Часть третья (СИ)

Она уже страдала от своих привычек, от болячек, но выйти из порочного круга, куда ты попал однажды, не так-то легко. У нее не было для этого ни условий, ни силы воли, а свое кредо: будет день-будет пища, держало ее крепкими цепями неблагосклонной судьбы, возможно уготованной ей еще до ее рождения.

В один из воскресных дней она собралась на свидание к новому знакомому Юрию Пенькову. Выйдя на метро "Арбатская" ровно в семь вечера, Ася долго стояла у колонны, опершись плечом, и всматривалась в движущуюся толпу, вываливающуюся из эскалатора, но парня с усиками и небольшой лысиной так и не увидела. "Застрял где-то, - подумала она. - Ну и черт с ним. Пойду, пройдусь по Арбату".

У выхода она подошла к палатке с мороженым. Плечистый мужчина в засаленном халате бойко предлагал свой товар. Крепкие волосатые пальцы, желтые как воск от никотина, сжимали стаканчик с мороженым, а другой рукой он, растопыривая пальцы, брал мелочь.

Ася встала сбоку палатки, вглядываясь в его лицо, будто где-то когда-то она уже его видела. Когда ни одного покупателя не было, он сам обратил на нее внимание и сказал:

- Подойдите ближе, не стесняйтесь, я вам подарю самое вкусное мороженое. И денег мне не нужно.

- Мне кажется, я вас где-то уже видела, или я ошибаюсь? - произнесла Ася, подходя к окошку.

- Да, да, я вас тоже помню. Мы были в сауне, только вы с Жорой, а я с другой девушкой. Я Толик Шарапов. А вы Анастасия.

- Толик, вот это да! А где же твоя подружка?

- Мою подружку отобрал у меня Жора. Я всегда думал: если вас увижу - захомутаю, а потом скажу: вот Жора, ты отобрал у меня Розу, а я у тебя Асю. Теперь мы квиты.

- Ну и хитер же ты, Толик Шарапов. И до какого часа ты работаешь сегодня?

- Да я могу закрыть хоть сию минуту.

- Тогда закрывай, - сказала Ася, уплетая мороженое.

Толик набросил немного потертое пальто на свои могучие плечи, закрыл палатку на замок, поиграл ключами перед глазами Аси и дыша на нее винным перегаром, сказал:

- Здесь у меня ключи и от гаража. Гараж отапливается, там свет, раздвижной диван, холодильник. Если не возражаешь, можем уединиться. У меня давно не было никаких встреч и в плане "вверх- вниз" я голоден как волк.

- Ну хорошо, посмотрим, на что ты способен.

Ася взяла его под руку, прижалась к его плечу своей все еще прелестной головкой, чувствуя легкий зуд ниже пупка, от которого стало подниматься тепло вверх до самых ушей.

- У мене только водка там, взять ли тебе вина? - спросил Толик, не глядя на Асю.

- Сколько у тебя там?

- То ли две, то ли три бутылки, - ответил Толя.

- Смотри сам, я и водку цежу. Мне можно, а вот тебе...не переусердствуй. Мужчинам это вредно.

- Нет, что ты! я как выпью, так всю ночь могу. Ты не думай, жалеть не будешь.

- Хи-хи, посмотрим. В моих жилах течет частичка южной крови, - сказала Ася.

- А в моих текет частичка татарской крови. Как видишь, мы: два сапога - пара.

Гараж оказался действительно уютным, если не считать запах бензина не то из выхлопной трубы, не то откуда еще из машины марки "Москвич" с одним разбитым стеклом и одним приспущенным колесом. Два скрипучих стула и один скрипучий диван, накрытый старым солдатским одеялом, а вместо подушки валик их поролона, перевязанный шпагатом в нескольких местах. Вся эта роскошь располагалась в глубине под ярко горевшим фонарем, как в цехах, какого-нибудь завода. Ася поняла, что здесь тепло и обнажилась до короткого платьица выше колен.

- Ну как я выгляжу?

- Очень сексуально, - сказал Толик.

- Тогда наливай.

Столиком им служила потрепанная тумбочка без дверки, накрытая сверху газетой. Толя выставил две бутылки, достал банку с консервированной фасолью и немного вареной колбасы, чуть потемневший по краям среза от времени.

- Не отравимся? - спросила Ася.

- По бутылки выдуем и никакой яд нам не страшен, - произнес Толик, доставая две алюминиевые кружки сомнительной чистоты. -За нас, - добавил он и опрокинул почти залпом волшебную жидкость.

Ася последовал его примеру, вытерла губы тыльной стороной ладони и схватила корку черного хлеба, чтоб унять появившуюся икоту.

- Сымай с себя одежку, здеся тепло, - потребовал Толя.

- Так быстро? Пришла телка на случку к бычку. Бычок, как только увидел то место, куда можно влезть, тут же возбудился. Нельзя ли повременить с этим? Выпьем еще, а там... нетрадиционная первая случка меньше будет ударять по совести. Как бычок думает, а?

-- Со всем я согласен, но есть одно обстоятельство, оно-то и заставляет меня спешить, -- сказал Шарапов, стараясь прилипнуть к ее губам.

-- Какое еще обстоятельство? -- удивилась Ася.

-- Звиняюсь: я немного наврал. Я, когда выпью, не гожусь в любовники, там у меня -- крючком. Так что если вы, мадам, не возражаете против нашего более тесного союза и единения, снимайте с себя платьице и ложитесь на топчан: я и так знаю, что у вас там, откуда ножки растут. Топчан, вернее диван, жесткий, под матрасом доски, но зато мне будет мягко, и поэтому я проберусь глубоко-глубоко на радость вам, моя царица.

Слова "глубоко-глубоко" и " моя царица" тронули подпорченное сердце Аси, и она отказалась от своей первоначальной мысли, высказанной вслух. Однако сближение, ничем не отличающееся от обыкновенной случки, не обрадовало, и не огорчила Асю. Оно было похоже на глоток теплой мутноватой воды в тропическую жару и свершено не взбодрило ее все еще мятущуюся душу.

-- Ну, ты все? Влезай в штаны, и давай приступим к трапезе, я что-то проголодалась, да и в горле пересохло, - произнесла она нарочито, языком бульвара.

-- Слушаюсь, моя госпожа, моя аппетитная телка, -- произнес Шарапов, прикладывая руку к пустой голове.

Гаражная трапеза была рабоче-крестьянской, она состояла из черного зачерствевшего хлеба, дешевой колбасы, консервы из фасоли, соленого огурца и двух бутылок водки.

-- Наливай, -- сказала Ася. Она уже держала сигарету во рту и глубоко затянулась.

-- Из горлышка не хочешь?

-- Из горлышка? Да ты что? Или мы уже отпетые алкаши?

-- Я работал в Бангладеш, дык там все с горлышка дуют, -- сказал Шарапов, хватаясь за бутылку.

-- А я не буду.

-- Тады у кружку.

-- Давай кружку черт с тобой, мой милый немощный кобель.

-- Га--га--га! Милый, какое звучное слово, "кобель". А почему немощный? Я что - не достиг глубины?

Толик достал другую кружку из мешка цвета хаки, довольно грязную, эмалированную внутри белой эмалью и разводами от грязи, с крупинками, прикипевшего песка на дне. Темные разводы внутри говорили о том, что ее давно никто не мыл и не вытирал чистым полотенцем. Ася посмотрела и, хотела, было возмутиться, но вспомнила, что уже пила из другой кружки, стала шарить глазами по полу и увидела, что эта, предыдущая кружка, валяется в луже, пахнущей мочой.

-- Ладно, кобель, -- произнесла она и, не дожидаясь реакции напарника, поднесла горлышко бутылки ко рту и потянула как в младенчестве материнскую грудь.

-- За твое здоровье, моя дорогая пышка, -- произнес Шарапов, поднося свою бутылку ко рту. -- Я-то всегда с горла?, с горла?, так вкуснее и ...и полезнее для здоровья. - Он причмокнул и едва слышно сплюнул на пол, но Ася не обратила на это внимание и потянула еще с горла. Ася набросилась на колбасу. Она жадно кушала и поедала его своими глазами, она ждала не только красивых слов, но объятий, на которые был так скуп Толя, особенно сейчас, когда он держал бутылку в руках и согревал жидкостью свои внутренности.

-- Она, -- сказал он вдруг, поглаживая бутылку ладонью правой руки, -- способна заменить любую женщину, даже такую красивую, как ты. И это очень хорошо. Женщины, подобные тебе, слишком много хотят, у них высокие требования. Мы мужики, не всегда способны дать им то, чего они хотят. Да и нужно ли это?

-- Так может рассуждать только не любящий человек, или сухой, вроде тебя. У меня был Борис. Так это был настоящий мужчина..., а ты...один разок и то, так себе. Короче, раздразнил ты меня только. Обслюнявил всю.