Часть третья (СИ)

-- Я приняла бы всю команду у себя, но у меня старенькая бабушка, а старость не радость, бабушка, очень капризна. Значит, у тебя, Лина, и стоит устроить этот сабантуй. Твои родители часто выезжают на дачу в Жуковку. И в день рождения отправь их туда же, зачем они тебе нужны? мешаться только. К тому же ты именинница, тебе и карты в руки, как говорится.

-- Да, да, ты только постарайся отправить своих стариков подальше, чтоб никто не мешал, я этого Диму изнасилую, -- поддержала версию Светы Марина. -- Я его так обработаю, что он от меня уже больше никуда не денется. А ты, Лина, направь все свои чары на Бориса, он парень то, что надо, ну а у Светы уже есть прокурор. Эх, ты прокурорша. Ну, как, сколько ходок вы делаете за ночь?

-- Иди ты..., -- поморщилась Света.

-- Ну, он у тебя выносливый?

-- Я не жалуюсь, -- сказала Света.

-- Эх, если бы он был в моих руках, он бы у меня всю ночь работал. Вы обе, к сожалению, ничего не понимаете в сексе. Надо побольше смотреть фильмов на эту тему, там все показано наглядно. Наши женщины очень стеснительны и даже брезгливы. Этот мужской отросток надо почаще брать в рот, он слаще конфетки, уверяю вас.

-- Фу, -- сказала Света. -- Помять ладошкой еще можно, но чтобы в рот...

-- Если ты не можешь преодолеть брезгливость, намажь его медом или вареньем, а потом глотай. Быстро привыкнешь. Разумеется, гигиену надо соблюдать, тут никуда не денешься. Ну, да ладно, мы отвлеклись. Итак, день рождения отмечаем у тебя, а Света обеспечит нам явку Бориса и Димы, -- распоряжалась Марина, -- а я приведу Жору для разнообразия и еще какую-нибудь клушу, может Наташку, как отвлекающий субъект.

Лина согласилась с разумными доводами Светы и Марины: они как бы обе были лидерами не только среди тройки и на курсе тоже.

Лина когда-то любила парня и отдалась ему после трех месяцев настойчивых домогательств. Должно быть, она не понравилась ему в постели, потому что он куда-то исчез сразу же. Лина тяжело пережила эти дни и месяцы. Она решила избегать прямых контактов с противоположным полом и не позволяла своему сердцу раскрываться перед кем бы то ни было. Ее останавливало еще и то, что она прекрасно знала, что Марина дважды лечилась от гонореи и что у нее там целый букет других болячек, именующихся стрептококками, гонококками и всякая другая гадость. Осталось заболеть только сифилисом или СПИДом. Развязное поведение Марины чаще всего показное, хотя она как всякая живая женщина, наверняка страдает, и кошки на душе скребут.

Как ни трудно было уговорить родителей уехать на дачу на субботу и воскресение, Лине это блестяще удалось.

-- Как тебе будет угодно, ласточка моя ненаглядная, -- сказала мать дочери. -- Если ты разрешишь, я буду стряпать часов до шести вечера, а потом мы с отцом сядем на свой драндулет и уедем, дабы вам, молодежи, не мешать. Веселитесь, проздравляйте друг друга и за нас, стариков, хоть один тост произнесите. А мы со отцом тама, на даче, поставим перед собой твою фитографию, подзарядимся немножко и тебя проздравим.

-- Мамочка, прости. В воскресение вечером, когда вы вернетесь, я уже буду свободна, тогда все вместе попразднуем, -- сказала дочь, целуя мать в щеку.

Дима купил красивую цепочку с бриллиантом за четыре тысячи долларов, Света с мужем столовый сервиз, Борис Петрович пять золотых рублей царской чеканки, а Тимур взял пачку в десять тысяч долларов для именинницы. Кортеж машин подъехал к дому Лиины, что находился недалеко от Черемушкинского рынка.

Владимир Павлович нес шикарный букет роз. Все подарки понравились Лине, но больше восторгов высказала Марина.

Гости расселись в столовой за большим столом овальной формы, на который подавали Света и Марина. Но Марина вскоре запротестовала:

-- Я что рыжая, что ли? Я тоже хочу посидеть рядом и подержаться за бокал с шампанским, -- заявила он, ища глазами, где бы ей присесть.

-- Сюда, -- сказал Дима, который специально держал для нее место. Марина уселась рядом и тут же стала ухаживать за ним.

В этот вечер Дима вел себя скромно, правильно и даже загадочно. Он много не пил, все время молчал, где-то услышав, что молчание -- золото и удачно произнес тост.

-- Позвольте поздравить нашу именинницу с двадцатилетием, пожелать ей успехов на благородном поприще журналиста, который для, бизнесменов иногда опаснее любого соперника. Недаром говорят: что написано пером, не вырубишь и топором. Я первый раз выступаю перед журналистами и почти чувствую себя президентом, на худой конец Чубайсом. За красоту нашей именинницы. Если бы не журналистка по имени Марина, что сидит рядом со мной, к которой я испытываю очень агрессивные намерения: все хочу взять ее в плен, но боюсь, что не получится, -- то я непременно уселся бы рядом с Линой, нашей уважаемой именинницей. За вас, Лина!

-- Получиться, Дима, только не теряйтесь: зверюшка далеко не убежит, -- рассмеялась Лина. Мысли Лины подтвердила и Марина: она крепче сжала пальцы Димы и сильно наклонила головку к его плечу.

Дима дважды чмокнул ее в плечо и выпил рюмку до конца.

Прокурор произнес тост с нравственной окраской и заслужил аплодисменты, но не такие бурные как Дима. Когда дошла очередь до Тимура, он уже был немного бухой и потому в его тосте было много эротики: он предлагал тост за полную свободу -- танцы в чем мать родила. Марина одобрила эту идею, но Света не поддержала, Лина смутилась и молчала, а прокурор был категорически против. Только Наташа внесла некоторую приемлемую ясность:

-- Это могут быть только парные танцы...по разным комнатам, -- произнесла она, хихикая.

Марина ухватилась за эту идею. Она тут же шепнула Диме:

-- Надо же кому-то показать пример. Сначала исчезаю я, а потом и ты через какое-то время. Я буду держать приоткрытой дверь, чтоб не перепутал комнату.

Марина поднялась и ушла, когда тост произносил Борис. Дима подождал окончания речи Бориса и ушел под аплодисменты оратору.

Марина скрестила свои длинные тонкие ручки на шее Димы, и мягко сказала:

-- Поцелуй же свою зверюшку, ты ее, кажется, поймал.

Дима впился ей в роскошные губы. Он был на вершине счастья. Марина была видная девушка, она не могла не нравиться любому мужчине. В ее кошачьих лапках было столько нежности, а в глазах, такие глаза бывают только у довольно распущенных особ, светилось нечто манящее, зовущее, настолько парализующее волю мужчины, что всякие моральные устои трещали по швам.

Дима был в двойной зависимости: Марина ему понравилась еще в прошлый раз, это, во-первых, а во-вторых, чары грянувшие на его всегда открытое и несколько наивное сердце, поразили его воображение настолько, что он стал просто заикаться.

-- Итак, с чего начнем? -- спросила Марина, глядя ему в глаза. -- Не прячь глаза, смотри на свою зверюшку, или ты уже виноват передо мной. Перед тем, как приехать сюда и увидеться со мной, ты уже был в чьих-то руках, признавайся! Только честно, не смей мне врать, я не люблю этого. Я всегда искренняя и того же хочу от других, смотри мне в глаза, ну!

Дима заморгал глазами, но посмотрел ей в лицо.

-- Не виноват я перед тобой, клянусь! -- едва произнес он.

-- Верю, верю. Ты, должно быть, честный парень. Это мне и нужно было знать. Так вот, есть такой метод игры. Опрокидываем по рюмке и что-то снимаем с себя...до тех пор, пока на нашем теле не останется ни одной тряпки, а там посмотрим, решим, что делать дальше; согласен?

Дима что-то промычал, вроде того, что он не возражает, а Марина уже сняла кофту, а там лифчика нет, экая прелесть открылась перед его взором. Дима заморгал глазами и тут же прилип губами к мягким волшебным шарам.

-- А я..., я сыму пинжак, -- сказал он.

-- Не "пинжак", а пиджак, -- поправила его Марина. -- Наливай еще.

После следующего тоста Дима снял галстук, а Марина сбросила юбку. Но, о Боже! что это? Она уже была практически голенькая: там остались только колготки, через которые все было видно. Экая буйная растительность темного цвета на отчетливо выпирающем бугорке.