Часть третья (СИ)

-- Не в потенциале дело, -- сказала Света.

-- А в чем?

-- Какие мы все-таки разные, Марина. Я часто думаю об этом, и не могу найти ответ на этот вопрос. Мы смотрим на один и тот же предмет и видим его каждая по-своему. И потом, ты производишь впечатление сытой, довольной всем барыньки, так ли это на самом деле? Мы все же подруги и мне хотелось бы знать.

Марина опустила глаза. Дела у нее были далеко не так блестящи, как ей хотелось, и как она показывала перед всеми. Дима писал редко, а денег вообще не присылал. В коротких письмах, в одну две строчки он сообщал, что оклад у него ниже среднего, кормят их плохо, поэтому вся скудная зарплата уходит на дополнительное питание. Все шло к тому, что ей Марине, такой энергичной и такой коммуникабельной надо было искать работу, а она так хотела слыть женой нового русского. Ведь жены новых русских не работают. Их работа это смена нарядов, их заботы, как лучше одеться, их проблемы - ожидание мужей с работы, иногда и до рассвета.

- Нет, у меня ничего этого никогда не было и не будет. Не за того замуж вышла. Дима..., он хороший человек, но не тот запал у него. Толку от него мало. Это я так...

Марина залилась слезами и уронила голову на плечи Светы.

- Ну, ну, будет тебе. Все образуется, все будет в порядке. Сын у тебя растет, Дима вернется. А когда он вернется, сядем втроем, поговорим...

41

После убийства Тимура часть его родственников покинула Москву по собственной инициативе, часть наиболее упрямых, кому удалось пустить корни более глубоко, была изгнана из столицы не столько другими группировками, претендующими на Москворецкий рынок, сколько правоохранительными органами. Теперь хозяйкой гостиницы "Севастополь" стала Натали. Она еще раньше требовала от Тимура расписки по всякому поводу, складывала их в отдельную папку, а после его гибели предъявила в судебные органы и выиграла не только гостиницу, но и квартиру Тимура. По этим распискам, в которых были искусно подставлены цифры, Натали возместила лишь часть своих кредитов.

Она значительно подобрела, страсть к вкусной пище выровняла ее талию с объемом бедер, раздвинула плечи, наградила вторым подбородком и основательно раздула щеки. Натали дышала сытостью, могуществом, и ее жизненная энергия била через край. В личном распоряжении Натали - три Мерседеса, две машины "Вольво" и пять дюжих молодцев личной охраны, готовые за нее положить живот свой, если потребует обстановка.

На своего благодетеля Ефима Андреевича Раскорякина, сегодняшнего мужа, она уже смотрела несколько свысока и относилась к нему, как к старой изношенной кофте, все еще удобной, в которой она чувствовала себя комфортно, но выглядела как будто старомодно: и носить уже неохота, и сбросить еще не время.

Ее подруга Моника из города Кельна дала ей хороший совет:

- Твоя задавить муж на постель. Муж весь ночь не может, а твоя требует весь ночь бим-бим. Муж старый, а ты молодой, голодный на постель: требуй бим-бим, не переставая.

- Спасибо, я так и сделаю, - сказала Натали, и в ту же ночь не слезала с Ефимчика-херувимчика, как она его называла. Когда он уставал и казался ни на что негодным, она пускала слезы, обвиняя его в том, что он уже разлюбил ее, что путается с другими бабами, а она страдает, заснуть не может, ей снятся эротические сны, чувствует себя нервной. Даже специальные статьи под нос совала. Ефимчик - херувимчик читал эти статьи и убеждался в том, что женщина без секса становится мегерой, поскольку отсутствие такового отрицательно сказывается на ее психике, а следовательно на здоровье.

- Я начну пить настойку женьшеня, это поможет, потерпи немного.

- Не могу-у! Я вся горю. Откормил меня на свою голову! И выходит: сам виноват. Хоть кобеля какого ищи. И найду, ты не думай, я страдать не привыкла. Вот только одна проблема...

- Какая проблема, золотце мое? - спрашивал все еще могущественный любовник, целуя ее в жирное плечо.

- Да люблю я тебя, черта старого, вот какая проблема. Если бы не любила, давно бы бросила. Эх, дуры мы бабы, дуры несусветные. Это только русские бабы такие: втрескаются в одного...какого-нибудь карлика немощного и...до гробовой доски. Вон моя подруга Моника из германского посольства,... у нее каждый вечер другой.

- Потерпи, ласточка моя прыткая, моя пышка ненаглядная, мой пряник сладкий, всегда свежий и всегда горячий, - лепетал Ефимчик, - сегодня же я дам задание разыскать эту настойку. Говорят, от этой настойки...словом ты будешь сыта, как от черной икры.

- Это надо ждать, а я ждать не люблю. Буди своего дружка, ленивого и пусть он работает, балдеет, умирает и снова оживает.

У Ефимчика слиплись жидкие пепельные волосы на макушке, а струи пота текли вдоль морщинистых щек, но он старался, сколько было сил.

Утром он встал, как побитый, после бессонной ночи и выпив только чашку кофе, отправился в мэрию по вызову к Лужкову. Там ему крепко досталось за то, что он не завершил ремонт перехода у метро "Профсоюзная" дабы убрать светофор на оживленном перекрестке. Он так расстроился, что отказался от обеда. Домой вернулся раньше обычного, это был его уже новый дом, роскошная четырехкомнатная квартира, бывшая квартира Тимура, где он проживал с Натали уже около четырех месяцев. Но Натали дома не было.

Великий человек отрезал себе тонкий кусок старой копченой колбасы, съел с черствым, слегка заплесневелым хлебом, и, через некоторое время почувствовал резь в животе.

Около двенадцати ночи открылась дверь, громко вошла Натали, сбросив с себя все на пол и сверкая телесами, сказала:

- Ефимчик- херувимчик, пошли в душ! Я так тебя хочу, я горю вся, ты понимаешь? твоя Натали извелась по тебе, ну давай, поднимайся, мой пупсик! - и расхохоталась. Хохот у нее был такой сексуальный, что Ефим Андреевич, несмотря на расстройство желудка, вскочил как мальчик, и побежал следом за ней в ванную. Там была широкая ванная на двоих.

- Сними с себя все, перестань стесняться своей возлюбленной. Или твой дружок уже не поднимается самостоятельно? Так я его живо подниму.

Ефим Андреевич обнажался медленно, не глядя в лицо молодой супруге, он все же робел перед ней и когда дошел до трусов, сказал себе твердо: нет, и опустил руки.

- Ладно, иди, я сама сниму с тебя, - сказала Натали, лежа в ванной совершенно нагая и протянула ему руку. Ефимчик-херувимчик подчинился и уселся напротив.

- Я сегодня..., - начал, было, Ефим Андреевич и осекся.

- Можешь не продолжать, я знаю, что ты скажешь. У тебя был трудный день, и ты предпочел был полежать рядом с молодой женой с полузакрытыми глазами, но меня сегодня так возбудили эти испанцы, что я, чуть было не пошла с ними в сауну. А ведь они меня приглашали, но я подумала: у меня есть любимый муж.

- Я, я поступил бы точно так же, моя дорогая, моя ненаглядная Нефиртити, - произнес он дрожащим голосом и положил ладонь на ее ногу выше колена.

- Выше, выше, - умоляла она. - Я давно не пробовала в ванной. В ванной должно быть чертовски хорошо.

Контакт в ванной был неудачным, и Натали приказала убираться к чертовой матери. Ефим Андреевич повиновался. Он ушел на кухню, глотнул немного коньяку с шампанским, зная, что его супруга не отстанет.

И действительно, вскоре она появилась в набедренной повязке, чистая, мягкая, лоснящаяся, надушенная, схватила его за руку и потащила в постель.

- Только не вздумай заснуть, а то..., - пригрозила она, пожирая его хищным чувственным взглядом.

Ефим Андреевич на этот раз не ударил лицом в грязь, но Натали была ненасытной: то, к чему он так когда-то давно стремился, было здесь, перед ним, его было так много и оно дышало такой страстью, что ему было явно не по зубам.

" Вот черт, снова проснулся в ней этот бес, которого я унять уже не в силах. Не те годы, не тот запал, ей нужен еще один жеребец. Это мог бы быть..., скажем, Подь - Подько Том Иванович! что если их свести? В сауне, например. Скажу, что ..., что же я скажу? А вот. Пойдем втроем, затем я позвоню по любому ложному номеру и - приду в ужас. Мне срочно бежать. Побудьте тут без меня, скажу, я чичас вернусь. И срочно уйду. Том Иванович кот еще тот, к тому же он молодой кобель. Так лучше Том, чем эти охранники, которые, конечно же, трахают ее по очереди".