Жеребята (СИ)

- Утреннее солнце для тебя теперь - лучшее лекарство, - сказал ему Игэа.

+++

- Игэа вылечит тебя, - сказал уверенно Иэ после того, как двое дюжих рабов со всей осторожностью принесли "мкэ Каэрэ" на берег реки. Здесь была граница имения.

Каэрэ невесело усмехнулся. Он чувствовал, как мало жизни оставалось в его жилах. Он протянул руку, сорвал травинку, сминая ее в пальцах. Запах зелени на мгновение заглушил запах подземелья Уурта, въевшийся в его ноздри.

- Ты не хочешь лечь прямо на траву? - заботливо спросил Иэ.- Пo мне, так на этих носилках лежать совсем неудобно.

Каэрэ кивнул и благодарно посмотрел на него.

- Что же ты молчал, пока я не спросил? - укорил его старик. - Кому же знать, чего тебе хочется, как не тебе самому?

Он помог ему выбраться из носилок и улечься на теплой земле, на сильные, тугие стебли травы. Лучи раннего солнца играли среди кружева листвы старых деревьев. Понемногу стало припекать, и Иэ протянул Каэрэ флягу с водой.

Каэрэ вздрогнул, словно что-то вспомнив.

- Ты никак не можешь позабыть тюрьму? - спросил Иэ с состраданием.

- Миоци... Миоци напоил меня из своей фляги...там, - вдруг сбивчиво заговорил Каэрэ и так же неожиданно смолк, привстал, и продолжил: - А потом он схватил за руку палача, когда тот хотел выжечь мне глаза, - он вздрогнул всем телом и, обессилев, снова вытянулся на земле.- Зачем все это? - сказал он тихо.- Я так устал. Я хочу умереть.

- Нет, нет, - старик сел поближе к нему, скрестив ноги. - Ты побывал в страшном месте, откуда не возвращаются живыми, это правда, но не надо желать смерти прийти поскорее - она все равно придет за тобою в свое время.

- В страшном месте - ты имеешь в виду - в тюрьме?- отвечал с горькой улыбкой Каэрэ. - Для меня теперь нет ничего страшнее собственных снов, Иэ - там мешаются явь с ее страхами и приходят иные, худшие, страхи, незнакомые, невиданные, из страны черного солнца...

- Я не про тюрьму - про печь Уурта, сынок... - произнес Иэ.

- Печь Уурта? - переспросил Каэрэ.

- Да. Аирэи...то есть Миоци вынес тебя оттуда, на себе. Он спас тебе жизнь и сам чуть не погиб. Если бы Сашиа не сказала бы мне, и я бы вовремя не подоспел бы...

- Сашиа... Она давно у него живет? - спросил Каэрэ обреченно.

- С тех пор, как Аирэи забрал ее из имения - на следующий день после того, как тебя увез в Тэ-ан Уэлиш... Несколько недель прошло.

- Недель? - удивился Каэрэ.

- Да...ты же несколько дней провел в забытьи, потом приходил в себя ненадолго - мог пить воду и проглатывать несколько ложек похлебки... Ты действительно одной ногой стоял в могиле - Игэа сказал правду. Он тебя выходил, он был рядом с тобой день и ночь.

- Ли-Игэа...Несколько недель... - пробормотал Каэрэ.- Значит, скоро осень? - неожиданно спросил он.

- Скоро! - улыбнулся Иэ.- Но еще тепло. Так что каждое утро будешь лежать на солнышке, пока не похолодает. Понимаешь, в Тэ-ане мы боялись выносить тебя в сад - мы тебя прятали от лишних глаз и ушей.

- Выносить... Меня так и будут "выносить" - всю жизнь,- стиснул Каэрэ шест носилок.

- Ладно тебе, Каэрэ! - добродушно сказал Иэ, но глаза его были печальны. - Еще не так давно мы не думали, что ты проснешься, и мы услышим твой голос. Сашиа сидела у твоего изголовья и звала тебя по имени, когда Миоци не мог этого слышать... Не говори ему, - спохватился он.

- Сашиа...- на лице Каэрэ засветилась слабая, безнадежная улыбка. - Скажи мне - она счастлива в доме у Миоци?

- Думаю, да. Он ее очень любит. И она его.

- Любит?- у Каэрэ перехватило дыхание.

- Ну да - почему бы нет?

- Да, конечно, конечно... - ответил рассеяно Каэрэ.

- А, вот, - воскликнул Иэ, роясь в складках своего поношенного плаща.- Чуть не забыл! Стар я становлюсь, теряю память... Она говорит, ты носил это на груди, а когда люди Уэлиша стали тебя бить, цепочка порвалась, и этот знак упал на землю. Они не заметили. Это тебя спасло, сынок.

Каэрэ встрепенулся, но через мгновенье глаза его безнадежно потухли.

- Что с тобой? - Иэ даже испугался этой перемене в нем, продолжая держать на ладони серебряный крест. - Это разве не твой?

- Мой, - без интонации ответил Каэрэ. - Был - мой.

- Я тебе отдам его, - осторожно продолжил старик, - но только ты не носи его на виду. Приколи к изнанке рубахи. В наших краях все знают, что это - знак карисутэ. Если его увидят недобрые глаза, ты навлечешь большие беды на себя и на дом Игэа. Если бы Уэлиш и Нилшоцэа заметили его у тебя, то ты был бы сожжен на месте - без расследования. Хотя ты и говоришь, что не карисутэ, они бы не стали раздумывать над совпадениями.

- Иэ...- начал Каэрэ и запнулся.- Иэ... я... нет, я не стану его забирать. Оставь себе. Отдай Сашиа.

При этих словах он порывисто закрыл лицо руками и зарыдал.

- Сынок, сынок!- Иэ обнял его, но тот резко высвободился.

- Сынок - но это же знак твоего посвящения, разве нет? - растерянно говорил старый белогорец. - Ты говорил, что служишь Богу, который все сотворил?

- Служил, Иэ,- Каэрэ поднял лицо, измазанное зеленью.- Теперь я не знаю, есть ли Он. А если и есть - то Он так далеко, далеко от моих страданий, что не важно, есть Он или нет.

- Родной мой...- Иэ хотел взять его за руку - как он взял бы Огаэ или Аирэи, в давние годы, когда тот был ровесником Огаэ - но Каэрэ сделал резкое движение, желая высвободиться, и, не удержав равновесия, неуклюже упал на бок, ударившись лицом о камень, лежавший незаметно среди травы...

+++

Иэ вошел в дом, заглянул в гостиную - там не было ни души. Он осторожно прошел в комнату Игэа, боясь потревожить его отдых, но там не было никого. Дом словно опустел в эти спокойные часы позднего утра.

Иэ прошел через несколько смежных комнат, окликая негромко бывшего ученика по имени, и понял, что заблудился в диковинно выстроенном доме - о фроуэрских домах неспроста говорили, что они похожи на лабиринты. На этой половине дома он никогда не бывал. На стенах висели искусные вышивки с изображением птиц и цветов, занавески были украшены затейливым плетением, а на полу лежали циновки из мягкой, ароматной травы.

Он отодвинул алую занавесь с птицами, сидящими на золотых ветвях, на мгновение задержавшись, чтобы полюбоваться на нее, и замер в растерянности и смущении.

Аэй, одетая в белую рубаху с синим поясом, сидела на мягком ковре, а Игэа сладко спал, положив голову на ее колени и разметавшись во сне. Она ласково и задумчиво перебирала его светлые волосы. Ставни окна были открыты и ветки старого дуба заглядывали в спальню.

Аэй тревожно обернулась на шорох.

- Прости, мкэн Аэй, - произнес Иэ шепотом.

Она словно и не удивилась его приходу на женскую половину, но Иэ почувствовал себя очень неловко.

- Тише, мкэ Иэ - разбудите его.

Аэй подсунула большую подушку под голову мужа - тот улыбнулся во сне и что-то сказал о необходимости кипячения воды при поветриях - и поспешно вышла к Иэ.

- Мкэн Аэй, прости меня - я помешал вашему отдыху... Я, право, заблудился в вашемдоме...

- Что вы, мкэ Иэ! - Аэй набросила на голову свое разноцветное покрывало. - Какой отдых! У меня полно работы. Пойдемте с женской половины - рабыни еще чего-нибудь подумают.

Они ушли от вышитых павлинов и ароматных циновок, вернувшись в гостиную, где возвышалась деревянная статуя Царицы неба.

- Что-то случилось, мкэ Иэ?

- У Каэрэ пошла носом кровь, я остановил, но боюсь, что ненадолго. Я велел рабам отнести его с берега на веранду, а сам пошел искать Игэа.

- Мкэ Иэ, Игэа смертельно устал, - брови Аэй просительно сдвинулись.- Не надо его будить - я сама знаю нужные снадобья, если что. Это от солнца! Каэрэ рано еще быть так долго на солнце...

- Это не от солнца, Аэй - он ударился о камень...

- Это все от переживаний... Зачем, зачем ли-шо-Миоци сделал его снова рабом? Сам же он боится, как огня, что его дети или племянники станут рабами - по этому указу Нэшиа! Почему же он не понимает, что рабство ужасно для любого свободного человека? Хуже этого для Каэрэ ничего нельзя было бы придумать!