Жеребята (СИ)

- О Небо! Ты цел? - вскрикнула Аэй, бросаясь, чтобы помочь ему подняться, но он легко вскочил на ноги и преподнес ей благоухающую ветвь.

- Это тебе, моя родная. Помнишь?

Из земли умершее восстает,

чтобы жить жизнью новою, иною...

И Аэй пропела ему в ответ - красивым, сильным голосом:

Есть надежда, когда надежды уже нет,

Процветет цветок, и не знаешь, как прекрасен он,

Пока смотришь на голую землю,

Пока видишь только черную землю,

Пока стоят деревья мертвые зимою,

Пока все не изменится,

Пока Он не придет...

+++

Утро уже вовсю светило в окна, когда Игэа заглянул в комнату гостя.

- Он не спит, - сказала тихо Аэй. - Он не может спать - просыпается с криком...

Каэрэ пошевелился, поворачивая голову к вошедшим. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны деревьев, оставлял на простыне цветные пятна, играющие от ветерка.

Игэа подошел к Каэрэ, сел на циновку рядом, улыбаясь своей тихой, светлой улыбкой.

- Ну, здравствуй. Я рад, что ты снова у нас. Я к тебе привязался, скажу честно.

Каэрэ вдруг подумал, что белогорец совершал какой-то священный обряд - охристо-золотистая пыльца луниэ оставила широкую полосу на его лбу.

Поймав его взгляд, Игэа провел рукой по лбу и, взглянув на испачканные пальцы, рассмеялся:

- Это - от цветов.

Засмеялась и Аэй. Каэрэ тоже попытался улыбнуться, не столько понимая, сколько чувствуя, как успокаивается его душа.

...Они ели сладкие лепешки, пили молоко. Было тихо и солнечно.

- Чей я раб?- неожиданно для себя самого спросил Каэрэ.

Игэа промолчал, слегка сдвинув брови.

- Раб из имения Уурта погиб в огне священной печи,- сказал, наконец, он,- у тебя началась другая жизнь.

- Рабская? Или я свободен?

Каэрэ стиснул пальцами золотую серьгу в левом ухе:-

- Что это?

- Эцца, - не сразу ответил Игэа.

- Знак раба храма Шу-эна?!- дико, отчаянно вскрикнул Каэрэ.

Между ними завязалась потасовка.

- Сохрани тебя Великий Табунщик ее сорвать!- крикнул Игэа, наваливаясь на быстро ослабевшего Каэрэ.- Сохрани тебя Табунщик! Она хитро вдета - ты изуродуешь себе навсегда ухо, и все будут знать, что ты - беглый раб. Подожди, Миоци выждет время - и снимет ее.

- Миоци?! Так я - его раб?- устало выдохнул Каэрэ.

- Пoслушай, тебя же никто пока не заставлял работать, что тебе так далось это- "раб - не раб"!- примирительно сказал Игэа.- Для меня ты - не раб. Но ты - чужеземец в этих краях, и для тебя лучше быть под защитой ли-шо-шутиика, чем оставаться безродным бродягой.

- Дело не в этом...

- Я знаю, что не в этом, - нахмурился Игэа еще больше.- Я понимаю... Я не могу снять эту эццу. За это отрезают пальцы. Миоци обещал выждать время, а потом, когда все забудется, отпустить тебя на свободу. Ты будешь жить у меня, в этом доме тебя никто не назовет рабом. Успокойся и не делай глупостей.

- Вы уже успели подраться? - спросил незаметно вошедший Иэ.

Каэрэ резко отвернулся к стене, не приняв шутки. Игэа выразительно посмотрел на старого белогорца и покачал головой. Аэй глубоко вздохнула и подала Иэ молоко и лепешки.

На веранде зависла неловкая тишина.

- В каком имении ты был ночью, Игэа? - спросил Иэ, облокотившись на подушку, принесенную ему Аэй.

- Вверх по реке. Там лихорадка у половины рабов. От плохой воды - к реке им, видите ли, нельзя подходить - из-за Уурта, ясное дело, а воду из того поганого водоема, к которому подходить можно - пить невозможно. Что это за водоем, Иэ! Я сам насилу к нему подошел! Запах отвратительный! - пьют не кипятя - это, видите ли, хлопотно. Хозяин не желает ничего понимать. Только когда рабы стали умирать, стал умолять меня приехать. Ты знаешь, Иэ, если все делать правильно, любое поветрие отступает... Я прожил там четыре дня, пока не навел порядок. Там ни у хозяина, ни у его домочадцев недостаточно мозгов, для того, чтобы понимать очевидные вещи. Все надо проверять и перепроверять, чтобы быть уверенным, что они делают именно то, что я сказал минуту назад. За всем надо лично следить. Объяснять, что больные должны лежать не в общих бараках, а отдельно, и что сиделки там тоже должны быть одни и те же, и они не должны ходит по всему имению, разнося поветрие... Что воду все равно нужно кипятить, ибо, несмотря на то, что пришел ли-Игэа, с его приходом поветрие не отступит само и надо жечь костры из дерева зу, чтобы очищать воздух... Пока не повторишь это двадцать раз и не заставишь сделать, они только кивают своими дурными головами и норовят схватиться незаметно за рукав - думают, что так быстрее поправятся или не заболеют... Вот, всего обхватали!

Игэа неожиданно рассмеялся, прервав свою возбужденную, гневную речь, и посмотрел на разодранный и испачканный рукав своей льняной рубахи.

- Игэа, - промолвила Аэй,- тебе надо отдохнуть.

- Подожди, Аэй, еще не все сделано, - Игэа взял в свои длинные пальцы запястье Каэрэ. Тот пошевелился, но не повернул головы. - Сначала мне надо разобраться с твоим лечением, друг.

- В этом нет смысла, - тихо, почти сквозь зубы, проговорил Каэрэ - так, что только врач его и услышал.- Для меня нет обратной дороги.

- Это яд Уурта в тебе говорит, - так же тихо ответил ему Игэа и обратился к Иэ:

- Кто за ним ухаживал все это время, пока он был у Аирэи без моего присмотра? Кто его перевязывал?

- Думаю, Тэлиай, - не сразу ответил Иэ.

- Тэлиай?!- Игэа задохнулся от возмущения.- Почему тогда ли-шо-Миоци своему рабу-садовнику Нээ не поручил этого? Я же все объяснил Сашиа, она прекрасно знает, что нужно делать, она умница! Тэлиай прекрасно готовит, не буду спорить, но я не ей доверял уход за раненым, когда покидал Тэ-ан!

- Прости, Игэа, - Иэ подошел к нему, встав с подушек, - это моя вина. Я не смог отговорить Аирэи, когда он решил отослать Сашиа в загородное имение Зарэо.

- Прости, учитель Иэ, что я повысил голос, - смущенно заговорил врач.- Каэрэ достаточно много страдал, и я возмущен, что из-за очередной блажи Аирэи он переносил излишние страдания уже в доме друзей.

- Я не знал, что ты был против помощи Тэлиай, Игэа, я бы сам ухаживал все время за ним. Прости меня, Каэрэ, - он склонился над раненым, слегка коснулся своей огромной узловатой ладонью его плеча. Глаза Каэрэ встретились с добрыми глазами старика.

- Ли-Игэа, - сказал, помедлив, Каэрэ, - все было не так плохо. Тэлиай - добрая женщина... просто у меня нет сил, чтобы заживить свои раны.

Он не увидел, как Аэй вытерла слезы краем своего разноцветного головного платка.

- Хорошо, - сказал Игэа решительно, пока Аэй осторожно и умело снимала повязки с ран Каэрэ. - Во-первых, выбрось из головы, что нет обратной дороги. Ее нет только для покойников. Ясно? Ты одной ногой был в могиле - но вернулся. Теперь, слава Табунщику, я тебя забрал из рук мудрого ли-шо-шутиика Миоци и не позволю ухаживать за тобою ключницам. Это должно помочь.

- Во-вторых...- он внимательно осматривал глубокие раны на груди и плечах Каэрэ, - не думаю, что они неисцельны...Ты очень истощен, - добавил он.- И тело твое и душа приняли страданий сверх меры... Ты по-прежнему не можешь спать?

- Нет, - ответил Каэрэ еле слышно, - не могу. Эти сны...- на его лице появилась тень невыразимого страдания.

Иэ вдруг ласково погладил его по голове - как Огаэ.

- Тэлиай сидела рядом с ним ночами, держа его за руку. Так он мог спать хоть немного, - осторожно сказал эзэт.

- Я погорячился, ругая ее. Уверен, что и ты сидел, - отвечал ему Игэа.

- И я, и Аирэи. Он не позволял только Сашиа. Понятно, что рабов мы не посвящали в это дело.

- Хорошо...- медленно проговорил Игэа, раздумывая, потом громко приказал:

- Принесите носилки с подушками!

- Зачем? - забеспокоился Каэрэ.

Снаружи комнаты, за занавесью, произошло шевеление - рабы заторопились выполнить приказ.