Кубанский шлях (СИ)

Вскоре он посеял хлеб. Степана просто распирало от радости и гордости, когда он бросал зёрна в землю. Наверное, Степанидушка радуется там, на небесах, глядючи на него.

Во время пахоты и сева крестьянствующие станичники поочерёдно охраняли поля, зорко вглядываясь в степную даль, но никто не потревожил их труд.

Почти всякий день Степан приезжал на своё поле, хозяйским взглядом окидывал его, потом, нагнувшись, всматривался в чернозём в ожидании первых всходов. Однажды он заметил, что колышек, который он вбил ещё в первый день, покрылся нежными клейкими листочками. Удивлению Степана не было предела. Какая же земля здесь, на Кубани, знатная! Жирная, пышная! Ладно, надобно посмотреть ещё, как хлеб расти начнёт, колос набирать, спеть. Как солнышко и вёдрышко чередоваться будут.... До урожая надо дожить. Вон рассказывают, как бывает, налетят всадники, всё втопчут в землю, жён, дочерей - в плен, скот - в угон.... Вот-то беда....

Место под курень Степану отвели на краю станицы, почти у тына. Слева его соседом оказался, как и в степи, Мишка Держихвост, родом с Волыни, добрый и подельчивый малый, женатый на турчанке. Только хозяин никакой, да и хата его Степану не понравилась. Основа её из тонкого дерева, заплетена камышом, стены, пол и потолок сверху обмазаны глиной. Ненадёжно! Кажется, дунет ветер, и она разлетится на куски. Бычков назвал его хатку хижкой и посоветовал Степану не следовать его примеру и построить более прочный дом. Не такой, конечно, как у Терентия, а как, например, у него, Афанасия, и пригласил к себе посмотреть постройки и хозяйство.

Степан вошёл в дом урядника. Конечно, он был лучше Мишкиного: довольно вместительный, с двускатной крышей из камыша. Стены толстые, двойные. Посредине строения - прихожая, которая делит его на две равные половины - рабочую кухню и чистую горницу. В кухне стоит печь, выходящая в горницу в виде грубки. Чистые мазаные полы, у окна стол, вокруг которого расположились деревянные лавки-канапеи, шкафчик для посуды, с глиняными горшками. В горнице - сундук, дере╛вянная кровать. В доме все украшено вышитыми поло╛тенцами. На окнах не бычий пузырь, как у хохла, а слюда. Степан помнит, что окна барского дома на родине были вообще застеклены. Однако, стекло, как и слюда, - дорого стоят. Видно Степану придётся тоже натягивать пузырь, как говорят, по Сеньке шапка....

Крылечко с навесным резным карнизом - особая гордость Бычкова. Он несколько раз повторил, что нанимал плотника со стороны.

Пока Афанасий показывал гостю дом, во дворе происходила суета. Высокая толстая баба и плотная нескладная девка носились с мисками и чашками из летней кухни в сад. В тени развесистой груши готовился чуть ли не пир.

Когда всё было готово к обеду, Бычков пригласил Степана к столу. Помолившись, они приступили к трапезе. Жена и дочь урядника сели неподалёку и стали перебирать утиные перья.

Степан открыл, было, рот, чтобы спросить хозяина о том, почему они не садятся за стол, как Бычков опередил его:

- Нечего мужчинские разговоры слушать, пусть занимаются бабьими делами. Давай, налегай на пироги. Маруська пекла! А вот, капустка тушёная! Любишь капустку? Маруся всем на удивление готовить её. Соседки прибегають да выспрашивають, как это укусно у неё получается. Да, ешь, ешь рыбку! Окуньки один к одному - дочерь ловила, да и жарила она. Спасибо Господу, - Бычков перекрестился, - что дал мне такую послушную, работящую девку! Не хочется из дому отпускать, а надо: её время пришло... Дочь - чужое сокровишше, - вздохнул он.

После сытного ужина, Афанасий перешёл ко второй части своего замысла.

- А что Степан, вот ты засеял поле, начал постройку дома, знатно джигитуешь, но ведь главное-то ещё впереди, - хитро улыбнувшись, проговорил он.

- О чем вы, дядька Афанасий? - Степан недоумённо посмотрел на хозяина.

- А ты подумай! Кто будет встречать тебя со службы, вороты отворять, убираться в хате, печь хлеб и такие вот пирожки?

Степан промолчал. Его вдруг осенило, что урядник сватает ему дочь. Афанасий прочитал эту мысль в глазах гостя и зачастил:

- Правильно думаешь. Жана! Тебе нужна жана! Хватить бобылём жить! Придёшь домой, в хату взойдёшь - и тут тебе стол, постеля, чистые портки....

Степан опять промолчал.

- Семья казаку нужна. Детишков нарожаете, казаков да казачек, деда с бабкой будете радовать, - размечтался старший урядник.

- Я подумаю, дядька, Афанасий. Ну, мне пора идти, - заспешил гость, - спасибо за хлеб-соль да науку.

Когда Степан ушёл, Бычков подозвал дочь:

- Подь сюды, Маруська. Что ты носом крутишь? Отец для неё старается .... Не могла на парня посмотреть ласково? Зыркала, как на турку.

- Да он, батянюшка, на меня ни разу не взглянул даже, чего ж смотреть-то, глаза мозолить.

- Не взглянул.... Надо было самой.... Я знаю, в какую сторону глядишь, куды глаза мозолишь. На Фролку?

Маруся потупила взгляд.

- Ничего не скажу, дочка, - казак он добрый, но для семейной жизни негодяшший. Хату задаром получил - ни кола в плетень не вбил, и колодезь нечишшеный стоить. Зачем тебе казак такой нужон? Степан другое дело: и отсеялся, и хату почал строить, и в казачьем деле быстро схватываеть. Скажи, мать?!

- Неволить дитё не буду, - упёрто пробубнила она.

- А-а, и ты супротив меня?! Я вам быстро покажу, кто здеся хозяин! Дождётеся! - взвизгнул Бычков и выскочил из хаты.

- Маманя, - всхлипнула Маруся, - мне не нужен Степан, я за Фрола хочу!

- Не плачь, донюшка. Знаю усё. Будеть тебе Фрол. Шкандыбиха-то на что. Она многим девкам помогла, поможеть и тебе, - гудела она, - знаешь, что....

- Что?

- Я с тобой к ней пойду. Пушшай сделаеть самый сильный приворот. Будеть Фролка наш!

Степан, придя домой, в сарай, который он вместе с амбаром для зерна будущего урожая возвёл прежде дома, лёг на сено и задумался о том, что сказал Бычков.

Он вспомнил, как впервые увидел Степаниду во время жатвы, как она обернулась, и сердце у него обмерло.... Как будто вчера всё это было, а сколько дорог пройдено. Достал образок, помолился Богородице и зашептал он истово:

"Степанидушка, теперь я вольный казак, земля есть, избу поставлю, а тебя, моя зоренька, рядом и нет. Как мне жить одному? Скажи, присоветуй.... Велишь жениться - женюсь". Он пытался представить лицо Степаниды, глаза, голос .... и не мог. Опять перед ним стоит Дария, и звёздами сверкает её обжигающий взгляд.

Степан поставил образок на чурбак, опустился на колени. Он просил Всемилостивейшую Богородицу покоя свой душе и помощи в преодолении тоски по черкешенке.

Жениться надо, в этом дядька Афанасий прав. Одному с домом и хозяйством не управиться. Хотелось обзавестись и животинкой. И чтоб детский смех звучал в доме.... Мечты окутали его, и проспал он до самого рассвета, когда его разбудили станичные петухи.

Степан договорился с товарищами утром ехать в лес. Как он понял, здешнюю избу, нет, казачью хату мог сделать каждый - нетрудное дело. Но почему-то хаты получаются у всех разные. Наверное, по старанию, по разумению.

Целый месяц молодой казак заготавливал брёвна, зачищал и подравнивал их. Спасибо соседу Михаилу и Фролу: они сопровождали его в лес, помогали рубить деревья, перевозить. Конечно, таких, как на Псковщине, стволов не было, да и не нужны они - суровых зим здесь не бывает. Из нетолстых брёвен, подогнанных "в забор", и сложил Степан стены. Снаружи и внутри забил все щели глиной с соломой, а потом обмазал и выгладил дом, как на родине бы сказали - пятистенок. Перегородил он всё-таки хату на две половины, как у Бычкова. Бычков же помог накрыть по-здешнему и крышу.

Печь сложил Терентий. Он-то на все руки мастер! Затем Степан насыпал земляной пол, тщательно утрамбовал его и покрыл жидкой глиной. Это так, для начала. Потом обязательно настелет доски. Два окошка в передней стене хаты затянул пузырями, навесил дубовые двери.... Сбил стол и лавки, что было тоже просто: ножками им послужили колья, вбитые в земляной пол. Хата получилась, что игрушечка!