Хуан Дьявол 3 часть (ЛП)

- Позвольте мне остаться здесь, Матушка.

В широкой галерее арок, которыми заканчивалось ветхое здание, служившее монастырем для старых доминиканцев, а временно – убежищем Рабынь Воплощенного Слова, Моника несколько часов с беспокойством смотрела на неспокойный саван моря; внизу вился дым от огня удушающего вечера. Даже солнце странно блестело сквозь красноватые клубы дыма, черные облака сажи, которые конус вулкана выбрасывал в воздух. На горе Парнас все было спокойно, но в ближайшей долине, где затаился город, чувствовались легкие содрогания и подземные шумы, тревожившие беспокойные души. Тем не менее, с ободряющей улыбкой на губах сестра Мария Консепсьон объяснила:

- Наши сестры приостановили многочасовую молитву. Кажется, стало лучше. Постоянно власти уверяют, что нет опасности для города. Запрещено выезжать без пропуска, подписанного губернатором, экипажи, которые двигались на юг, разворачивают назад. Губернатор не допустит, чтобы остров покидали без уважительной причины, подписан приказ о задержке выходящих судов. Мы сбежали вовремя, не так ли? В Сен-Пьере удушливая жара. Ты слышишь? О чем ты думаешь?

- Простите меня, Матушка. Я ни о чем не думаю.

Снова он смотрел на море. Имей глаза странную способность преодолевать пространство и расстояние, то увидели бы, как «Люцифер» качается на неспокойных волнах. Тесная каюта наводнена беглецами, а еще глаза увидели бы человека на деревянной бизань-мачте, взор которого остановился на вершине вулкана, в тревожном ожидании и с невыносимой тоской по любви.

- Капитан… Капитан! Вы не спуститесь?

- Поднимайся, если хочешь, Колибри.

По кошачьи ловко негритенок взобрался, и вместе, откинувшись на поперечную балку паруса, они смотрели на величественную далекую гору.

- Столько дыма, да, капитан?

- Да, даже до нас долетает пепел, когда дует с той стороны. В море плавает мертвая рыба, улетают стаи морских птиц в открытое море, как будто сбегают.

- Но мы не едем, капитан?

- Нет, Колибри, наоборот. Когда придет ночь, подойдем поближе, чтобы спустить лодку на воду. Я хочу подойти к берегу, увидеть ближе происходящее. Сен-Пьер погибнет, я уверен. Стаи птиц словно кричат, что они улетают, будто вулкан пишет огненными буквами выбросов. Земля, где я родился, ждет чего-то ужасного, ужасное угрожает женщине, которую я люблю.

- Ты заговоришь, идиот, заговоришь! Скажешь все, что знаешь, или заплатишь за него! Понимаешь? Я не стану никого жалеть!

- Сеньор Д'Отремон, я не знаю, где он!

В одном из первых дворов замка Сан-Педро, древней резиденции военной комендатуры Сен-Пьера, Ренато наседал на молодого моряка, бывшего второго помощника «Люцифера», по его загорелым щекам лился обильный пот. Из-за окутавших город огненных испарений пот лился с высокого лба и пропитывал белую рубашку последнего Д'Отремона.

- Тебе понравится, если я тебя выпорю? Понравится провести шесть месяцев в подземной тюрьме? Хочешь взять всю вину хозяина на себя, чтобы тебя приговорили к десяти годам принудительных работ?

- Меня? Меня? – от страха пробормотал мертвенно-бледный Сегундо.

- Тогда говори, говори наконец! Где Хуан?

- Если я скажу, вы выпустите меня? Отпустите тех, кто со мной, если…?

- Я убью тебя прямо сейчас, если продолжишь молчать! Будешь говорить?

- Ну ладно. Да, сеньор. В конце концов, я ни в чем не виноват.

- Где они? Куда сбежали?

- Они на «Люцифере», бросили якорь в южной бухте. Учитывая происходящее, там не более двух впередсмотрящих, а возможно, никого.

- На «Люцифере»! Как же я раньше не подумал! Проклятого корабля нет в порту! Из-за твоего молчания ты дал им время сбежать. Уверен, прошлой ночью они подняли якорь. Клянусь, ты сгниешь в тюрьме!

- Они не далеко. «Люцифер» не может плыть с таким количеством груза. Там рыбаки, женщины, дети, капитан, Колибри, три члена экипажа, и к тому же, сеньора Моника.

- Моника? Но как возможно, что этот негодяй…?

- Она поехала с ним, сеньор. Я просил ее остаться со мной, но она хотела уехать с ним.

Ренато настолько свирепо затряс заключенного, что пальцы порвали грубый жакет моряка Дуэлоса; он жадно вглядывался в перепуганные глаза припертого к стенке человека, ответ которого боялся услышать:

- Он хотел забрать ее. А она? Не плакала? Не умоляла? Не просила спасти ее?

- Нет, сеньор, – бормотал Сегундо. – Сеньора Моника как будто любит капитана.

- Ты лжешь, простолюдин! Лжешь, собака! – бесился Ренато, дав пощечину беззащитному Сегундо.

- Хватит, хватит! Невообразимо, что вы бьете связанного человека! – вступился нотариус Ноэль, приблизившись к Ренато. – Я едва могу поверить, что вы, вы…

- Оставьте меня в покое! – яростно взвился Ренато.

- Нет закона, который разрешает допрашивать задержанного таким образом!

- Не уберетесь ли вы в преисподнюю, Ноэль? – пропустил мимо ушей молодой Д'Отремон. И крикнул, указывая на Сегундо: – Этого человека в подземелье!

- Ренато, Ренато… – умолял Ноэль, идя за ним. – Ренато, сжалься…

- Пусть немедленно наберут береговую охрану, чтобы сразу отчалить! Удвоят провиант и немедленно погрузят на судно сорок солдат! – приказал Ренато, не обращая внимания на старого нотариуса. – Сирило, дай мне эти пистолеты!

- Ренато, сынок. Прошу пригвожденным Христом, – взмолился старик Ноэль. – Уже не знаю, как говорить с тобой. Невероятно, когда уже природа дает знамения, и все равно в нас не появляется ни капли жалости. Ты хотя бы помнишь волю отца?

- Никакую волю не помню! Не видите, что меня душит ревность, боль и ярость?

- Ренато! Это твой брат!

- Думаете, меня волнует его пролитая кровь? Оставьте меня!

Он резко отодвинул его, добрался до дверей и по длинным коридорам спустился по ветхим каменным лестницам. Напрасно старый нотариус побежал остановить его, сказать еще раз. Задыхаясь, он добрался до дверей крепости, услышал очень долгий грохот и взмолился:

- Помоги нам Боже! Но как он поможет, когда происходит такое?

Земля снова содрогнулась, подкосились усталые ноги нотариуса, и он без сил прислонился к древней стене.

На горячем коне Ренато Д'Отремон удалялся галопом вдоль длинной улицы, окружавшей рейд, огибая пристани с береговой охраной.

- Святой Боже, Святой Крепкий, Святой Бессмертный… Освободи нас от зла!

- Ана! Это ты? – удивился Ноэль.

- Благословенный и Всехвальный! – с огромным изумлением провозгласила служанка. – Я уже валюсь с ног, потому что больше не могу идти; я весь день ищу вас, сеньор дон Ноэль. Уже полдня, не отдыхая, молясь и молясь, шагая и шагая, потея и потея, счищая и счищая пепел, который падает мне на голову. И никак не могла вас найти. Но Слава Богу, Слава Богу…

- Слава Богу почему, почему? Чего ты хочешь? Зачем ищешь меня?

- Мне незачем. Но сеньора Каталина упорно хочет с вами встретиться, надо же, как жарко шагать. Вы не задыхаетесь, дон Ноэль?

- Ты задохнешься, если не скажешь, чего хочет сеньора де Мольнар, – Педро Ноэль терял терпение.

- Бедняжка приехала в дом и плачет. Она получила письмо от Матери-Настоятельницы. Я сказала настоятельница, сеньор нотариус?

- Полагаю, да. Письмо от настоятельницы из монастыря. О чем письмо? Что там написано?

- Благословенный и Всехвальный… Посмотрите, какие дела… Говорят, сеньора Моника там, с монахинями монастыря.

- Невозможно! Не говори глупостей. Там даже нет монахинь. Не знаю, куда они ушли.

- Туда наверх, сеньор. Я не сказала вам? В старый-престарый монастырь на горе Парнас.

- Монастырь на горе Парнас? Старый доминиканский монастырь? О, Боже, это правда! – воскликнул Ноэль. И с надеждой спросил: – А Моника там? Моника с ними? Ты уверена?

- Я не уверена, но так говорится в письме, сеньора Каталина поехала туда за ней, но ей не дают проехать. На всех дорогах солдаты возвращают назад экипажи и коней. Так сказала сеньора Каталина.