Кубанский шлях (СИ)

- Как я соскучился по нашей еде! - Фрол понюхал краюшку хлеба, - почитай, с лета не видели. Всё по-черкесски ели. Съедобно, ничего плохого не скажу. Но хлеба у них нет. Одно просо.

После обеда Терентий вызвался проводить Агафона до станицы. Тот попрощался и пригласил новых приятелей к себе в гости, неловко, слева, вскочил на коня.

- А тебя Клаус, то бишь, Николай, жду особо! - пробасил напоследок поп.

По дороге Терентий и Агафон беседовали о травах и способах лечения. Агафон, в основном, спрашивал, казак отвечал. В тайниках его памяти хранились сотни рецептов на любое заболевание. Катерина, кормила мать, мыла миски и ложки, Клаус занимался раной Фрола. А тот улыбался, наполненный щенячьей радостью в предчувствии новой жизни.

3.Русская баня

Терентий топил баню. Для него это было святое дело. Ещё с детства впитал он древний обычай, по которому человек с дороги всегда шёл в баню, приехавших гостей сначала потчевали баней, да и все события в семье отмечались парением: завершение строительства дома, рождение детей, окончание войны....

А по субботам уж баня обязательна. Если Терентий не попарится в субботу, ему становится как-то стыдно и совестно, и чего-то не хватает. Он свято верил в народную мудрость: "Баня парит, баня правит, баня все поправит". Терентий-то и баньку срубил прежде дома. Белую! В ней - две маленькие комнатки с низким потолком; небольшие размеры строения позволяли, как следует, его протопить.

Пока камни накалялись, Терентий раскладывал на полке сушёные мяту, голубой донник и другие душистые травы и нашёптывал заветные слова. На лавку он положил вехотки , поставил шайку для умывания и туески, налитые квасом с запахом мяты, которым окачивают тело перед тем, как подниматься на полок. В душистом отваре крепко запарил дубовые веники. Жаль не было берёзовых, как дома, на Вологодчине. Берёза тут не растёт.

В предбаннике уже стояло ведро с прохладным квасом для утоления жажды и миска с ломтиками редьки. "Скоро будет готова, пора гостей звать, - с весёлым сердцем подумал Терентий.

- Пошли париться, - радушно пригласил он приятелей.

Баня со стороны смотрелась невзрачно. Деревянная избушка стояла наполовину вросшей в землю, и только труба на крыше говорила о предназначении строения.

- Маленькая, да удаленькая. Частые ветры из степи меньше её продувают и охлаждают, - пояснил хозяин, - и дымоход удобнее правильно поставить. Жаль, на берегу не смог срубить. Опасно было. Сейчас-то повольготней, но всё равно казаки остерегаются строиться у самой воды.

Разоблачившись, мужчины, отведали редьки. Клаус начал, было, отказываться, но Терентий шутливо прикрикнул:

- Кто в чужом дому и чужой устав ему!

Рильке осторожно прикусил дольку и виновато вздохнул:

- Я, как все....

- Яз пью квас, а коли вижу пиво - не прохожу мимо! - рассмеялся Терентий.

- Нет, - надулся Рильке, не поняв шутки, - это не про меня. Никогда в рот не возьму.

- Ну, ну, Клаус. В баню ходить - не вино пить, а тело мыть: помыть, попарить, молодцом поставить. Тебе это больше всех нас нужно ноне, перемёрз-то вчера.

В парной стоял мятный, чуть пряный запах. Пара было ещё немного, и хозяин плеснул на камни воды. Нет, это была не просто вода, а, наверное, волшебный настой. Душистый запах трав, жаркая истома и блаженство окутали приятелей. И они позабыли о болях, бедах и печалях. Плеснув тем же настоем на лавку, хозяин улыбнулся:

- Ну, что, пора на полок?

Он облил Степана и Фрола из шайки душистым зельем и отправил наверх.

- И тебя, Клаус, будем парить по-нашему.

Лекарь закрыл лицо руками, но Терентий окатил немца пахучей водицей и тоже подтолкнул к полку. Он неуверенно шагнул навстречу неизвестному. Доселе он, конечно, мылся в кадке, но так париться не пробовал.

Вскоре все хлестали распаренные тела друг друга вениками. Особенно разошёлся Фрол. От него всем досталось. А парень при ударе веником смешно хэкал и весело выкрикивал:

- Эх, по душе мне баня - мать вторая!

Степан, тоже соскучившийся по русской бане, не отставал от него:

- Парься - не ожгись, поддавай, не опались, с полка не свались!

Они привычно орудовали вениками, подзадоривая друг друга и хохоча, и, казалось, уходят грехи, душа отделяется от тела и, невинная, будто только рождённая, поднимается над повседневностью.

Даже Рильке, отбросив боязливость и неуверенность, стонал от блаженства.

А когда все оказались уже не в состоянии оставаться в жару бани, изнеможённые, красные, выбежали во двор и, как дети, стали натирать друг друга снегом, бросаться тугими снежками и смеяться, смеяться....

А после, чистые, румяные, выбритые, исполненные неги, сидели в горнице за столом, пили пахучий горьковатый напиток с мёдом и лениво переговаривались.

- Помылся - как вновь народился, - счастливо вздохнул Степан.

- Ну и намешал ты сюда, дядька Терентий, - отхлебнув из глиняной кружки терпкую жидкость, слегка поморщился Фрол, - если б не мёд, не проглотил.

- Ничего особенного, всё на пользу: калина, желудёвая мука, душица, ещё кое-какая полезная трава. Привыкай! Я вот, учу Катерину - помру, чтоб знала, как и чем лечить. Летом с ней ходим в степь, на гору, в рощу, в заповедные места, собираем травы, цветы, корешки разные. Ты-то в баню идёшь, али нет? - строго посмотрел он на Катерину, - нечего уши развешивать.

- Иду. Батюшка, матушку-то будем парить?

- Нет, рано ей, ступай!

Катерина не ожидала, что после бани гости окажутся такими молодыми. Кроме Рильке, конечно. Тот едва ли не ровесник отцу. Сердце её стучало часто, и густой румянец залил не только лицо, но и шею. Она послушно накинула полушубок, взяла узелок и вышла за дверь.

А Фролу не только видеть дочь Терентия, но и слушать о ней приятно. Но заметил он, что девка склоняется больше к Степану. Везёт ему! То черкешенка стреляла глазками, теперь вот Катерина. А чем-то он хуже. Кажись, не косой, не кривой, краснобай каких поискать.... Что этим девкам надобно?

- А когда в станицу, к атаману, поедем? - вышел он из раздумья, - хочу в казаки записаться.

- А мне бы землицы-ы-ы, - мечтательно протянул Степан.

- Отдохнёте пару деньков, обтерхаетесь, что б на людей были похожи, и пойдём. А что ты спешишь? Плохо, что ль у меня?

- Нет, дядька Терентий, у тебя мне глянется. Да неудобно, девка в доме.

- Забудь про то. Она казацкая дочь. Тут целые отряды ночевали, когда была в том необходимость.

Клаус с тщанием помыл руки, и, вытащив из холщовой сумки туесок с мазью и мешочек с порошком аира, который ему дал Терентий, собрался заняться больным:

- Ну, давай, вытягивай ноги, - он поднёс ближе к Фролу лучину, - будем лечиться.

Но тут дружно залаяли псы. Степан узнал даже голос Верного. Терентий вышел, - и вскоре в горницу ввалилось трое казаков. В дозор казаки обычно и выезжали по трое. При этом один становился на возвышенном месте, а другие отправлялись с обходом, договорившись об условных сигналах. Проезжая по участку, дозор внимательно осматривал заросли кустарника, лощины, перелески и овражки. По берегам речушек подмечали следы животных. В местах возможных засад казаки ставили прутья или применяли изгороди, чтобы потом определить, был ли кто. Ночью заставлялись заслоны и устраивались засады. В этот раз всё обошлось благополучно.

Сняв зипуны и шапки из смушки, они предстали перед товарищами в суконных кафтанах, подпоясанных кушаками, и в суконных же шароварах, заправленных в короткие сапоги. Сложив оружие у дверей, вежливо поклонились:

- Здорово дневали, - и с любопытством оглядели гостей Терентия.

- Слава Богу! Будьте здравы и вы, казаки! Замёрзли? - спросил он, освобождая лавку.

- Есть немного.

- Садитесь к столу. Узвар в печи допревает. Сейчас налью горяченького.

- Благодарствуй, Терентий. Не откажемся, - проговорил старший из них, - такого узвара, как у тебя, и в станице не сыскать. Что ты в него, кроме дуль , добавляешь!? Или нашёптываешь!?