Часть третья (СИ)

- Ну, ты, Ефимчик-херувимчик, работай, давай, не то я пойду на панель. Мне нужен массаж. Внутренний массаж, ты понимаешь? ни черта ты не понимаешь. Ты скоро станешь полным импотентом, что я тогда буду делать, скажи? Ну-ка, покажи язык! придется тебе поработать языком. Ничего не поделаешь, голубчик: надо ублажать свою молодую жену, иначе беда.

- Я еще в состоянии, - заявил совершенно обессиленный муж. - У меня вчера был трудный день, ты должна понять меня.

- У тебя каждый день - трудный день. У меня это уже здесь, - изрекла Натали, ткнув пальцем выше горла.

Ефим Андреевич все же заснул в объятиях молодой жены. Теперь не только его плоть спала, но и он сам спал.

Натали поднялась на рассвете и, перекусив на скорую руку, бесшумно открыла и так же бесшумно заперла дверь. Ефим Андреевич проспал еще долго и проснулся только без пятнадцати десять. О завтраке нечего было и думать.

"Гм", сказал он себе, просовывая ноги в нечищеные туфли. Сегодня в десять ноль-ноль планерка, а на планерках обычно присутствует кто-то из мэрии столицы. А Том Иванович Подь - Подько в последнее время ведется несколько независимо, если не сказать вызывающе. Во всяком случае, в мэрии знают все, что бы он ни сказал на любом совещании закрытого типа.

В этот день Раскорякину явно не везло. Вдруг раздался звонок от зампреда Лужкова Шанцева, который потребовал лично явиться к двенадцати и доложить об открытии небольшого рынка "Радужный" на Нахимовском проспекте. Ефим Андреевич вызвал водителя. Тот явился с опущенной головой. Вчера был на именинах и немного перебрал: сегодня дико болит голова.

- Поедем в мэрию Москвы, - сказал Раскорякин.

- Поедем.

Но водитель, как только выехал, нажал на педаль и поехал на красный свет. Все бы ничего, да в них врезался микроавтобус. Ефим Андреевич стукнулся головой о лобовое стекло, да так, что из виска потекла кровь. Он не стал разбираться, что там дальше, а вызвал другую машину и уехал домой почивать. Даже от скорой отказался. Кровотечение остановилось, а вот головная боль не проходила, а наоборот усиливалась.

Поев, подсохшей колбасы и запив чаем, Ефим Андреевич стал ждать супруги. Может, она пожалеет его, ведь та, предыдущая жена, которую он бросил на произвол судьбы, пыль с него сдувала. В девять часов вечера он включил телевизор, послушал новости, а после новостей стал поглядывать на часы. Иногда до его ушей доходило громыхание лифта, и всякий раз ему казалось, что это она. Но Натали не являлась. Ее не было ни в десять, ни в одиннадцать, ни в двенадцать ночи.

"Где это она, что могло произойти? - думал он напряженно и никак не мог найти ответ на свой вопрос. - Может, напали на нее, как знать, все в наше время возможно. А если убили? Где искать? только в морге. Если не явится до утра - обзваниваю морги. Один морг здесь рядом, рукой подать, даже сходить можно".

Ефим Андреевич вышел на балкон и, напрягая зрение, несколько пошатнувшееся, всматривался в пешеходную дорожку, по которой редко, но все же мелькали одинокие женщины, а иногда и мужчины с волосами как у женщины. И в каждом таком человеке он старался узнать свою несравненную Натали. Она возвращалась поздно и раньше, но чтобы ее не было в первом часу ночи, такого ни разу не случалось.

Он вернулся в столовую, снял трубку и позвонил начальнику управления МВД округа полковнику Звонареву домой. Полковник уже почивал.

- Послушай, Звонарев, у меня жена с работы не вернулась. Ты можешь чем-нибудь помочь?

- А как же. Я сейчас всю милицию подниму на ноги. Пусть ищут до тех пор, пока не найдут, - сказал полковник.

- Благодарю!

- Рад стараться вашество!

Натали искали всю ночь и не нашли. Правда под утро она сама явилась с провалившимися, но счастливыми глазами, какие у нее были только много лет назад, когда она приехала в Москву вместе с Ефимом Андреевичем в качестве любовницы.

- Ну, ты даешь! - произнес Ефим Андреевич.

- Всю ночь давала, - заявила Натали, и ушла в ванную.

42

Целых семь лет Борис прожил с Матильдой без детей. Это были самые счастливые, наполненные лирикой годы, когда они наслаждались друг другом, как может наслаждаться человек жизнью, у которого есть все, что он может только пожелать. И живет он тогда в ладу со своим мятежным духом.

Матильда не надоедала ему, она всегда казалась новой, свежей, нежной и страстной. И страсть эта всегда была умеренно навязчивой: Борис Петрович всегда чувствовал себя молодым с ней.

И вот Матильда в возрасте двадцати пяти лет решила стать матерью. Она всего лишь навестила врача, сказала ему об этом и в скором времени сообщила мужу, что у них будет потомство. Борис был несказанно рад. Вопрос, который его раньше как-то тревожил, был снят раз и навсегда. Теперь он проявлял о ней заботу, как о маленьком ребенке: возвращался домой раньше, чем обычно, гулял с ней пешком допоздна. Но пришлось нанять охрану. Борис не за себя боялся, а за нее.

Их уже встретили хулиганы, мелкие, правда и он без труда откупился от них.

- Тебе нужна постоянная охрана, что ты жалеешь денег, их у тебя куры не клюют. Жизнь дороже денег, пойми ты это, - уговаривала его Матильда.

И вот в семье Громовых родился мальчик. Его назвали Борисом, по отцу.

- Я еще рожу тебе сына, - сказала Матильда три месяца спустя после родов. - У нас должно быть трое детей, не меньше. А после третьего ребенка закончу курсы гейш и буду еще лучше в постели, чем когда мы впервые оказались в одной постели. Это немножко тяжеловато, но я проявлю упорство и добьюсь задуманного.

- Я буду счастлив.

Несмотря на занятость, Борис в отличие от других бизнесменов, старался быть дома как можно раньше, даже если находился в командировке. Дома его ждало милое существо, которое он любил постоянно и страстно: медовый месяц у них продолжался многие годы.

Матильда всегда выглядела великолепно, приветливо встречала его, и говорила одно и то же: я так по тебе соскучилась! Она часто провоцировала его на интимную близость, будто они не виделись несколько недель. После третьего ребенка, а это была дочь Галина, Матильда поправилась, налилась, но фигуру не теряла, не была толстушкой, просто немого округлилась, морщинки едва заметные на лице разгладились, и она сделалась аппетитной тридцатилетней дамой. А после окончания школы гейш, снова была, как в девятнадцать лет, если не лучше.

Ничего подобного у него раньше не было, ни с покойной ныне женой Людой, ни с Анастасией также отправившийся в мир иной.

У Бориса не было ничего подобного ни с женой Людмилой, ни с Анастасией, ни даже с опытными девицами в саунах, с которыми он встречался до Матильды. Его домашнее гнездо, где жила Матильда, всегда манило его, ибо дома его ждала царица его сердца и души, это был своего рода магнит с мощной притягательной силой, а его сердце все из железных опилок.

Борис много сделал для своей молодой жены: купил ей новенькую машину "Ауди-4", нанял двух домработниц, личного врача, няню, а затем и воспитателя для ребят, а также персональную охрану. Матильда отказалась от водителя, она сама сидела за рулем, быстро приобрела навыки, и водила машину вполне удовлетворительно.

- Не хочу, чтоб ты думал, что я, как многие жены новых русских, поглядываю на водителя, как на собственность и если эта собственность мне нравится, я могу распорядиться ею, как мне заблагорассудится. И охранник мне не нужен. Пусть стоит у входа, это - пожалуйста, а вот сидеть рядом со мной, когда я катаюсь по городу, или еду на дачу, ни к чему.

- Солнышко, я тебе верю, как самому себе. Но времена для нас немного изменились. За мной, а, следовательно, и за нашей семьей начнут охотиться. Когда будешь отправляться на дачу с детьми, пусть машина с охранниками следует за тобой на некотором расстоянии. Ты только не возражай, пожалуйста.