Жеребята (СИ)

Голос его был почти ровный.

- Не бойся, дочка. К утру он вернется. Это не в первый раз. Молния редко бьет в эту башню, - продолжал Иэ, обращаясь к Сашиа. Она открыла глаза и кивнула.

...Среди тьмы по улицам города шел высокий человек в белом плаще. Вспышки молний расчерчивали небо, как вощеную табличку для письма в храмовой школе. Путь человека в плаще вел к высящейся среди струй небесного дождя Башне. Он скрылся в ее черном зеве-входе и стал подниматься по древней лестнице...

Она вскрикнула и проснулась от грома.

- Это за рекой, - сказал Игэа.

Иэ молча сел рядом с девушкой на ковер, сгорбился и стал совсем как старик. Его тень, черная и угловатая, замерла на полу.

Игэа встал и неслышно ушел наверх, к Каэрэ.

- Можно, я тоже... пойду к нему? - проговорила, проглатывая слова, Сашиа, обращаясь к Иэ.

Тот покачал головой.

- Он умирает?- одними губами произнесла она.

Иэ ничего не сказал в ответ. Гроза проходила почти над самым домом. Вспышки молний отражались от стен, озаряя неестественным светом сидящих Сашиа, Иэ и вернувшуюся Тэлиай.

Нээ, мокрый от дождя, снова заглянул в дом.

- Лодка у дверей! - воскликнул он. - Я пойду, позову Огаэ - нельзя его бросать, если вода придет!

Никто ему не ответил. Он снова скрылся.

Вдруг Игэа, стоя на лестнице, позвал Иэ. Тот встал, жестом удержав Сашиа на ее месте, и пошел в комнату Каэрэ. Тэлиай обняла Сашиа, и они обе молча плакали.

- Нээ думает, что лодка - это просто лодка, а большая вода - это просто наводнение... - вдруг сказала Сашиа.

- Он простой человек, не суди его строго, - отвечала Тэлиай. - Я только после смерти Аэрэи поняла, что лодку, спасающую от большой воды, хранят не на чердаке, а в сердце.

Человек в белом плаще стоял перед жертвенником, воздев руки к неверному свету ветвистых молний, сияющих до горизонта. "О, восстань!" - шептали его губы. Руки его и лицо были неразличимы во тьме. Огонь на жертвеннике не горел. Внизу, под его ногами, лежал город Тэ-ан - человек стоял на площадке Дев Всесветлого, месте, где дева Шу-эна исполняет Великий Обет Башни.

Дева Всесветлого только тогда совершенна, когда она может взойти на Башню. Вся жизнь ее - уже не ее, но отдана Всесветлому. И в тот час, когда пришло ей время взойти на Башню, да придет к ней каждый и плачет перед ней, и она станет каждому сестрой и матерью, братом и отцом, и возьмет их печаль. Ибо жизнь в ней - уже не ее, но самого Всесветлого, и она шагает в его ладью добровольно, и в этом - тайна. Делает она то, что желает Всесветлый, и не может никак совершить, и непрестанно совершает. Ибо не как человек с человеком соединяется Всесветлый с девой, но открывает ей себя, как орел, покрывая ее крыльями, осеняя ее, сильный, и, совершенная, она живет жизнью не своей уже, а его. И умирает она, чтобы жить, и это - тайна. Кто шагнет в его ладью, кто познает тайну девы Всесветлого?

- Ли-шо-шутиик тоже может дать такой Обет исполнить его, - сказала Сашиа сквозь сон, - и все придут к Деве и Жрецу, и будут просить, и мольбы их она или он вознесут с собой, когда шагнут добровольно в Ладью...

- Ты бредишь, Сашиа? Сашиа, что с тобой?

- Огаэ! Где Огаэ? - проговорила она, просыпаясь, полная неясной тревоги.

- Убежал следом за своим учителем... - развел руками вернувшийся Нээ.

- Мне он не позволил пойти с собой, - проговорила Сашиа.

- Огаэ не просил позволения, - вздохнула Тэлиай.

- Он прав, - ответила Сашиа, вставая. Она поднялась по лестнице и увидела Иэ и Игэа, склонившихся к изголовью Каэрэ. В комнате было удивительно тихо. Он стояла не говоря ни слова, прислушиваясь к их разговору.

- Игэа?- произнес Иэ имя ученика вместо вопроса.

"Он спрашивает, мертв ли Каэрэ", - поняла Сашиа, и прислонилась к стене, потому что ноги ей отказали.

Дева Всесветлого тогда становится тем, что означает ее имя, когда отдает жизнь свою. Быть девой Всесветлого - не значит лишь сохранять безбрачие, но значит - быть всегда готовой умереть. И в этом - тайна дев Всесветлого, сильных, словно белогорцы, и еще более сильных, чем подвижники Белых гор. Ведь не мышцы и крепкий хребет дают силу Всесветлому. О нет! - ибо сам он дает силу деве, силу умереть с ним в вечерней ладье, когда, в великой печали, шагает он за край небес...

- Нет, - ответил врач.- Он жив. Я не понимаю, как так случилось, но пульс предвещает хороший исход. Я ничего пока не могу сказать.

Сашиа села на ковер и беззвучно зарыдала, закрыв лицо руками. Ее никто не заметил. Игэа и Иэ молча смотрели друг на друга - казалось, что они произносят слова молитвы.

"О, Тису!" - проговорила Сашиа одними губами, и шепот ее заглушали раскаты грома

Иэ взял Каэрэ за запястье и молчал, словно прислушиваясь.

- Да. Жизнь возвращается к нему. Ты недаром назван в честь Игъиора-Сокола на Скале...

- Возвращается... - эхом отозвался Игэа. - Как бы нам не потерять второго. Зачем ты отпустил Аирэи на Шу-этэл, учитель Иэ?

- Ты думаешь, что я все тот же белогорец Иэ, а он - мальчишка Аирэи, ученик белогорцев? Он уже сам возжигает светлый огонь. Он - служитель Великого Уснувшего, он сам выбрал это, что я могу ему сказать? Что Великий Уснувший открывается не только в грозе? Но я не знаю Его путей. Я учил Аирэи быть смелым. Он был хорошим учеником.

- Гроза уходит,- сказал Игэа.- Может быть, все еще обойдется.

Он с силой распахнул ставни - сначала одну половину, потом другую.

Снаружи было темно и мертвенно тихо. Дождь перестал. Факелы на далекой башне, стоявшей на горе, светили, словно запоздалые утренние звезды.

Это видение длилось несколько мгновений - потом странный свет озарил башню и полнеба. Страшный грохот разнесся по умолкшему городу.

- Молния ударила в Шу-этэл! - кто-то закричал снаружи - кажется, Нээ.

Иэ схватился левой рукой за грудь и тяжело опустился на скамью. Игэа и Сашиа одновременно бросились к нему.

Молния

Миоци пришел в себя оттого, что Огаэ в голос рыдал рядом с ним. Преодолевая боль и какую-то непривычную тяжесть в голове, он заставил себя расслышать:

- Учитель Миоци! Учитель Миоци! Не умирайте, пожалуйста!

- Огаэ... - начал Миоци, но не смог продолжить.

- Учитель Миоци!- радостно вскрикнул где-то в темноте мальчик. - Вы живой!

Миоци ощупал пол, стены, ступени лестницы и сел.

- Простите меня, что я пошел за вами!

- Об этом - после.

Миоци оперся на стену, пытаясь встать.

- Держитесь за мое плечо, мкэ ли-шо!

Миоци не смог не улыбнуться в темноту.

- Ты цел, Огаэ?

- Да, я ведь упал прямо на вас, мкэ ли-шо.

Миоци посмотрел вверх - там, в прямоугольнике предутреннего чистого неба уже начинали гаснуть звезды.

- Вам больно, мкэ ли-шо?

Снизу слышались шаги - младшие жрецы-тиики поднимались на башню.

- Я никогда не видел похороны белогорца,- расслышал Миоци голос Уэлиша.

"Уже успел послать своих людей - забрать труп Миоци!"- зло подумал белогорец.

- О, на них положено закалывать не менее ста баранов, - ответил какой-то тиик, по-видимому, специалист в похоронных вопросах.

Миоци облокотился на решетку над проемом.

- Баранов можно заменять тииками, - разнесся под сводами его мощный голос.

Огаэ и учитель Миоци

- Что же там все-таки случилось, Огаэ?- шепотом выспрашивала Сашиа у ученика своего брата, после того, как Игэа и Иэ заставили вернувшегося белогорца принять снадобья, приложить припарку к голове и лечь в одной из комнат особняка.

"На досках потом выспишься!" - сказал Иэ. - "Здесь самое подходящее место для того, чтобы ты поскорее пришел в себя!"

- Я побежал следом за мкэ ли-шо тайком, чтобы он не заметил - и пробрался на самый верх башни Шу-этэл.

- Молодец! - заметил Иэ, прихлебывая отвар, прописанный ему Игэа.