Кубанский шлях (СИ)

- Да я не один, Пётр Максимович, с ними же и пришёл.

- Вот и хорошо!

Атаман Чернецов приветливо поздоровался с новиками, каждого расспросил о прошлом, правда, не настаивая на подробностях. Пользуясь этим, Степан и Фрол утаили некоторые "мелочи" своей жизни, зато Клаус разрыдался и, виня во всём себя, поведал о своём пороке, о странствиях с ногайцами, о жизни в плену у черкесов....

Чернецов, вежливо выслушав его, погладил усы и с важностью посмотрел на приятелей.

- Так, ребяты, конечно, у казаки хотите? - скорее утвердительно сказал, чем спросил он, и нарочито важно и строго пояснил:

- Это непросто. Не кажного зачисляють у казаки, и не кажный можеть стать им, всякий день смерти смотреть в лицо. У нас свои обычаи и порядки. Если кому-то что-то можно, то нам нельзя - мы казаки! Казачья воля - опасный и тяжкий труд. У казаков дружба - обычай, товаришшество - правило, гостеприимство - закон. Ежели примете наши порядки, тогда будем решать. Как?

У Фрола горели глаза:

- Примем, примем! - воскликнул он.

- А ты что молчишь? - обратился атаман к Степану, любуясь его богатырским станом.

Степан не стремился в казаки, он не любил военные забавы, стрельбу, опасности. Его мечты далеки от всего этого. Но вдруг ему не дадут землю?! А её надо ещё защищать от этих "ногаев", о которых столько говорят. И он согласился:

- Ладно.

- Тогда пиши! - приказал Чернецов писарю:

Тот раскрыл толстую замусоленную тетрадь, взял перо, плюнул в чернильницу, разжижая засохшие чернила, и приготовился писать.

- Как твоё имя? - обратился к Фролу атаман.

- Фролом зовут, - весело подмигнул беглый раб.

- Прозвишше?

- Не имею

Атаман усмехнулся:

- Смуглявый! Будешь Цыганов. Имя отца?

- Прохор.

- Пиши: казак Фрол Цыганов, Прохоров сын, от роду....

- Двадцать стукнуло.

- Пиши: от роду семнадцать лет. Росту среднего, курносый, глаза чёрные, волосы тоже и кудрявые.

Фрол, ко всему готовый, радостно махнул чубом.

- Давай таперича ты! - атаман указал на Степана.

- Безруков Степан, Данилов сын, двадцать одно лето.

- Прозвишше?

- Не хочу прозвища, - упёрся Степан - Безруков я и буду Безруков.

- Не боишься, что найдуть тебя и к барину доставять в оковах.

- Нет, - уверенно произнёс Степан, - не боюсь, Безруковых много.

- Пиши, Фёдор: казак Степан Безруков, Данилов сын, семнадцать лет, высокого росту, нос прямой, глаза голубые, волосы светлые.

- А почто семнадцать? - обиделся Степан.

- А вот почто: до казаков не дотягиваетя, учить вас надо казацкому делу. В полк если пойдётя, там поправять лета. Тольки мы самых лучших отправляем в казачий полк Кубанского корпуса, остатние на кардоне служать, в дозоры ходять, станичную службу справляють.

- Удивляешь ты нас, Степан Безруков, - со смехом прищурился Лютиков, - на четыре года моложе тебя сделали, а не радуешься.

- Радуюсь, - буркнул Степан.

- А ты не родня случаем Терентию Матвеевичу, - продолжал ехидничать писарь, - больно уж сходно гутаришь с ним и обличьем похож?

- С одних краёв мы, - пояснил Терентий.

Рильке нетерпеливо ёрзал на стуле, дожидаясь очереди. Наконец, все взоры обратились к нему.

- Теперь ты, дохтур?

- Клаус Рильке, отец Отто, сорок три года, - с готовностью ответил он.

- Пиши: Николай Рыльков, Оттов сын. Какой из тебя казак, Николай Рыльков? - почесал он бороду, - зато лекарь. Бумага имеется?

- Какая бумага? Я же рассказал вам, где был.

- Ну, да. Жизня покажеть. Лютиков, укажи особо, "гутарить, что лекарь". Про тебя думать будем.

- Ребяты, а вы оружию имеете-то? - спросил у друзей Бычков.

Те утвердительно кивнули.

- Какую?

- Сабли, ружьё, кинжал, - гордо перечислил Фрол.

Атаман понимающе улыбнулся:

- Понятно, шашек нет, пик нет, одно ружжо на двох.... Ну, ладно, возьмёте в бою. О казачьей справе, об учении поговорите вот с ним, - он кивнул на старшего урядника Бычкова, - Афанасий главный у нас над малолетками, и усё расскажеть вам как есть.

Лютиков, заметно погрустнев, захлопнул тетрадь и убрал в стол чернильницу. Нет, не получится обмыть вступление в казаки. Терентий непьющий, немец тоже, наверное, а малолеткам и в лоб не влетит поставить магарыч. Лютиков хмуро зевнул. Урядник продолжал расспрашивать новиков:

- А с лошадьми как? Управляетеся?

- Конечно, мы ж крестьяне, - дружно ответили Степан и Фрол.

- И кони есть?

- Есть у нас кони. У Клауса нет.

- Будеть, - заверил атаман, - а пока он ему без надобностев. Ну, поздравляю с новой жизней! А для жизни вам нужно что? Найтить в станице местечко.

- У меня уже есть, - заявил Рильке, - стану жить в одном доме с отцом Агафоном. Он меня звал. Будем вместе лечить казаков.

- Любо! Можеть, у кого желания какие имеются? - посмотрел он на приятелей.

- Имеются. Я буду избу ставить, - уверенно произнёс Степан.

- Добро, обчество поможеть. Землю под строительство выделим.

- А землю под жито дадите?

- Вообще-то казакам не должно заниматься хлебопашеством. Добыча и так будеть. Но ты не один такой, - вздохнул атаман, - беглых крестьян у нас много. Некоторые пашуть.

- Ну, не могуть они никак без энтого. Душа просить, - ехидно засмеялся писарь, - земли в степу много, сколь захватишь - всё твоё. У нас казаки пробавляются охотой да рыбалкой, в набеги ходють, а такие, как вот ты, никак не могут без сохи жить.

- От оборонительного вала зачинается выгон - обшшественное пастбишше для скота, потом наделы и поля. Охрану работников в поле несуть казаки унутренней службы и под их командой казаки-малолетки. Кроме того, кажный казак в поле обязан иметь оружие. Пашуть с винтовкой всегда за спиной. Понятно? - добавил Бычков.

Степан утвердительно качнул головой.

- А тебе куды определить-то, а? - посмотрев на Фрола, задумчиво проговорил атаман.

- А он можеть жить в хате моего покойного племенника. Она пустая стоить. И мне веселее - рядом будеть сосед, - предложил Бычков.

- Любо, ребяты! - атаман встал, - ждитя, вам скажуть решение опосля круга. Бывайтя во славу Божию!

5. Хозяин

В начале апреля Степан посеял на своём поле пшеницу. Семенной хлеб он занял у Терентия, под будущий урожай. Тот же сделал ему борону. В собственность Степана также перешёл плуг, пылящийся без надобности в сарае старого казака-соседа. Его жена в придачу предложила начинающему хозяину серп, мотыгу и другие орудия.

Осторожно уложив на арбу, запряжённую парой позаимствованных на время страды у Михаила Держихвоста быков, инвентарь, Степан по примеру крестьянствующих соседей весело воскликнул: - Цоб-цобе! - и быки послушно включились в общий строй упряжек.

Степанов участок располагался рядом с землёй Михаила Держихвоста.

Новый хозяин заранее расчистил поле от тёрна и молоденьких грушек, посеянных степными ветрами. Из одной из них он сделал колышек и воткнул на границе с Михаилом, для порядка, и окинул взглядом землю, свою землю. Наконец-то, руки добрались до любимого дела! Душа Степана пела от радости.

Сотворив молитву, он поправил ярмо, закрепляя штыри, как показывал Мишка, и уверенно зашагал по бровке, отваливая пласты земли плугом.

Когда быки стали тяжело дышать, Степан, боясь угробить чужих животных, сам впрягся в ярмо и попробовал свои силы. Пропахав круг, он расправил плечи и вдохнул широкой грудью аромат хмельного степного воздуха:

- Эх, хорошо-то как!

Солнце в зените, и пора отдохнуть и перекусить. Он сел в тени арбы и достал нехитрые припасы, принесённые утром доброхотной старухой - Манефой: хлеб, махотку с козьим молоком, кубышку с квасом. Усталые быки в тени кустов спокойно жевали прошлогоднюю траву, под которой уже проглядывала молодая поросль. Поев и немного отдохнув, Степан спустился в низинку к роднику и припал к источнику с холодной солоноватой водой. Вкусна водичка!

С великим тщанием он вспахал в этот день свой надел целины, два раза прошёлся по нему бороной. Выбрал каждый корешок, каждый камешек, и сложил их у края полосы. И вот она, его пашня, гладенькая, пышная, ждёт семени!