не было лекаря перевязать рану. Да и отвлечься от боя он никак не мог!

- Непорядок это, а ну-ка, пойдёмте к воде, Александр Васильевич.

Он послушно последовал за казаком. Рана ныла и кружилась голова, видимо, от потери крови. Кутейкин привёл его к морю. Прибой с рёвом выплёвывал на берег трупы, и, белозубо щерясь, зловеще отступал. Старшина промыл рану морской водой и, сняв свой платок с шеи, перевязал им плечо, приговаривая:

- Солёная водичка, что криничка: бодрит и лечит.

- Помилуй Бог! - сказал Суворов, - благодарю! Помогло, тотчас помогло!

Садясь на коня, он приказал Кутейкину:

- Помалкивай!

- Я-то помолчу, но Вы, Александр Васильич, обязательно лекарю покажитесь!

Неприятель был разбит, и так как турецкие суда были отведены далеко от берега, чтобы принудить войско сражаться отчаянно и не надеяться на спасение, то почти весь десант утонул.

Эта первая победа тем была важнее, что не сбылось намерение турок с налёта взять Кинбурн, напасть с выгодной позиции на Херсон и Крым и истребить русскую флотилию. Георгиевские кресты, золотые и серебряные медали получили все кинбурнские воины. А в Константинополе султан в гневе приказал отрубить головы одиннадцати военачальникам.

Светлейший князь Потёмкин, опасаясь вторичного нападения на его не собравшуюся ещё армию, просил императрицу, чтобы на всякий случай он мог бы использовать один корпус Украинской армии. Государыня приказала фельдмаршалу графу Румянцеву, чтобы, "по способности, один корпус его армии до открытия кампании состоял под командой светлейшего князя". Но, к счастью корпус не понадобился.

Победа при Кинбурне стала первой крупной победой русских войск в русско-турецкой войне 1787-1791 годов. Она фактически завершила эту кампанию, поскольку турки в 1787 году больше не предпринимали активных действий.

Других военных действий не велось, так как для наступательных операций войска ещё не были готовы. Турецкая армия тоже была неподготовленной. Вторая попытка турецких войск овладеть Кинбурном, предпринятая зимой 1787-1788 годов, оказалась опять безуспешной.

5.Кубанский корпус

На следующий день, тринадцатого октября, в другом месте, двенадцать тысяч русского войска под водительством генерал-аншефа Петра Абрамовича Текелли перешли Кубань и в несколько дней подчинили всё население, гнездившееся между рекой Лабой и Снеговыми горами. Среди лёгких конников находился и разжалованный из ротмистров в рядовые Александр Петрович Залесский, который был направлен в Кубанский корпус ещё до начала этой войны.

Так низко Залесский ещё никогда не опускался. Рядом с ним служили на равных вчерашние мужики, рекруты.... Те, которых ещё недавно он порол за провинности и сам забривал лбы. И они ему тыкали.... Это сильно ущемляло его барское самолюбие. Он поклялся себе, что приложит все усилия, чтобы получить офицерское звание, восстать, как птица Феникс из пепла.

Залесский не был трусом, но "только храбростью звание получить непросто, - думал он, - надо использовать и другие средства". Благо, в светских интригах он-то разбирался, а здесь и подавно сумеет выиграть "очко".

И пришлось ему завоёвывать симпатию презренных унтеров, благодаря докладам которых, он вскоре и сам получил это звание, которого страшно стеснялся. Ну, а что же дальше? А дальше всё остановилось. Полковник и штабные офицеры знали его историю с той дурацкой дуэлью и были отнюдь не на его стороне, и, разумеется, не содействовали его продвижению по службе.

Но однажды произошла удивительная история, которая спасла Залесского от позорного унтерского звания. Он чуть было не попал в плен к горцам, однако, чудесным образом спасся и тем самым избавил от этой участи штабного офицера и своих товарищей.

Дело было так: в верховьях Кубани во рву был расположен егерский пост, не допускающий разбойников пользоваться ключевой водой. Осмотрев ров, адъютант полковника, которого сопровождали три конника, в том числе и Александр Петрович, заметил чужие следы, вероятно, отряда сторонников шейха Мансура, и решил провести что-то вроде разведки на местности. Ров, параллельно которому они двигались, был так крут, что едва ли можно сойти пешком. Лишь только они проехали на какое-то расстояние, как егеря стали кричать:

- Эй, берегитесь, вас видят!

Н они заехали уже так далеко, что возвратиться к егерскому посту стало опасно; а сдаться в плен или быть убитому у Залесского не было охоты. Поэтому, несмотря на крутизну спуска, он ринулся вниз, чтобы рвом добраться до егерского поста и спастись. Самому спастись!

Все последовали за ним.

Можно сказать, у страха глаза велики: в обыкновенное время, конечно, никто не осмелится спуститься на лошади в такой, с крутыми краями, буерак. Но над головами свистели пули... и была угроза плена....

В результате, адъютант был спасён, а Залесскому дали офицерское звание.

Конечно, прапорщик не ахти что такое, но не солдат же, не унтер! И теперь он был допущен в офицерское общество, мог более разнообразно проводить свободное время с людьми, равными ему. И это только начало!

Турецкая война между тем разгоралась. Получены были известия, что турки хотят овладеть Тавридой , и князь Григорий Александрович Потёмкин, озабоченный этим обстоятельством, предписал Текели как можно скорее начать военные действия против Суджук-Кале или Анапы для отвлечения возможно большого количества турецких сил от операций в Крыму.

Небывалый разлив Кубани не допустил, однако, открыть кампанию ранее осени 1788 года. Главные силы под предводительством Текелли перешли реку лишь девятнадцатого сентября несколько ниже Усть-Лабинской крепости.

Густой дым сигнальных костров, поднимавшихся кругом по вершинам гор, указывал на близкое присутствие большого количества горцев, готовых к схватке. И утром рекогносцировочный отряд Кубанского корпуса был атакован их почти восьмитысячным сборищем.

Терскими и гребенскими казаками в этом бою враги были разбиты, и гребенцы с боя взяли неприятельское знамя.

После этого сражения Текелли вошёл в неприступные горные ущелья и, произведя страшное опустошение в жилищах закубанских народов, повернул войска к Анапе с целью хотя бы сделать попытку овладения этой важной крепостью.

Заметив приближение наших войск, турецкая пехота, высыпавшаяся на вал, выставила множество знамён и бунчуков. Не для устрашения противника. То был как бы сигнал для союзников, по которому горцы, скрывавшиеся в лесистых ущельях, вдруг выдвинули против русского войска одиннадцать орудий и под прикрытием жестокого артиллерийского огня бросились в атаку.

Турки, в основном, вооружённые до зубов янычары, засевшие в крепости, в свою очередь, вышли из ворот, чтобы отрезать отступление драгунам и взять их в котёл.

Двум батальонам егерей и драгунской бригаде было приказано разведать подходы к крепости. Турки, подпустив русский отряд на расстояние пушечного выстрела, открыли огонь из всех орудий. Из засады в лесу в тыл отряда ударили горцы, а из крепости выступили янычары. Попав в окружение, отряд конников занял селение Кучугуры. Залесский, засев между кустами и камнями на окраине села вместе с другими егерями отстреливался.