Часть третья (СИ)

Когда Дима сбросил с себя рубашку, Марина уже была в костюме Евы.

-- Это несправедливо, -- сказала она, приняв вид балерины. -- Надо ускорить этот процесс. Придется самой подключиться.

Она стала на колени и принялась расстегивать молнию на брюках Димы. Дима еле стоял на ногах от волнения.

-- Вот он! Знай, Дима, ты без этой штуки никто, ничто. Гордись ею и всегда держи в чистоте. Пойдем я его помою...потому что я хочу его поцеловать, прежде чем отправить в пещеру, где он будет балдеть и ты вместе с ним.

После этой нехитрой процедуры, Марина повела Диму в постель. И тут уж она продемонстрировала все свое искусство обольщения. Дима почти ревел:

-- Лю--у--блю, лю--у--блю! Навсегда, навсегда. Женюсь немедля и ни одну женщину никогда, за миллионы долларов не подпущу к себе близко, потому как такой как ты больше нет на свете. И никогда не было.

-- И не будет, медвежонок мой сладкий, -- лепетала Марина, целуя его тело и дразня его плоть мягкими пухлыми губами и слегка покусывая ее до тех пор, пока у него не начались судороги.

- Ну, теперь пора, - скала она, - а то с ним случится инфаркт. Она тут же вскочила и превратилась в волшебную всадницу.

Что было с гостями, кто когда ушел, их не интересовало. Только часов в двенадцать в воскресение Лина бесшумно вошла к ним в комнату, накрыла их обнаженные тела покрывалом и повернулась к выходу. Но Марина в это время открыла глаза.

-- О, как было сладко всю ночь! Спасибо, что приютила. А где все остальные?

-- В три часа ночи уже никого не было, все разошлись, -- грустным голосом произнесла Лина.

-- А где Борис? почему ты его выпустила, эх ты, клуша. Надо было меня позвать.

Лина пожала плечами, кисло улыбнулась и произнесла:

-- Вставайте, сластены, завтракать пора.

19

Дима неделю побыл у Марины, познакомился с ее родителями и произвел на них довольно приятное впечатление. Николай Харитонович понял, что будущий зять звезд с неба не хватает, но рад был тому, что дочь, наконец, остановится и у нее будет семья, дети, а сам он с супругой станут дедушкой и бабушкой.

Марина объявила родителям, когда впервые переступила порог родительского дома вдвоем с Димой, что она привела жениха, надежного человека, за которого она согласна выйти замуж и потому оставляет его у себя под бочком, поскольку главное между ними уже произошло.

-- Что-то рано ты затеяла эти игры, доченька. Мы с отцом до загса только за ручку держали друг друга, а у тебя главное произошло, -- удивилась Аглаша Селивановна, мать Марины.

-- Мама, не задавай глупых вопросов, -- произнесла Марина недовольным голосом. -- Сейчас другие времена и другие нравы.

-- Я, доченька, до замужества оставалась непочатая, -- как же это ты так: дочь всегда похожа на мать.

-- Мы дали друг другу слово, что отныне, нет, со вчера: мы -- муж и жена: одна сатана, -- сказал Дима, -- и никто из нас не нарушит нашей клятвы, честное слово.

-- Но если так, то прости вас Бог, а я прощаю и благословляю вас для совместной жизни.

Так Дима остался у Марины на целую неделю, а когда ей это немного надоело, она отправила его улаживать свои дела и договориться в загсе, чтоб их расписали как минимум через недельку, родители устроят ей шикарную свадьбу. А потом они отправятся в свадебное путешествие по Греции и Италии.

-- И по Гишпании, -- выпалил Дима, целуя будущую супругу в подбородок.

-- В Испанию, грамотей.

-- Да, да, в Испанию. Как же я попутал, я же там был, особняк смотрел, хотел приобрести, да Тимур мне отсоветовал мать его ети.

-- Мы в Италии купим. Италия -- сказочная страна, а итальянцы очень темпераментные мужчины, если...

-- Что "если", ласточка? Ты мне это брось. Если ты все еще не накушалась, то я никуда не ухожу, я остаюсь, пеняй на себя: я тебе не дам заснуть ни на минуту, -- искренне говорил Дима.

-- Ладно, я пошутила. Ты мужик то, что надо нам бабам. На недельку я даю тебе выходной. Кстати оставь свой мобильный телефон, я как только заскучаю, тут же..., ты понял меня?

-- Понял. Свою мобилку я всегда буду держать включенной, днем и ночью.

Дима спустился вниз, сел на свою колымагу и подался в офис к Борису Петровичу.

Женя пробовала остановить его, но не тут-то было: Дима прорвался в кабинет и, несмотря на то, что там сидела Ася, бросился обнимать Бориса и рассказывать, что он женится, что необыкновенно счастлив и вскоре приглашает на свадьбу.

-- С деньгами только туговато. Может, подбросишь двадцатку, Борис Петрович.

-- Дима, у меня тут нелегкий разговор, зайди через полчасика. А вообще я рад за тебя.

Дима вернулся в секретарскую, уставился на Женю, мысленно сравнивая ее с Мариной, и пришел к выводу, что его Марина гораздо лучше, красивее и умеет себя подать, как ни одна женщина на свете.

-- Дима, что ты на меня уставился? сравниваешь меня с кем-то? Но для того, чтобы сравнивать, надо знать того, с кем сравниваешь кого-то другого. А ты же меня совсем не знаешь, -- сказала Женя, отрывая глаза от бумаг.

-- Я смотрю и думаю: могла бы ли ты быть, как моя Марина, на которой я вскоре женюсь?

-- Нет, не могла бы, -- сказала Женя.

-- И я так думаю, -- произнес Дима, пытаясь откусить заусеницу от пальца.

-- Дима, не грызи ногти: твоей Марине это не понравится.

-- О, да, конечно, спасибо, что сделала замечание, вовремя, надо сказать.

Тут загорелась сигнальная лампа. Женя взяла трубку.

-- Заходи, Дима, тебя зовут.

Дима влетел в кабинет.

-- Проводи даму до метро и возвращайся обратно, -- сказал Борис Петрович.

-- А что ей плохо? -- спросил Дима, глядя на Асю с сожалением, будто она сильно пострадала.

-- Она неважно себя чувствует, -- сказал Борис.

-- Пойдем, Анастасия Ивановна. Однажды я вас уже сопровождал от вашего дома сюда в этот офис.

-- А теперь обратно, -- с трудом произнесла Ася, вытирая мокрые глаза.

Спускаясь на первый этаж, Ася опиралась на руку Димы, но ничего не спрашивала, сама не высказывалась. И Дима молчал. Он понимал, что ей очень трудно. Что-то произошло между нею и Борисом, а вот что, он не мог никак определить.

-- Посадить вас в метро, Ася, или вы сами сядете? -- спросил он, кода они подходили к станции.

-- Посадить, -- едва слышно произнесла Ася.

-- Побудьте здесь, -- сказал Дима, и сам бросился ловить машину. Машина тут же остановилась. -- Вот тебе десять зеленых, отвезешь эту даму в Рогожский поселок, недалеко от метро "Таганска". И чтоб без балды, понял? я номер твой запишу.

Он втолкнул Асю на заднее сиденье, а сам вернулся к Борису занимать деньги.

-- Но ты у меня уже шестьдесят тысяч взял, а не вернул ни одного доллара, как же так?

-- Я их вложил в завод, но, кажись, меня там здорово надули. То ли бюсгалтер, то ли дилехтор, не пойму. Я обговорю этот вопрос с Тимуром, и мы накажем их по всей строгости закона нашей команды.

-- Дима, не сочиняй, это будет лучше. Ты не умеешь врать. Это и хорошо и плохо. Денег я тебе пока дать не могу. Попроси у Тимура, он денежный король. Одна гостиница ему приносит сто тысяч дохода.

-- Но, Борис Петрович, я же женюсь. И на ком? на Марине, женщине, которой нет равных. Она за один вечер привязала меня к себе невидимыми нитями, да так, что уже сейчас, хоть мы и недавно расстались, чувствую себя не в своей тарелке. Дай хоть десятку: я к свадьбе готовлюсь, и ты у меня первый свидетель.

-- Но ты же десять тысяч долларов получаешь у Тимура ежемесячно, что ж ты так быстро тратишь их, голубчик?

-- Да только эта цепочка с бриллиантами стоила пять тысяч, которую я подарил Лине. Кстати, тебе Лина не по сердцу? а то давай, подсоблю.

-- Я пока не думал об этом, -- сказал Борис, доставая пачку с десятью тысячами долларов. -- После твоей свадьбы, может, на что-то решусь.