Часть третья (СИ)

-- Теперь реализацию этого обещания надо попридержать, -- твердо заявила бабушка. -- Я уже тебе говорила об этом. Неча поселяться вам в одной фатире до свадьбы. Знаю я, чем это кончается. Али ты уже все с им имела? признавайся, неча темнить.

-- Что вы, бабушка, как вам не стыдно? -- вся красная, возмущалась внучка.

-- Совсем не стыдно: сама такая была. Но было это, ужо и не помню када, -- смеялась бабушка.

Света, как бы в оправдание того, что обещала, но не сдержала своего обещания, как-то сказала о своей позиции Владимиру Павловичу:

-- Я не прочь, но бабушка, ни в какую. Мы могли бы жить почти рядом: вы в одной комнате, а я в другой. Тем более, что я в вас уверенна: вы не станете насильничать и ничего такого не сделаете против моей воли, не так ли?

-- Светик, давай уважим мнение старого человека и подождем до загса, -- неожиданно сказал Владимир Павлович.

Света чуть ли не в слезы. Как это так? Он не хочет находиться рядом с ней. При первой же встрече со своей однокурсницей Лииной, она выказала свое непонимание этого вопроса.

-- Я знаю, почему он отказался переехать к тебе до свадьбы, -- сказала Лина.

-- Ну да, знаешь. Откуда ты можешь знать, он, что говорил тебе об этом? да вы даже не знакомы, не так ли?

-- Если бы не была такой клушей, и не берегла свою подружку до свадьбы, он бы давно к тебе переехал, не особенно спрашивая твоего согласия. Но ты ведь просто деревяшка. Я представляю: дают голодному понюхать вкусной пищи и тут же говорят: нельзя, запрещено. Жди. Да это же пытка для мужчины. Что толку, что ты такая храбрая, расстегиваешь молнию, достаешь бесценное древко и, мнешь, как жвачку и ничего более. Да он просто молодец, что выдерживает такую пытку. Я, будь я на его месте, давно бы тебя взяла силой, да еще по мордашке надавала. И ты была бы на седьмом небе от счастья. Нам, бабам, в этом случае небольшая боль просто необходима. Короче, ты манюня и больше никто.

-- Ну и ладно. Осталось-то совсем недолго ждать, я все компенсирую потом. Ты, Лина, у меня свидетель, поняла?

-- Вы только в загсе или и в церкви?

-- О церкви Володя ничего не говорил.

-- Ну и ладно: в церкви можно и потом, -- сказала Лина. -- Главное загс: после загса ты приобретаешь определенные и весьма существенные права. Это юридические права и конечно доступ к его тугому кошельку. А он, надеюсь, у него тугой. Эх, мне бы найти такого, с деньгами, пусть бы и хромал на одну ногу, как поэт Байрон.

Никто, в том числе и бабушка, не обратили внимание, что одиннадцатое апреля это Страстная пятница перед Пасхой и что свадьба в этот день это просто кощунство и никто, ни одна влюбленная пара в любой стране христианского мира не стала бы справлять свадьбу в этот день.

Молодые в этот день на машинах отправились в загс, потому что в одиннадцать часов одиннадцатого апреля была назначена регистрация брака.

Только после обеда соседка по этажу Мавра, узнав каким-то образом о том, что сегодня внучка Анны Ивановны выходит замуж, на костылях приковыляла к двери и трижды нажала на звонок. Напуганная Анна Ивановна появилась в проеме двери.

-- Ты..., чтой-то ты, сказывают, погнала внучку замуж? Сегодня ить страстная Пятница, Бога не бишьси. Счастья у ее не будеть, голову даю на отсечение, вот те крест, -- сказала Мавра чуть не плача.

Анна Ивановна схватилась за голову.

-- Не знали мы, как пить дать, не знали. А, иде ты, голубушка была раньше, почему не просветила меня старую темную бабу? А дите-то откуда знаеть? Жаних взял за руку, повел, а она, бедняжка, не стала упираться. Сама знаешь: наше бабье дело таково: кто позвал, за тово и пошла. Ай--яй--яй, что теперя делать? Пойду звонить у эту ихнюю загсу, пущай прекращают это безобразие.

Но было уже поздно. После довольно скучной церемонии бракосочетания в загсе, кортеж машин с молодыми во главе, выехал на кольцевую автостраду, чтобы совершить почетный вояж вокруг Москвы. Но автострада оказалась такой загруженной, что пришлось потратить три с лишним часа, чтобы преодолеть расстояние в сто три километра и вернуться на то же место, откуда выехали. И удовольствия кот наплакал.

К восемнадцати часам они подъехали к ресторану "Арбат", самому престижному ресторану в Москве, в котором обычно справляют свадьбы своих любимых чад правительственные чиновники.

Владимир Павлович пробился сюда при помощи прокурора города Иваненко и очень гордился этим.

Кроме прокуроров, судьей и высших милицейских чинов, были приглашены и Тимур, Борис Петрович и Дима. Тимур выделил Дупленко пятьдесят тысяч долларов на эту свадьбу, Борис Петрович десять тысяч, а Дима принес огромный букет роз и дольше всех аплодировал, а также выкрикивал "горько".

Высокие чины поздравляли, подарков не преподносили молодым, ибо само их появление на свадьбе уже считалось королевским подарком, а потом стали по одному незаметно исчезать. Владимир Павлович хмурился, возмущался и переживал одновременно, а Светлана не обращала никакого внимания на исчезновение высоких чинов.

Вскоре начались танцы под хорошую музыку с притушенным светом. Каждый из гостей мужского пола считал своим долгом пригласить молодую на танец. Света охотно соглашалась, и когда разогретые кавалеры прижимали ее к себе, иногда так, что косточки трещали, она не возражала, а к некоторым кавалерам и сама липла, как опилки к магниту.

Особенно пришелся ей по вкусу Борис Петрович. Порой казалось, что она перепутает его с Владимиром Павловичем и вопьется ему в губы. Не будем осуждать ее за это, ибо она прощалась со всеми, всеми мужчинами, красивыми и менее красивыми и меняла их всех на милого старичка Владимира Павловича.

-- Вы..., пригласите мою подругу Лину, она такая милая, такая добрая и, кажется, все время поглядывает в вашу сторону. Словом, мы обе немного влюблены в вас, Борис..., как вас там по отчеству?

-- Петрович, -- сказал Борис и сильнее прижал ладонью ее тугую грудь. -- Вы думаете, что ваша подруга.... но если честно, то..., впрочем, теперь уже поздно.

-- Говорите, говорите, до конца, а то я буду мучиться. Вы,.., такой милый, такой симпатичный, вы, кажется певец, где это я могла вас видеть? Но неважно, важно то, что вы недосказали.

Но тут музыка кончилась, и Борис Петрович отвел молодую на место. Владимир Павлович никак не реагировал на то, что его юная супруга переходила из рук в руки. Он знал, что сегодня ночью Света не станет брыкаться в постели, потому что теперь она принадлежит ему и только ему. Даже скучным это показалось.

" Странно устроен человек, -- подумал он разочарованно. -- Когда он видит спелое яблоко на ветке, тянет руку, чтобы сорвать его и съесть, но достать не может. И в это время слюна во рту появляется, так хочется попробовать его на вкус -- страх Божий, но стоит его достать и ..., ты еще не поднес его к губам, чтобы надкусить, оно уже кажется, так себе: яблоко, как яблоко, ничего особенного. Вот если бы Света не упрямилась, мы могли бы провести чудесные дни, вернее, ночи, ведь только запретный плод сладок. Я достаточно испробовал женщин и знаю, что это такое. Так что ты, лапочка, моя деревяшка, ничем меня не сможешь удивить сегодня ночью".

Свадьба длилась до трех часов. Дупленко с молодой женой уходили не последними: в зале все еще оставались Дима, Тимур, Борис, Лина и еще несколько подруг Светланы.

Дима прилип к Марине, как банный лист. Если бы он меньше говорил и еще меньше хвастался своими связями с президентской администрацией, он, вполне возможно, смог бы покорить сердце будущей журналистки, довольно миловидной девушки из приличной семьи. Марина прекрасно понимала, что каждый мужчина, присутствующий на этой свадьбе далеко не простой человек и что любой из них, в том числе и Дима -- это золотая жила, вернее гора за которой никогда не бывает ветра, дождя, не говоря уже о сквозняках и бурях.

Но Дима просто чудак какой-то. Либо он прикидывается шутом гороховым, либо он на самом деле шут. А жаль. И справки навести не у кого: неприлично все же. И Тимур не идеал. Заносчив уж больно, да и словечки всякие употребляет, словно находится в цыганском таборе, а не в приличном обществе. Один Борис на все сто. Но к Борису прилипла Лина. Если бы могла, изнасиловала бы его, это точно, она такая: ее ничто не остановит.