Кубанский шлях (СИ)

Оставив на утро визит к коменданту крепости, Андрей Ильич сбросил шубу и уселся в кресло. И хотя долгий путь утомил, бодрое состояние духа не покинуло его. Конечно, разлука - нехорошо, и он уже успел соскучиться по жене, но всё равно это не навсегда - они вместе, теперь навеки. А здесь его служба и ожидание перевода в действующую армию!

Скрипнула дверь и в дверях комнаты возник Никита Обросимов с сияющей улыбкой на лице. Барятинского удивило, что он появился так быстро.

- Ну, здравствуй, Андрей, здравствуй! - воскликнул он, - как я рад видеть тебя в добром здравии и в совершенном расположении духа!

- Ах, Никита, я абсолютно счастлив! - весело откликнулся Андрей.

Приятели обнялись.

- Что, можно поздравить с благополучным супружеством? - искренне спросил Никита, что поразило Барятинского. Обычно приятелю не удавалось скрыть завистливые нотки.

- Да, Лизонька - теперь моя жена, - расплываясь счастливой улыбкой, подтвердил Андрей.

- А что ж ты не остался в Санкт-Петербурге!? - удивился Обросимов, - ведь были, верно, возможности перевестись в столичный полк, и ты бы не разлучался с женой? У Вашей семьи ведь большие связи в свете!

- Были, были возможности. Так война же! Я хлопочу теперь о переводе в другой полк, но только затем, чтобы участвовать в боях с турками, рядом с с генерал-аншефом Александром Васильевичем Суворовым и под его водительством.

- Я тоже подал прошение об этом. Жду.

- Славно, - обрадовался Андрей, - возможно, попадём служить вместе!

- Хорошо бы! - согласился Обросимов и неожиданно, приосанившись, с вызовом проговорил:

- Можешь и меня поздравить - я подпоручик! И надеюсь, если моё прошение о переводе удовлетворят, на быстрое продвижение по службе.

- Поздравляю, Никита! Я рад за тебя, дорогой, - Андрей крепко обнял друга.

- Это не всё, - Никита загадочно улыбнулся и, выждав пару минут, пафосно произнёс:

- Я - женюсь!

- Да, ну!? - изумился Барятинский, вспомнив унылые мысли Обросимова о вечном волокитстве и обстоятельства его непростой безденежной жизни.

- Правда.

- Поздравляю, Никита! На ком же? Я её знаю?

- Представь себе, на твоей квартирной хозяйке. Екатерина Юрьевна оказала мне честь и согласилась выйти за меня. Я ведь наследство от крёстной, двоюродной тётки, получил. У неё единственный сын погиб на Кавказе, мой полный тёзка. Крёстная с горя заболела и умерла, а перед смертью выправила завещание на меня. Имение в Псковской губернии! Небольшое, конечно, но довольно уютненькое - я там в детстве не раз бывал. Вот дослужусь до полковника, продадим этот дом и переедем с Катюшей туда, на покой. Ей, кстати, пенсион сохраняется. Будем состоятельные люди. И маменьку заберём. Я уже разрешение на брак получил!

- Превосходно! Видишь, как хорошо всё складывается. Как ты мечтал: богатство, семейное счастье и продвижение по службе!

- Ещё бы назначение получить в один полк с тобой...

- Это было бы вообще отлично.

Барятинский отметил про себя, что Никита посолиднел, исполнился достоинства и уверенности.

- Давай переодевайся, умывайся.... Я и Катерина Юрьевна ждём тебя в столовой, ужинать, - по-хозяйски пригласил он.

Катерина Юрьевна постаралась: херес, рыба, сыр, холодная телятина, хрустящие огурчики, утка с яблоками и гречневой кашей. Светский разговор постепенно перетёк в практическое русло.

- Никита, а как тут в крепости?

- Молодые офицеры все рвутся в бой, пишут прошения, как и мы с тобой.

- Чувствуется война?

- Разумеется. Войска прибывают, движутся на юг, к Черноморскому побережью. На Дону стычки с отрядами турецких лазутчиков. Черкесы осмелели. Ногайцы мечутся: и вашим и нашим. Казаки за Доном усиливают пограничную охрану, укрепляют редуты, увеличивают дозоры....

- Господа, вы кушайте, кушайте! Наговоритесь ещё. Как вам сыр? Из Франции доставили. Наша крепость, кажется, становится настоящим городом.

- Да, Андрей, уже в бумагах читал: Ростов-на-Дону. Это чтоб не спутать его с Ростовом Великим, - подтвердил Никита.

- Приятно слышать. Славный сыр, Катерина Юрьевна, и телятина нежная...

- А ты утку попробуй. Няня , как в деревне, - по-детски радовался Никита, - Катюша нашла такую умелую кухарку, лучше повара будет, - он умильно посмотрел на Екатерину Юрьевну и от удовольствия даже причмокнул:

- Вкусно стряпает - пальчики оближешь!

Нежная запечённая утка, обложенная томлёными яблоками, истекала жиром, блестели крупинки рассыпчатой гречневой каши - всё источало аромат и впрямь домашней деревенской кухни, как в имении деда.

Андрей отведал всего понемногу, не забывая дарить хозяйке комплименты, но ему хотелось скорее разузнать и обо всех новостях в крепости.

-Пётр Осипович жив, здоров ли?

-А что с ним сделается? Жив, здоров вахмистр Сухой. Только его по годам хотят отставить от службы. А он рвётся в бой. Говорит, что ему всё равно кем и как туда попасть, хоть котлы мыть, лишь бы уничтожить ещё хоть десяток нехристей. Ты же помнишь, что у него турки всю семью порубили, а дом сожгли.

- Да, и это очень прискорбно. Вся жизнь у него порушилась. Вот и остаётся казаку что? Воевать! Мстить! А вы продолжаете с ним занятия джигитовкой?

- Занятия? Да как ты уехал, так и прекратились. Без тебя не получается, - виновато вздохнул Никита.

- Ничего, возобновим!

- Ты, верно, ещё хотел спросить о коне. Будь спокоен. Каждый день Сухой бывает в конюшне и выгуливает его.

- Это хорошо. Завтра же пойду к Алмазу. Признаться, скучал по нему.

- Эх ты, только по коню? - незлобиво усмехнулся Обросимов.

- Ну, что ты. Я рад видеть всех, а тебя особенно. А что, Никита, ничего не слышно о Егоре? Не поймали его?

- Да разве его поймаешь!? - подпоручик даже привстал от возмущения, - хитрюга, каких поискать. Как в воду канул, подлец. Канашкин со товарищи на каторгу без него отправились. Я ж тебе говорил, что он мошенник и ловкач, а ты не верил, ещё заступался за него.

- Да, и вор, - кивнув, добавил Андрей, - Евтеич предупреждал меня, что он не тот, за кого себя выдаёт. Я полагал, что дядька по-старчески ворчит, оказалось, что правы были вы, оба. А как бежал?! Воспользовался моим отсутствием, да и унёс кое-что из ценностей, я уже заметил. Сочту всё и передам список следователю.

- Предай непременно! Как раз, Андрей, твоего заявления не хватило для полного следствия.

Барятинский кивнул и вытер губы салфеткой:

- А няня действительно хороша, дражайшая Екатерина, Юрьевна. Давно такой не едал. И херес под рыбу очень даже... благодарствую.

- Андрей Ильич, а чай? У меня пирожные, - засуетилась Бутецкая.

Но Андрей извинился, что не может долее оставаться в приятной компании, и откланялся: дорожная усталость давала о себе знать.

3. Дуэль Залесского

Наутро по глубокому снегу, выпавшему за ночь, Барятинский отправился к обер-коменданту крепости. Михаил Афанасьевич его встретил сердечно как родного, поздравил с бракосочетанием, назвав Лизу достойнейшей девицей, и тут же задал неожиданный вопрос об отце невесты. Андрей растерялся, не зная, что ответить.

Венчание проходило без Залесского. К венцу Лизоньку вёл дединька, и это вызвало шёпот и пересуды гостей.

Позже Андрей узнал, что Александр Петрович опять попал в историю, которая закончилась для него прискорбным образом, хотя могло быть, конечно, и хуже: в момент радостного семейного события отец Лизы находился под стражей. Всех тонкостей Андрей не знал, как впрочем, и другие его родственники, и пришлось гостям сказать, что отца невесты, Александра Петровича Залесского, задерживают служебные дела. Поверили или не поверили в свете - другое дело. Но сделали вид, что поверили.

Коменданту со всеми подробностями о происшествии поведал в письме его товарищ, командир второго эскадрона гусарского полка, стоящего в Азове, Иван Вебельманн. Машков хотел познакомить с этой грустной и неприятной историей Барятинского как человека, заинтересованного в судьбе своего тестя. Он извинился за то, что посвящён в семейную историю Андрея и протянул ему письмо, а сам, чтобы его не смущать, вышел из кабинета.