Моника 2 часть (ЛП)

- Да. И что?

- Когда ты приехал из таинственного путешествия, не такого уж и таинственного, разве не ты сказал, что у тебя достаточно денег, чтобы изменить жизнь? Разве не ты говорил о рыбной ловле? Не собирался построить дом на Мысе Дьявола?

- Ба! Лучше не говорить об этом. Я чувствую не гнев, не ненависть, а отвращение.

- Утихомирь свое отвращение, оставь ром и послушай. Ты теперь женат. Не кажется ли тебе, что замысел подходит как нельзя лучше для нового семейного положения?

- Я женат на женщине, которая меня не любит и никогда не любила. Пожалуйста, хватит уже! Я пришел сюда забыться, потопить в роме последний след прошлого.

- Почему бы не попытаться понять душу Моники? Или, если предпочтительней – сердце.

- Оно занято. Переполнено образом другого мужчины, ее терзают угрызения совести за любовь к нему, потому что для нее это смертный грех. Она страдает, как осужденная, корчится в языках адского пламени, а я не настолько самоотвержен, чтобы выдерживать муки любви по другому человеку.

- Стало быть, признаешь, что Моника чрезвычайно интересует тебя?

- Я ничего не признаю! Оставьте меня в покое! Я предлагаю вам выпить, и не устраивать церемоний, которых не хочу слушать, – жестко отверг Хуан; но сразу же обуздал себя и уже печально извинился: – Я благодарен вам за добрую волю, Ноэль, но не настаивайте, не поднимайте снова в моей душе эту горечь, не настаивайте на правде.

- А почему нет, сын мой?

- Вы думаете, я не хотел понять душу Моники? Думаете, мне не жаль ее мучений, я не прекращал мечтать, что наконец смогу разорвать цепи проклятой любви, что мои руки, слова, молчаливое восхищение сотворят чудо?

- Ты делал все это?

- Да, Ноэль, и потерпел неудачу. А знаете почему? Потому что Моника де Мольнар не может любить Хуана Дьявола. Она вышла за него замуж в припадке безумия; могла даже умереть ради него, если нужно, погасила бы долг, за который ее гордость заставляет расплачиваться. Но любить, делить с ним жизнь – все равно, что чувствовать его как равного, Ноэль.

- Думаю, ты глубоко ошибаешься относительно этой девочки. У нее нет предубеждений. А если и есть, то разорви их своей силой. Более того, разорви невозможную любовь, вытащи из этого ада, вынеси ее на руках и спаси против себя самой. Ты можешь, Хуан, это твоя жена и…

- Нет, Ноэль, она может кричать перед судом, но не чувствует этого внутри. Я лишь изгнанник, всюду отвергнутый. У меня нет права воспользоваться даже именем матери. За кем замужем Моника де Мольнар? Ни за кем, Ноэль, ни за кем.

Неожиданно возбужденный, с искрящимися глазами, Хуан произнес наконец горькую правду. Взгляд нотариуса, глубокий, понятливый, исполненный сочувствия и дружелюбия, заставил довериться ему, словно прорвался поток слов сквозь плотину:

- Я согласился жениться на Монике, потому что ненавидел в ней все, что обижало и позорило меня с детства. Понимаете? Она была местью. Ненавидя ее, я мог бы держать ее у себя, чувствовать удовольствие, необходимость сильнее завязать узел, который бы нас свя… увлечь ее в пропасть, унести в свою грязь, породить подобных мне детей без законного имени. Но я не возненавидел ее, как я мог так поступить? Она родилась для другого мира. Ради нее, и только ради нее я верил, что должен существовать этот ненавистный мир, который хотел бы разрушить и уничтожить: мир чистых людей, незапятнанных, незатененных…

- В этом ты ошибаешься, Хуан. Есть тени и пятна даже в самом восхитительном сердце. Твоя сумасшедшая любовь слишком возвышает ее. Она тоже сотворена из глины, так как любит того, кого не должна.

- И какими только страданиями она не поплатилась за любовь, которую ее совесть называла преступной! Разве не ради него она с детства отказалась от радостей жизни? Подойдите, посмотрите. Вы видите эти стены перед собой. Такие же мрачные, как стены тюрьмы.

Он подтащил нотариуса к дверям таверны, спрятанной между поворотом двух улочек, откуда виднелось массивное здание монастыря Рабынь Воплощенного Слова. Каменный блок, с окнами, защищенными двойной решеткой, огражденный никогда не открывающимся деревянным забором, со столетними стенами, широкими и глухими, как крепость.

- Это хуже тюрьмы – это могила, Ноэль. И тем не менее, она захотела вернуться туда, замкнуться в этих стенах после того, как увидела со мной солнце, море, голубое небо и свободу.

- Но ты не говорил ей о солнце и небе. Ты говорил о тавернах порта.

- Это мой мир, как тот мир принадлежит ей. Мы родились в разных мирах. Случайность столкнула нас на мгновение.

- А твоя воля может связать навсегда. Почему же ты не хочешь попробовать?

- Что? Тащиться на коленях к ее ногам? Заявить о предоставленных мне правах, которые хуже милостыни? Нет, Ноэль. Я могу быть бандитом, пиратом, изгоем, но не попрошайкой.

- Ты разрешишь мне поговорить с Моникой?

- Нет! Ни вы и никто не станет говорить с ней от моего имени. Ни ей и никому вы не расскажете мои слова, иначе предадите мое доверие к вам. Будет горько, если единственный, кому я доверяю, предаст его.

- Хуан, дорогой, послушай, пойми, – растрогался Ноэль. – Я стар и знаю жизнь без романтики, без лести. В мире побеждают сильные, отважные, такие, как ты. Разве тебе не доказали эти события? Если бы ты хотел бороться…

- Я победил бы всех, но не ее. Можно побороть штормы, укротить море, взобраться на горы, сражаться против людей до победного конца, но нельзя завоевать сердце женщины силой.

- Женщина любит мужчину за силу, как мужчина любит женщину за нежность и красоту. Говоришь, она очень гордая? Почему бы тогда не подняться до нее? Ты дорого стоишь, можешь стать примером, если пожелаешь.

- Ладно. Правитель, Хуан Дьявол… – едко усмехнулся Хуан.

- Почему бы и нет? Другие делают. Деревья вырастают высокими, когда рождаются в глубинах леса. Ты доказывал свою храбрость, презирая мир. Докажи, завоюй его и положи его к ее ногам.

- Пока она надевает облачение? Нет, Ноэль, я оставил ее в монастыре. Завтра я заберу корабль и уеду навсегда. Море огромно для моряков без курса!

- Как пожелаешь. Это называется выиграть, чтобы проиграть. Хочешь я скажу тебе? Тогда не стоило сталкиваться с Ренато. В конце концов, ты удовлетворишь его. Знаешь, что хуже приговора, который запер бы тебя за решетку? Изгнание. Этого наихудшего наказания потребовал бы для тебя Ренато, и меня не удивит, если сейчас донья София Д'Отремон строит козни с губернатором о подписании указа, по которому тебя выдворят с острова, даже после того, как оправдали.

- Думаете, они способны?

- Ну, им будет нетрудно. Как только узнают, что ты добровольно покинул жену…

- Я не оставлял ее! Предоставил ей свободу действий. Этого она желает. По причине благородства, верности, долга она была со мной. Вот я и уступил.

- Ты сказал публично, что сначала надо убить тебя, чтобы разъединить с ней.

- Меня обмануло ее поведение на суде… – он остановился, и с внезапным гневом продолжил высокомерно: – Но слушая вас, что Д'Отремон плетут козни, чтобы изгнать меня… Прежде чем уехать, я отыщу Ренато и скажу ему в лицо…

- Что оставил Монику.

- Вы хотите свести меня с ума? – рассердился Хуан.

- Хочу, чтобы ты взял штурвал, как взял его у береговой охраны, чтобы избежать кораблекрушения. Тебя не волновало, что за сотни миль ты за пределами курса, не волновало, что двигатели не работали, что дул ураган, подталкивавший тебя в пропасть. Ты взял командование, управился с парусами, нашел курс, прошел полосу невезения. Да и не было на корабле женщины, которую ты любишь.

- Это правда, все правда. Я хотел приехать, взглянуть на нее, узнать, правдой или ложью оказался тот свет в ее глазах.

- А теперь не хочешь знать? Хуан, однажды я тебя спросил, хочешь ли зваться Ноэль…

- Я с честью отказался, но не думайте, что я не благодарный.

- Тогда меня это огорчило. Сегодня думаю, у тебя была причина отказаться. Мало стоит мое имя для мужчины такой отваги. Хуан, есть два типа мужчин: которым имена дают, и которые их наследуют. Почему бы не сделать его своим? Все уже почти сделано. Зваться дель Дьябло [с Дьявола] – это то же самое, что зваться дель Вайе [из Долины], дель Мар [из Моря], де ла Монтанья [из Горы], и если мы поищем, откуда произошли эти названия, то придем туда, к клочку земли, который дал тебе имя Мыс Дьявола.