Жеребята (СИ)

- Каэрэ, - проговорил кто-то над ним, - открой глаза.

"Палач?" - мелькнуло у Каэрэ, но он сразу же отверг эту мысль - руки, касающиеся его тела, не были руками палача.Он повиновался этому тихому сильному голосу. В сумерках лицо говорившего было неразличимо.

-- Когда...казнь? - едва выговорил Каэрэ.

-- Она уже в прошлом, - человек осторожно приподнял его за плечи.- Пей еще.

Каэрэ сделал несколько глубоких, жадных глотков. В комнате светлело. Из-за закрытых ставней веяло прохладой.

-- Где я?

-- Ты у друзей. Мое имя - Иэ. Не бойся, все позади.

-- Я... я останусь жить? - Каэрэ сделал движение, желая приподняться, но черты лица его исказились от боли, и он со стоном упал назад.

-- Лежи! Лежи смирно - забыл, где побывал?

Человек отер его лицо и шею влажной губкой и велел несколько раз глубоко вдохнуть терпко-сладкий дым из курильницы. Боль отступила, и Каэрэ снова впал в забытье - не в то, прежнее, глухое, а как если бы глаза ему смежила легкая дремота. Сквозь нее он слышал звук льющейся воды, слова эзэта, обращенные к кому-то: "Будем смывать с него тюремную грязь", и ощутил, как его подняли сильные руки...

...Иэ выкупал его, как младенца, в отваре из трав, а потом, уложив на чистую, мягкую постель, стал перевязывать его раны, щедро выливая на них ароматное масло. Хотя он делал это очень осторожно, Каэрэ не мог сдержать стонов, а порой и терял сознание - он был слишком измучен и изранен. Но скоро кто-то более искусный сменил Иэ.

- Что они сделали с ним, мкэ Иэ! - зазвучал полный сострадания знакомый девичий голос.

-- Все это заживет, дочка, - отвечал Иэ. - Ты как будто всю жизнь ухаживала за ранеными... У тебя ловкие руки. Смотри - он совсем затих.

-- Дедушка Иэ, вы думаете, он из карисутэ?

-- Не знаю, не знаю... Он плохо говорит по-нашему. Может быть, он не знает, что по-аэольски означает это слово. Но он отрицал это постоянно, и говорил что-то невразумительное, когда спрашивали про его богов. А вот Нилшоцэа был убежден, что перед ним - карисутэ и настаивал на этом перед Иокаммом.

-- А совет жрецов?

-- Иокамм решил, что прав ли-шо-Миоци, и что было бы противно благости Шу-эна выжигать глаза узнику, которого и так принесут через огонь в жертву Уурту.

-- Так это Аирэи их убедил - не выжигать Каэрэ глаза? - воскликнула девушка.

-- Он. А до суда он предлагал Каэрэ стать тииком Уурта, чтобы избежать смерти.

-- Каэрэ отказался?

-- Отказался. Поэтому его пытали, допрашивая перед собранием жрецов. Этого Аирэи уже не мог предотвратить. Он мог лишь воспрепятствовать им изувечить его - сказать, что это противно благости Шу-эна. Ли-шо-Оэо его поддержал, а он старейший член Иокамма и тоже жрец Шу-эна.

До Каэрэ доносились лишь обрывки разговора. Он вдруг вспомнил вскочившего со своего места высокого молодого жреца, который остановил палача, уже подносящего к его лицу кусок раскаленного железа и сильно вздрогнул.

-- Очень больно?

Прохладная маленькая ладонь легла на его горячий лоб.

-- Сашиа...

Они посмотрели друг на друга. Иэ неслышно вышел.

-- Я не думал, что увижу тебя снова, - вымолвил Каэрэ.

-- Я тоже...

-- Сашиа...- повторил он, улыбаясь.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь ставни, освещали двоих. Сашиа стояла на коленях рядом с низкой постелью Каэрэ, и ее лицо было рядом с его лицом. Они молчали. Прошло несколько долгих минут. Она выпрямилась, подошла к изголовью, чтобы сменить высохшую повязку на его лбу.

-- Где я, Сашиа? - спросил Каэрэ, наконец.

-- В доме ли-шо-Миоци. Он вынес тебя из печи Уурта.

-- Ты живешь здесь... у него? - Каэрэ словно не обратил внимания на последние сказанные ею слова.

-- Да.

-- Тебе... хорошо здесь? - промолвил он через силу.

-- Конечно - Аирэи очень добрый. И он любит меня.

-- Ты счастлива, да? - он не сводил с нее взгляда. Она, улыбаясь, ответила:

-- Сейчас - да.

Она склонилась над ним и коснулась губами его глаз. За ее спиной раздались шаги Иэ:

-- Сашиа, не надо сейчас много разговаривать с нашим гостем. Пусть он поспит.

-- Можно, я посижу рядом, дедушка Иэ?

-- Не думаю, что Миоци будет доволен. Лучше пойди к себе и приляг сама - ты устала. А я побуду здесь.

Иэ сел на циновку, подогнув ноги. Сашиа вышла из комнаты. Каэрэ проводил ее долгим взглядом, а потом отвернулся к стене. Он уже почти жалел, что остался жив...

Яд Уурта

- Игэа! Ты все-таки возжег огонь Уурта?

Голос Миоци, разорвавший тишину храма, заставил молящегося вздрогнуть. Он опустил руку, простертую к светлым языкам пламени, колыхавшимся на скромном жертвеннике в дальнем углу опустелого в этот вечерний час храма Шу-эна Всесветлого.

- Нет, - ответил Игэа, оборачиваясь. - Разве ты не видишь - пламя прозрачное.

Быстрыми шагами ли-шо-шутиик приблизился к жертвеннику и тоже протянул свои руки к огню - пламя почти лизнуло пальцы.

- Всесветлый да просветит нас! - воскликнул Миоци.

- Твоими молитвами, ли-шо-шутиик, - ответил врач, как того требовал обычай.

- Вашими молитвами, ли-шо-Миоци, да просветит нас Всесветлый и да сохранит он вас, - послышались два голоса, словно слитые в один.

Миоци вздрогнул.

- Кто здесь с тобой, Игэа?

- Дети Зарэо. Они просили меня с раннего утра придти в храм Всесветлого и зажечь за тебя огонь. Мы молились за тебя, Миоци.

- Сестра видела плохой сон, - выступил вперед Раогаэ, но Раогай шикнула на него.

- Сашиа тоже молилась обо мне... Странно, откуда эти предчувствия? - деланно небрежно пожал плечами Миоци.

- У вас зола на волосах, - проговорила Раогай.

- Как ты себя ведешь, сестра! - вскрикнул Раогаэ.

Миоци точно не заметил этих слов девушки и обратился к Игэа:

- Я прошу тебя, Игэа - пойдем со мной, не медля ни мгновения! Мне срочно нужна твоя помощь, твое искусство. У тебя с собой лекарства?

- Да, как всегда, но...

Раогай подала врачу его корзину со снадобьями. Миоци почти выхватил ее из рук девушки и продолжил говорить, обращаясь к Игэа:

- Тогда идем, бежим! Иначе будет поздно!

- Что-то случилось с Сашиа? С Огаэ?- встревожено спросил Игэа.

- Нет. Я расскажу тебе обо всем потом. Идем же, Игэа, я прошу тебя.

Миоци старался говорить спокойно, но голос его срывался от волнения. Игэа встал с колен и посмотрел в глаза другу. Тот откинул растрепанные волосы со лба.

- Что же ты пришел так поздно... - наконец сказал Игэа.- Я зажег огонь Всесветлого - теперь надо ждать, когда он догорит. Ты знаешь это сам, Аирэи.

- Когда он догорит, наступит утро! - вскричал Миоци. Игэа кивнул.

Брат и сестра прижались друг ко другу.

- Дети, идите домой, - жестко сказал Миоци. Раогай растерялась:

- Но как же...

- Я хочу остаться с ли-Игэа наедине. Твой брат отведет тебя домой, дочь Зарэо!

Раогай вспыхнула и убежала прочь, оставив растерянного брата брести вслед за ней по опустелому храму.

Когда их шаги затихли, Миоци вопросительно посмотрел на друга.

- Огонь нельзя оставит горящим, он должен умереть сам, - кусая губы, проговорил Игэа.

- Что мне до смерти огня, когда умирает человек! - воскликнул жрец Шу-эна так, что Игэа даже отпрянул.

Тогда Миоци сорвал с себя головную повязку жреца Всесветлого, и ударил по жертвеннику, сбивая пламя. Когда дым рассеялся, на алтаре алели, догорая, угли. Миоци опустился на колени и погасил их своими ладонями. Поднявшись, он снова откинул волосы со лба - на его лице остались черные полосы сажи. Он обратился к Игэа:

- Огонь погас без воды.

Игэа молчал, не сводя с него глаз. Потом он медленно набросил свой плащ.

- Идем, Аирэи, - наконец, сказал он.

+++

...В комнате пахло благовонными курениями.

- Откройте все окна, - приказал Игэа сразу.- Как вы можете держать больного в такой духоте? Эти курения - уже вчерашний день в медицине.