Жеребята (СИ)

- Мы очень надеемся на твое искусство, Игэа, - сказал Иэ. - Аирэи уже тебе все рассказал?

- Он ничего не рассказал, ло-Иэ - вы разве не знаете вашего Аирэи...

Он склонился над распростертым на белоснежной простыне раненым. Из распахнутого окна медленно вливалась вечерняя прохлада.

- Каэрэ?!

Раненый неожиданно открыл глаза - лихорадочно блестящие, с неестественно широкими даже для полумрака зрачками.

- Ли-Игэа? - прошептал он со стоном.

- Узнал? - улыбнулся Игэа. - Значит, все не так плохо, быстро поправишься. Выпей-ка вот это - он взял с подноса желтый продолговатый фрукт и, ловко разрезав его, выжал светлый сок в чашку с водой.

Каэрэ долго и жадно глотал кисловатый напиток, а потом тихо попросил:

- Мкэ, не дотрагивайтесь до кровати - очень больно...

Он сделал движение, пытаясь сорвать повязку с груди.

- Сейчас будет легче, Каэрэ.

Игэа достал из своего небольшого кованого ящичка серебряную ложку, зачерпнул ею какое-то темное и тягучее снадобье и вложил в рот больному.

Игэа обернулся к Миоци и Иэ:

-Теперь расскажите мне, что случилось? Нилшоцэа согласился принять выкуп?

Он сел на низкую скамеечку рядом с постелью, и взял Каэрэ за кисть, щупая пульс.

- Нет, не согласился, - раздельно ответил Миоци.

Игэа внимательно и испытующе смотрел на него. Миоци не отвел глаз.

- Ло-Иэ, когда лекарство, что я дал, начнет действовать и боль притупиться, помогите мне, пожалуйста, снять эту повязку, - наконец, сказал Игэа, затягивая ремень, придерживавший его бессильную правую руку.

- Конечно, сынок.

- Возьми это масло, Аирэи, - протянул Игэа другу сосуд.- Ты сильно обжегся.

В комнате повисло молчание. Вместе с Иэ Игэа размотал пропитанные кровью полосы ткани и склонился над раной на груди Каэрэ. Иэ поднес светильник ближе.

- Он был посвящен в жертву Уурту этой ночью?! - вырвалось у врача.- Как... как это может быть? Ведь жертвоприношение состоялось, я слышал... Кто же оказался на его месте?

- Никто, - коротко ответил Миоци. - Как ты узнал, что он прошел жертвенное посвящение Уурту?

- Ты никогда не интересовался ритуалами Уурта, а мне приходилось... Яд вводят здесь, - он указал острием хирургического ножа на узкую, глубокую рану под ключицей.

- Яд Уурта? Но от него нет противоядия... - прошептал Миоци.

- У меня - есть. Я сейчас использую его... Но противоядие надо было ввести не позже захода солнца того же дня. Яд уже весь в крови. Вряд ли оно теперь поможет...

- Но ему кажется лучше - он задремал...- осторожно вставил Иэ.

- Это от того лекарства, что я дал... Боль утихла, и он забылся сном. Несчастный! - он вздохнул.- От яда Уурта умирают тяжело. Сашиа здесь?

- Да.

- Запрети ей входить сюда до его смерти. Ей незачем все это видеть - это зрелище не для юной девушки... Сколько раз он говорил, что видел черное солнце?

- Что? - не понял Миоци.

- Ни разу?- Игэа провел острием хирургического ножа сквозь пламя. - Тогда надежда есть...

- Ты введешь противоядие через разрез?- спросил Иэ.

- Да. Это единственный путь. Мне опять нужна будет ваша помощь, ло-Иэ.

...

Миоци услышал шорох возле двери и быстро шагнул в эту сторону. "Огаэ?"- подумал он. - "Я же велел ему идти спать!"

Но у дверей стоял не ученик белогорца, а Сашиа. Миоци не сказал ни слова. По ее лицу было видно, что она слышала весь разговор.

- Пойдем, дочка, - сказал Иэ, обнимая ее за плечи. - Ли-Игэа сделал все, что нужно. Остается ждать.

- Нет, дедушка Иэ, я останусь здесь.

Голос ее был тверд.

- Сашиа! - строго сказал Миоци.- Ты и так вошла сюда без спроса. Ступай к себе.

Она не пошевелилась. Игэа встал со своей скамеечки, подошел к ней, и тихо сказал:

- Мы должны надеяться. Нам нужны твои молитвы... послушай брата.

Иэ, прижав к себе Сашиа, сделал шаг к двери. Она последовала за ним, склонив голову.

...Уже на лестнице они услышали крик - крик Каэрэ, полный неописуемого ужаса:

- Черное солнце!

Ночь и Башня

Ночь сгущалась. Сашиа и Тэлиай сидели, обнявшись, внизу, у лестницы, на теплом ковре - такие ткут жены степняков.

- Я не могу больше молиться, мамушка Тэла.

Тэлиай вытерла ей слезы.

- Ты просто отдай его Ему в руки...

- Я не могу...

- Тогда скажи Ему, что не можешь... Он знает.

- Я не понимаю. Я хочу умереть.

- Не говори так, дитя. У меня, кроме вас с Аирэи, никого на свете нет.

Рабыня заплакала. Сашиа прижалась к ней и после долгого молчания сказала:

- Мамушка, как же ты пережила, когда Аэрэи убили?

- Ох, молчи, дитя...Тогда я и поняла, что надо рядом с Ним стоять...стать и стоять. И все. С Ним не так страшно. Он знает. Он все знает. Он все на себя берет, а Ему некому помочь...

В ночи стрекотали цикады. Духота наполняла собой и затихший дом, и сад. Деревья безмолвно поднимали ветви, как руки, к небу, словно исповедуя Имя Великого Уснувшего, который сотворил и их, и грядущую грозу.

Светильник на полу потух. По ветвям пронесся шорох, словно ударила крыльями гигантская невидимая птица. Мгновенно умолкли цикады, и в молчании по листьям оглушительно ударил ливень.

Повеяло прохладой.

Сашиа с облегчением глубоко вдохнула прохладный воздух. Издалека слышался рокот приближающейся грозы.

- Дитя, я закрою ставни и окна...

Дождь нещадно хлестал листья. На мгновенье полузакрытые ставни пробил неживой свет молнии, и старый дом пошатнулся от грохота. Откуда-то появившийся раб Нээ сказал Тэлиай шепотом:

- Я вытащил лодку с чердака и поставил ее в саду. Может быть - эта ночь явления большой воды? Как ты думаешь?

Ключница покачала головой, но ничего не ответила. Нээ прошептал: "О, Тису!" и скрылся во мраке.

Игэа незаметно подошел к девушке.

- Ты спишь, Сашиа? Прямо здесь, на ковре?

Он взял ее ладонь в свою и начертил две пересекающиеся под прямым углом линии.

Она в изумлении посмотрела на него своими глубокими, темно-зелеными глазами.

- Ты тоже?

- Да, как и ты...

- Я так боюсь, я - сестра ли-шо-шутиика...- вырвалось у нее.- Если бы я была просто девой Шу-эна в затерянном Ли-тиоэй, я боялась бы меньше. И я там была не одна такая.

- Я тоже очень боюсь, - сказал белогорец. - за Аэй, за дочку... Если бы мы боялись меньше, то делали бы славные дела... как наши предки.

- Куда ты, брат?- вдруг громко сказала Сашиа, устремив взор во тьму.

Миоци в плаще и праздничной белой, расшитой золотой и алой нитью, жреческой головной повязке подошел к ней.

- Я иду на Башню Шу-этэл, сестра. Гроза.

- Я иду с тобой!- неожиданно почти вскрикнула она.

- Это невозможно, ты же знаешь.

- Я хочу дать обет Башни! - вырвалось у нее.

- Не шути с этим. Я запрещаю тебе давать этот обет.

- Зачем... зачем тебе идти сегодня на Башню?- уже тихо и сдавленно проговорила Сашиа.

Новая вспышка молнии отразилась в зеленоватых глазах Миоци.

- Это единственное время, когда можно встретиться с Великим Уснувшим. Он бывает виден сквозь молнию... Прощай, Сашиа.

- Ты прощаешься со мною, брат?

- Таков обычай - идущий навстречу Великому Уснувшему может не вернуться. Всесветлый да просветит тебя, - помолчав, он добавил:- Если что-то случиться со мной, Игэа обещал мне позаботиться о тебе, - он взглянул на Игэа.

Врач кивнул.

Миоци быстро поцеловал ее в лоб и стремительно вышел.

- Он пойдет пешком до Башни Шу-этэл. Таков обычай.

- Гроза может закончиться к тому времени, - закончила мысль Игэа девушка с надеждой.

Но после этого она бессильно опустила голову на руки и закрыла глаза. Она услышала тяжелые, словно шаркающие шаги Иэ - куда пропала его поступь белогорца...

- Уже ушел?- тревожно спросил Иэ из темноты и сам себе ответил:- Ушел... Да... Древний белогорский обычай вставать на скалу во время грозы. У него и имя такое - "Смотрящий со скалы".